Утром Петр встал, как всегда, рано. Осторожно подняться с кровати не получилось – она заскрипела, и Зоя тоже проснулась. Она улыбнулась и села.
- Как спалось тебе на целине? Не тесно было? – спросил Петр.
- Ну что ты! Конечно, нет!
Петр обнял жену, поцеловал. Зоя почувствовала, что она любит его, несмотря ни на что, что готова была бы остаться с ним здесь, в этом вагончике, чтобы ухаживать за ним, встречать с работы, провожать а поле... И он любит ее! Это тоже она чувствовала.
- Петя, давай я тебе поменяю бинты. Иди умывайся, а я пока приготовлю все.
Петр нехотя встал с постели, потянулся, быстро оделся. Зоя осторожно сняла бинты, убрала остатки мази.
- Иди, умывайся, я потом забинтую. Раны уже затягиваются.
- Это после твоих рук, - улыбнулся Петр. – Смотри, сразу поджило!
На улице уже слышалось много голосов, в основном мужских. Когда Петр вышел из вагончика, сразу услышал:
- Ну что, Петро, сегодня работать сможешь, или все силы ночью оставил?
- Не переживай, он зарядился не только на день, правда, Петя?
Петр молча улыбался, но по его лицу было видно, что он счастлив.
- А ты не завидуй, зови сюда свою и заряжайся! – ответил он одному из остряков.
Он пошел прямо в вагончик к бригадиру. Постучав, он вошел.
- Доброе утро, Николаевич! – произнес он.
- Это кому как, Мищенко! – недовольным голосом ответил тот. – Пришел отпрашиваться от работы? Конечно, жена приехала, значит работу по боку?
- Так я ж на один день только, - неуверенно продолжил Петр.
- Один день только! Это ж целый день! Ты понимаешь – целый день! А если дожди пойдут?
- Да когда они еще пойдут? Успеем все!
- Да ты успеешь! – продолжал ворчать бригадир.
Петр начинал злиться: уже сказал бы – да или нет! А то воспитывает, понимаешь, как молодого, будто Петр плохо работал!
- Короче – ты отпускаешь меня или нет, чего ты меня воспитываешь?
- Короче, короче, - уже тише ворчал бригадир. – Иди, конечно! Но только один день! Слышишь?
- Слышу, - довольно ответил Петр, - спасибо!
Он быстро вышел из вагончика, пошел сразу к Зое.
- Я сегодня с тобой! – счастливым голосом сказал он, войдя. – Пойдем завтракать!
- Петя, пусть поедят сначала те, кто на работу идет, а мы с тобой попозже. Ладно?
Петр согласился, Зоя попросила у Нюры разрешения воспользоваться душем.
- Да иди, конечно! – с улыбкой ответила Нюра. – И завтракать приходите с Петром!
Зоя вышла из душа с полотенцем на голове, завязанным чалмой, румяная, красивая. Последние из завтракавших залюбовались ею. Она не замечала восхищенных взглядов, идя навстречу Петру.
Нюра с улыбкой смотрела на них.
- Ну идите уже, а то все остынет. Я вам оставила! Вы прямо как будто вчера поженились! Смотреть завидно!
- А ты, Нюра, не завидуй! – откликнулся Петр. – выходи вон за Николаича, может он подобреет!
- Да нужен он мне! Все время недовольный ходит, поест и идет с таким видом, будто все невкусно было.
- А ты поговори с ним, улыбнись ему!
- Если я каждому буду улыбаться, вы останетесь без завтраков, обедов и ужинов.
Зоя слушала перепалку мужа с поварихой, ее глаза светились добротой и любовью.
- А ты такую красавицу оставил там одну – не боишься, что уведут?- вдруг сказала Нюра, неся им миски с перловой кашей с тушенкой.
На лицо Петра на мгновение наползла тень, но он тут же справился с ней:
- Нет, Нюра, не боюсь! Она у меня верная. Да еще и сторож у меня там есть – Колька!
Он обнял Зою, заглянув ей в лицо. Она ответила ему благодарным взглядом.
- А сам Колька не засмотрится на нее? – не успокаивалась Нюра, хлопоча вокруг плиты.
Петр громко засмеялся:
- А пусть этот Колька глаз с нее не сводит! Я буду только за!
Зоя сказала негромко:
- Нюра, это наш сын. Ему уже три года, четвертый пошел.
- А, вот это какой Колька, - разочарованно протянула Нюра. – А ты что ж, на трактор сегодня не идешь?
