Из кабинета появился папа Сева. Если мой отец к старости изрядно обрюзг и обзавелся солидным животом, то отчим сохранил подтянутую фигуру, а легкая седина только придавала ему шарма.
- Геша, ты слишком рано начал пить, - вздохнул папа Сева. - Еще за стол не сели.
- Так давайте сядем, - папа грохнулся на стул в столовой, которая являлась продолжением гостиной, вальяжно закинув ногу на ногу и картинно подперев голову ладонью. В этом был весь папа. Иногда мне казалось, что театр потерял хорошего актера, когда он решил стать писателем. Первое удавалось у него еще лучше.
Тут появилась мама с гусем на блюде. Это было ее коронное блюдо. Позади семенил Славик с тарелками. Мама клюнула меня в щеку и принялась раздавать указания всем с видом императрицы Екатерины Великой. Только Гения в лице моего отца она не тронула.
- Так мы уже можем поесть? - с недовольным видом вопросил мой родитель,
- Мы ждём еще одного гостя, - выразительно посмотрела на меня мама, а папа Сева виновато пожал плечами. Я мысленно вздохнула: очередной кандидат. Когда же они уже закончатся в нашем небольшом небольшом по меркам обеих столиц городке?
Поняв, что пока кормить и наливать больше не станут, папа решил воздействовать на родственника. Он вцепился в отчима и доказывал ему, что сюжет новой пьесы был украден у него, а сам он бездарен и поверхностен. Папа Сева же отвечал односложно и неохотно. Его вкусу я тоже доверяла - раз он решил ставить этот спектакль, то он того стоит.
- Да почему ты меня не слышишь, Севка?! - в досаде хлопнул отец по столу кулаком. - Это мой сюжет, мой!
- Геша, я ценю твой талант, но твой сюжет все же отличается от его. Бываю совпадения, что двум людям приходит на ум одна идея. Это ведь не редкость.
Отец надулся. Тут как раз позвонили в дверь. На этот раз дорогого гостя отправилась встречать мама. Она ввела в гостиную высокого симпатичного мужчину лет тридцати. Коротко постриженные черные волосы начинали отдавать серебром седины, но они хорошо гармонировали со смуглой кожей и серыми глазами.
- Познакомьтесь, Глеб Семенихин, сын моей университетской подруги. Она уже давно живет в Германии, а Глеб решил вернуться на родину.
- Я не совсем вернулся, - пожимая руку мужчинам, уточнил парень, - Просто захотелось навестить родных и места, где вырос. Не был здесь больше десяти летю
- И как все изменилось? - папа Сева всегда притворялся этаким местечковым помещиком, когда речь заходила об эмиграции.
- В лучшую сторону. Все отреставрировали, облагородили.
Папа Сева кивал в такт его словам, сложив руки на животе. Ему не хватало только бакенбард и стеганного шелкового халата, чтобы перенестись во времена Обломова. Дикопольцев же прекрасно понимал, что перед ним очередной кандидат на руку и сердце дочери. При том кандидат залетный, который может взять и увезти его не слишком удачное продолжение на чужбину. Сама мысль, что я снова окажусь не в зоне досягаемости папу угнетала. Потому на Глеба он смотрел волком.
- Это мой муж, - представляла тем временем мама домашних. - Это мой бывший муж, он известный в стране писатель, его пьесы с большим успехом идут в нашем театре уже много лет, а это наша дочь Лара. Лара невролог, - последние слова мама произнесла себе под нос как отменное ругательство. Но гость внезапно воодушевился.
- Я хотел поступать в медицинский, но мама увезла меня после школы. А так бы я обязательно стал хирургом или еще кем. С детства любил разглядывать анатомический журнал. У деда такой лежал дома.
Мама тут же вклинилась в его монолог и принялась нахваливать меня: уж какая я талантливая, как меня с руками и ногами хотели оторвать клиники города на Неве, но я героически вернулась домой, чтобы не оставлять двоих пап и маму.
Было заметно, что Глеба несколько смущает плотность пап на один квадратный метр. Он хоть и старался улыбаться и вести себя естественно, но моргал явно чаще обычного. А уж когда ему представили Славика, и вовсе запутался и перестал понимать что либо в нашей семейке.
Мы расселись за столом, и некоторое время беседа носила исключительно светский характер. Пока папа не осушил половину бутылки кагора и не вспомнил про свою обиду.
- Сева, ты не должен ставить одеяло,- замогильным голосом произнес он и грохнул на стол рюмку. - Это просто неуважение ко мне, черт побери!
Мама посмотрела на гостя с виноватой улыбкой.
- Геша, я тебе уже повторил это несколько раз: Алексею пьеса понравилась, и он будет ее ставить. Он и приехал ради нее! Я его долго уговаривал. Так что мой ответ - нет.
- Вот зачем, зачем ты отказался от Жорика? Он же был в самом расцвете творческих сил? - перешел папа на трагический шепот и заламывание рук.
- Жорику был семьдесят седьмой год! Он мечтал уйти на пенсию. Побойся Бога!
- Это я побойся?! Это ты побойся. Ты губишь театр. Молодой человек, - это относилось к Глебу. - У вас есть последний шанс посмотреть гениальную, не побоюсь этого слова, пьесу. Жара. Последний месяц на сцене. Потом же мой друг, мой лучший друг, несмотря на то, что увел любимую женщину, не просто снимает мое творение, но и заменяет его на бульварную фальшивку, идея которой украдена у меня. Снова у меня. Я дважды оплеван, дважды предан.
Папа развел руками в стороны и опустил голову, как делают чтецы в конце монолога на сцене. Думаю, Глеб с большим усилием не захлопал. Даже вилка выпала у него из руки на тарелку с громким звоном.
Этот звук вывел присутствующих из некоего транса и привел в чувства.
- Милый, - произнесла мама как умела, вкрадчивым тихим голоском, который не мог оставить равнодушным ни одного мужчину. - Это не самая подходящая тема для обеда выходного дня. И у нас гостия далекие от искусства. Глебу ваши разборки не интересны.
- А когда будет то время? - снова встал в позу великий автор. - Меня не желают слышать, не желают мне верить. Мне остается только прибить этого низкопробного писаку. Только так я спасу нас всех от его безвкусицы.
Папа залил в горло финальную рюмку красного пойла и встал из-за стола. Славик бросился его сопровождать до туалета. Пошатываясь среди антикварного фарфора - маминой страсти - они успешно прошли этот квест, ничего не разбили и скрылись в недрах коридора.
- Прошу прощения, - мягко произнесла мама и положила Глебу еще один кусочек мяса. - Все одаренные люди весьма ранимы. Геша не исключение. Он болезненно воспринимает наличие конкурента, но зрителю тоже хочется разнообразия, хотя они очень любят пьесы моего мужа, - мама осеклась под строгим взором папы Севы. ,- Бывшего...
- Я все понимаю, - поспешил утешить ее Глеб. - Именно так и представлял себе богему. Простите, если это слово тут неуместно, - он забавно покраснел поверх загара.
