-Да ничего так, - сказал Раэ.
-Ах, ничего так? – возмутилась Мурчин, - только и всего? И это про меня?
-Поглядишь – картина, а разглядишь – скотина! – ответил Раэ поговоркой и швырнул в Мурчин подушку – и вовремя. Подушка взорвалась в воздухе перьями от того, что Мурчин шибанула по ней маленькой молний. Пока она, ругаясь, отмахивалась от перьев, Раэ успел перескочить за вазон с гардениями. Мурчин шибанула по нему. Вазон раскололся, Раэ беличьим прыжком скакнул в альков и встал на фоне окна. Рисковать попасть по стеклу, даже по такому толстому, Мурчин не решилась, но подошла и ухватила Раэ за ухо.
-Ах ты…
Не нашла ответа, не удержалась, и почему-то прыснула.
-Так внешность, по-твоему, не главное? – спросила ведьма, - и ты на нее точно не купишься?
Раэ вспомнилось, как его старшого, Ранварда, засватали. Мать нашла ему девчонку из родни его отчима, кажется, долго искала, долго сватала, долго сговаривала, прежде, чем выписать Ранварда из Цитадели среди учебного года для обряда обручения. Невеста Ранварду не понравилась. Какая-то тощая одиннадцатилетняя веснушчатая прыщавая девчонка. Вернулся в Цитадель он крайне недовольным. И хотя он не хотел показывать свое недовольство матери и отчиму, он его все-таки чем-то выдал. Выразилось это тем, что на ближайшие празднества Раэ, Аксу, Данаэ и Юматру позвали к в гости, а самого Ранварда обошли.
Раэ, по своему обыкновению тогда проснулся в четвертую стражу ночи и услышал, как шумит за окном летний дождь, тянет прохладой летней ночи, и как рядом ворочается и вздыхает Ранвард, который из обычного беззаботного весельчака за короткий срок превратился в кислого тихоню, и ни с кем не делился своим первым неожиданным горем. В эти дни он замкнулся в себе, и Раэ знал, почему: веление родителей не обсуждают. За кого велят, за того и следует идти. Но при этом Ранвард продолжал страдать. Зачастил в часовню, и было ясно, для чего он молится. Обручальный обряд на то и обручальный, чтобы отвел неугодное Богу вступление в брак. Акса попытался как-то подступиться к Ранварду, намекнуть, что сочувствует – его самого судили-рядили за кого отдать и подсовывали одну невесту страшнее другой, но Ранвард на него гавкнул. Из-под воли родных он выходить не желал, обсуждать ее с посторонними не желал, но и примириться с произошедшим у него не получалось…
-Не спишь? – донесся голос Вирраты, который ощупью пробрался к Ранварду и сел на край его кровати.
-Сплю-сплю, - честно сказал ему тогда Ранвард.
-Ну спи-спи, - сказал тогда воспитатель. С минуту он сидел на постели Ранварда под шум шелестящего дождя, пока Ранвард не выдержал, не выдохнул, и сам не заговорил.
-Неужели мне этого избежать нельзя?
-А чего ты именно хочешь избежать? Все женятся. Было бы это так ужасно, все бы перемерли.
-Нет же, я… согласен. Я не хочу обидеть матушку. И батю… - Ранвард называл так отчима.
-А почему не хочешь обидеть? – усмехнулся Виррата, - они ж тебе вон какую подсунули – веснушчатую, худющую, страшную – вон как обидели тебя самого…
-Ну… они же не знали. что она мне не понравится.
-Как же не знали? Вон сколько красоток кругом, какую не возьми, а тебе страшко…
Ответом Виррате была сначала тяжелая пауза. Затем Ранвард пробормотал:
-Ну зачем, зачем они так сделали! Все равно за ней приданого пшик…
-О какой! Четырнадцать годков от роду, а уж подчитываешь деньги!
-Нет, ну не в деньгах дело… если уж брать страшную, то хоть за что-то… в ее семье даже есть сестры красивее, а это что?
-Да понял я, понял тебя. Просто ты не понимаешь, почему они берут некрасивую и без приданого для тебя? Вообще непонятно за что… А они тебе не рассказывали, как они ее выбирали?
-Рассказывали…
-И как же?
-Ну, кол воткнули посреди нашего поля, на пути на пастбище, когда ее семейство у нас гостило. И все об этот кол запинались.