- Нет, Николаич разрешил остаться.
- Надо же! Он разрешил! Что это с ним? Прямо не похоже на него. Помнишь, не хотел тебя в больницу увозить? Машину, говорит, не могу гонять! – говорила она, уже глядя на Зою.
После завтрака Зоя снова спросила Петра:
- Что произошло, Петя? Ты мне так и не сказал.
- Да нечего уже говорить, Зоя. Загорелся в поле копнитель, а солома, сама знаешь, как горит. Ну, так вот, пока я отцеплял его от комбайна, немного поджарился. Руки, лицо немного, но на лице все прошло быстрее – я ж отворачивался от огня, а вот руки... Пришлось полежать в больнице, в совхозе, километров тридцать отсюда. Но видишь, уже все зажило, как на собаке.
Зоя решила не бинтовать ему руки – на воздухе быстрее заживет, а когда пойдет на работу, тогда забинтует, чтоб грязь в раны не попала.
Днем они пошли посмотреть, как строятся дома, какими они будут. Дома разделялись на две части. Зайдя в уже готовые, они прошли в комнаты. В каждой части дома было по четыре комнаты, в которые вели отдельные входы.
- На семью комната, - проговорил Петр, выглядывая в окно. – Не очень удобно.
- Зато сразу восемь семей смогут жить здесь, - отметила Зоя. - А где кухня?
Она вышла из комнаты, прошла по коридору, вошла в помещение, где, видимо, должна быть кухня. Мебели не было, но было просторно, можно было поставить столы, керосинки...
- Ну вот, приезжай, к зиме дома сдадут, я добьюсь, чтоб нам дали комнату.
Зоя подумала и сказала:
- Знаешь, Петя, на зиму срываться с Колей я не буду. И оставлять его с мамой на зиму тоже не буду. А весной приедем. Ты приедешь в отпуск, а потом все вместе поедем сюда. Хорошо?
Петр понимал, что Зоя права, но ведь это еще почти год!
- А если комнат не останется? – слабо спорил он с ней.
Зоя улыбнулась:
- Новые построят. Людей-то много сюда едет. Если захотят, чтоб ехали, будут строить. Правда?
Петр вздохнул: жена была права, да и какие тут зимы, он еще не знал, только слышал, что очень суровые, с морозами да с метелями. Как с малым тут жить? А если заболеет? До совхоза в пургу и не доедешь – дороги-то заметет, небось.
Они дошли до тока, где девушки и женщины занимались разгрузкой машин с зерном и одновременно погрузкой зерна на элеватор. Зоя вспомнила, как тоже работала в селе на току, как было жарко, пыльно, потно... Заходить на ток они не стали, хотя он не был огорожен, просто на расчищенных и утрамбованных площадках лежали горы зерна. Зоя удивилась, как много молодых женщин работает здесь. Хотя удивляться было нечему: раз вырастили урожай, его нужно собрать, и, значит, нужно много рабочих рук. Она слышала по радио, что на освоение целины по комсомольским путевкам едут тысячи молодых девчат и ребят. И вот теперь видела их здесь, на уборке урожая. Конечно, часть их уедет после уборки, а многие останутся, создадут семьи, обживут эти пустынные пока места.
Когда они вышли за поселок, перед ними раскинулась степь, только не та, которую увидел Петр в первый день приезда, а новую – распаханную, уже отдыхавшую от летней работы.
- А здесь весной было столько цветов, - сказал Петр, - я все время тебя вспоминал, хотел показать тебе.
- Еще покажешь, - проговорила Зоя, держа Петра за руку.
- А по утрам на паутине была такая роса, как бусы, я боялся трогать ее.
Зоя засмеялась:
- Такие «бусы» во дворе у мамы каждое утро были. Только ты их не видел почему-то! А то и отмахивался от них, когда попадались на пути.
- Да я и не видел их, точно! Ну, паутина да и паутина...
День и ночь пролетели незаметно, и утром Петр снова пошел на работу. Зоя перестирала ему всю одежду, перегладила утюгом, который попросила у девушек, живущих в палатках, аккуратно сложила в чемодан, развесила на вешалках. На третий день Зоя уезжала. Петр договорился с одним шофером, чтобы он отвез ее на вокзал в городе.
- Я буду очень скучать, - говорил Петр, усаживая жену в кабину. – А к Новому году, может, приеду в отпуск, работы в поле не будет, наверное, всех будут отпускать.
Он крепко поцеловал Зою и долго смотрел вслед грузовику.