Мама всегда твердила, что мой папа гений. И лет до четырнадцати я смотрела на него с непрестанным благоговением обожанием. Но уже в пору переходного возраста начала подозревать, что родитель мой куда гениальнее поглощает три бутылки кагора за раз, чем пишет пьесы, поскольку пьесы у него выходили раз в полтора -два года, а пил он практически каждый божий день. Подозреваю, что мама начала подозревать это куда раньше, потому что когда мне исполнилось пять лет, родители развелись, и мама выскочила замуж за худрука нашего местного театра, где с большим успехом ставили все папины пьесы.
Развод на хорошие отношения родителей не повлиял: мама трижды в неделю прибиралась у папы в квартире - пятикомнатном монстре, доставшемся от бабки-районного депутата в наследство - и готовила ему любимые блюда. Папа Сева - мой отчим - не возражал, потому что Георгий Дикопольцев приносил ему самому славу и успех. Так мы и жили: я, мама и два моих папы. Надо сказать, что папа Сева справлялся с ролью отца куда лучше моего родного - учил меня читать, сопровождал первого сентября в школу, водил на аттракционы и в кафе-мороженное, пока родители были заняты гением Дикопольцева.
К совершеннолетию я точно знала, что не хочу иметь к театру никакого отношения. Потому уехала учиться в Питер на врача и вернулась только через семь лет. С тех пор в родном городе мало что поменялось - с театральных афиш не сходили имена моих отцов, все та же прима Марина Одинцова поблескивала на камеру керамическими коронками.
В местной больнице меня приняли не хуже кинозвезды: им как раз не хватало невролога. И я, как паршивая овца в творческой интеллигентной семье принялась стучать молоточком по различным коленям. Так представляла мою работу мама. Она не уставала каждый мой визит в отчий дом картинно закатывать глаза к потолку и повторять:
- Во истину: на детях талант отдыхает. Твой отец гений, просто гений. Ты бы могла научиться от него многому, но ты предпочла сначала свою странную компанию, потом эту странную профессию. Просто ума не приложу, в кого ты уродилась.
- Наверное, меня подбросили в роддоме, - усмехалась я в ответ. - Ты не просматривала по стране молодых писателей моего возраста? Возможно, один из них - твой сын или дочь.
Папа Сева в эти минуты понимающе улыбался, а мама вспоминала, что у нее утка в духовке. Ей бросался помогать Славик. Он как раз являлся для нашей семьи новоприобретением. Отец встретил его на очередной презентации. Молоденький студент первого курса литературного института с жаром рассказывал, как он восхищен талантом Дикопольцева, что пошел учиться под влиянием его пьес, что всегда мечтал познакомиться с ним лично.
Папа купился на неприкрытую лесть и приблизил к себе юношу. Но, как выяснилось, жить с гением тяжело, а гению и тем более. Славик приехал в наш город из соседней области, в общежитии ему решительно не давали творить, потому мама настояла, чтобы парень перебрался к ним с дядей Севой и поселился в моей комнате. Еще бы! Вместо не оправдавшей надежды дочери, появился талантливый мальчик. Я подозревала, что скоро мама начнет представлять его сыном.
Теперь же маминой мечтой стало выдать меня замуж. Таланту дети мешают, а вот такой бестолочи как я - только в радость будут. Я же не стремилась найти будущего мужа, потому мама взялась за поиск кандидата сама.
У нас сложилась традиция ужинать вместе каждую субботу. И на каждую такую встречу мама притаскивали очередного молодого мужчину, который весьма подходил на должность будущего зятя. Я же всячески старалась от них избавиться.
И вот настала очередная суббота. На улице стоял на редкость теплый октябрь. Мягко светило солнце, на голубом небе изредка проплывали маленькие облачка. Клены шелестели разноцветными листьями. Настроение было отличное. Я купила торт и постные булочки для мамы. Во дворе раскорячился автомобиль отца. Он купил себе огромный джин, но ездить так и не научился, потому занял сразу два места да и те по диагонали. Значит, скоро Вероника Геннадьевна - активистка с третьего этажа - прибежит к родителям взывать к ответственности.
Дверь мне открыл Славик. На нем был клетчатый бежевый костюм по последней моде с салатовой рубашкой. Волосы прилизаны с помощью геля на левую сторону.
- Добрый день, Лара, - церемонно привествовал он меня, словно и не жил в моей комнате последние два года. - Жанна Германовна на кухне, Всеволод Юрьевич у себя в кабинете, а Георгий Вадимович в зале.
Я всучила ему торт и отправилась в отцу. Он уже во всю копался в баре. Скорее всего, джип простоит под окнами несколько дней.
- Привет, Ларек! - приветствовал он меня, выныривая из бара. - Ты слышала, что Севка снимает Жару?
- Даже не слышала, но это возмутительно. Ты уже с ним поговорил?
- Он прячется от меня в кабинете. Притащил нового режиссера, решил Жару променять на "Одеяло жизни" Крепского, этого бездарного копирайтера!
Папа наконец извлёк бутылку Кагора, самого дешёвого. Его здесь держали специально для отца. Он не признавал ничего другого.
- И после всех этих лет вместе,он заявляет мне, что Жара уже не актуальна! Эта пьеса на все времена. Там не говорится о времени, эти двое могли встретиться и в прошлом веке, и сейчас. И через полвека!
Папа нашел бокал, плеснул в него красную жидкость и немного помолчал. Было слышно, как с кухни раздаются голос мамы и подобострастные повизгивания Славика.
- Я тебе, доча, больше скажу: одеяло свое Крепский у меня стащил.
- Какое одеяло? - переспросила я, потому что слегка упустила нить разговора. - Он же у тебя в доме не бывал никогда. И на кой ему твое одеяло.
- Да пьесу его! - рассердился папа. Он всегда становился невоздержанным, когда возникали недопонимания. - Я видел предварительный релиз. Это один в один мой новый сюжет. Имена там разные, декорации тоже, но суть, суть остается неизменной. У меня медсестра после войны возвращается в родной город и пытается начать жить заново после всех ужасов, которые видела там. У него же это солдатик после Чеченской компании, который приезжает к родителям, но не может найти себя в новом мире. Скажи, вот как этому ничтожеству могла прийти в голову такая же идея, как и мне?
Я невнятно промычала в ответ, потому что папа любил преувеличивать, а Крепский считался довольно талантливым автором.
- Режиссер еще этот новый, - продолжил папаня после очередного глотка. - Мальчишка, чей-то сынок. Ну что этот тридцатилетний мальчик понимает в настоящем искусстве?
Я снова промычала в ответ. Про нового режиссера я только слышала от папы Севы. Тот долго пытался заманить к себе талантливого молодого мужчину и даже познакомился с его отцом, известным каскадером.