-И она тоже запнулась?
-Тоже. И упала. В полный рост.
-И что она потом сделала?
-Ну, выдернула… и угораздило именно ее!
-А почему, как ты думаешь, именно ее?
-Судьба… доля моя… недоля…
-Нет, доля у тебя счастливая. Выдернула тот кол та, которая о других думала. Думала о тех, кто пойдет, и так, как она, упадет. Она заботилась о тех, кого не знала. Вон какая у тебя будущая жена. И это в одиннадцать, когда ума немного, зато сердце уже живое. А это главное в супруге.
-У вас супруги никогда не было.
-Не все могут не жениться. Ты по другим себя не мерь. Ты вот нет. Тебе уже четырнадцать, но по тебе видно уже, что тебя надо женить как можно скорее, чтобы беды не случилось. Как можно раньше. Ты не Данаэ, который не попробовав, не ступит. Не Акса, у которого кровь холодная. Не Раэ, который губу себе прокусит, но блуда не сотворит. И женить тебя надо на правильной девочке.
-Я… не смогу…
-Полюбишь. Настоящая любовь приходит через три года брака. Все что до этого - собака лает да ветер носит. Но приходит, если есть кого любить, и кому любить. Что, веснушки не нравятся? Прыщи? Переживешь. Ты вон с колосса свалишься, вообще калекой можешь стать.
-Но когда сватали Юматре, хоть на лицо смотрели. Спрашивали…
-Это зря спрашивали. Вам красивых подавай. А красивых на всех не напасешься. Да и на кой они? Чтобы пока тебя дома не было, к тебе соседи лезли? Ты пойми, Ранвард – красота очень быстро приглядывается. Сорок дней – и ты привык к красивому лицу. Или к некрасивому… Красота вообще – до вечера. А там, ночью – что до нее?
-Вам-то откуда знать?
-А я сорок годков живу на свете, а не четырнадцать. Не помогает красота в супружестве, уж поверь мне. Насмотрелся. Что она некрасива – так ты за сорок дней супружества привыкнешь. Перестанешь замечать. А вот то, что она способна тебя ждать из походов, это ты оценишь. И то, что любить будет, и верна будет. В супружестве как в еде – толку-то, что хорошо блюдо выглядит, если жрать невозможно. А красота… женская красота быстро слетает. И с вредных жен. И с покладистых. До вечера она, говорю тебе…
Может, похожие разговоры во время своих ночных дежурств Виррата вел с Ранвардом не раз – об этом Раэ не мог знать. Во всяком случае, он славно погостил в доме отчима и матери Ранварда без Ранварда, а когда вернулся, увидел своего друга примирившимся со своей долей. Во всяком случае в дни написания писем он строчил всем своим родным длинные письма, в том числе и своей невесте.
Ну, и что касается последней, то два года спустя она навестила своего жениха в Цитадели и, к неудовольствию Ранварда, вызвала толки у всего крыла потому, что два года спустя оказалась ну очень хорошенькой. А Ранвард, хоть и старался быть терпеливым послушным сыном, стал дергать отчима и мать вопросами, когда свадьба, и проявлять обычное нетерпение, когда невеста присылала в почтовый день лишь пару строк или обычный список образца с письмовника... ну это так, к слову.
«Красота приглядится»… да уж. И правда ведь. Это утешение всегда действовало и спасало в Аве, когда можно было заглядеться вслед какой-нибудь красотке на гулянии. Правда, в случае с Лорой не сработало никак. Не работало оно и с Мурчин – Раэ некогда было задумываться, насколько та хороша или нет…
-Ну, чего молчишь? – спросила ведьма, и дернула Раэ за ухо. На ее пышные волосы оседали перья от подушки.
-Да вот думаю, Мурчин. Ты самая красивая ведьма. какую я в жизни видел. И как, тебе это как-то раньше помогало?
Продолжение следует. Ведьма и охотник. Ведьмин лес. Глава 161.
Прошу обратить внимание на то, что Алиса-вредниса коверкает ударения имен главных героев при чтении вслух. Надеюсь, читатели понимают, что имя Раэ достойно мужского ударения на последний слог, на "э", а не на бабский манер, на "а", как это читает Алиса. А имя Мурчин имеет ударение на первый слог, ударение женское, а не мужское, на "и", как решила та же Алиса. Но разве может она понимать такие тонкости?