Говорят, что дети всегда имеют от своего отца то, чего не хватало ему самому в детстве. Возможно поэтому, мой папа считал своим долгом водить нас на все мероприятия, проходящие в нашем городе. Поскольку у нас не было своего цирка, то его отсутствие с лихвой восполнялось различными гастролирующими представлениями.
Знаменитые московские театры и зарубежные аттракционы социалистических стран, такие как всевозможные Луна-парки, регулярно посещали наш город. И, обязательно, раз в году к нам приезжал прославленный гэдээровский цирк «Буш».
Передвижной купол располагался на центральной площади города, ничуть ни уступая по своим размерам настоящему зданию цирка. И скажу вам, кто там только не выступал! На самой высоте, словно паря в воздухе, акробаты в блестящих трико совершали невероятные по своему исполнению кульбиты. Ловкие эквилибристы умудрялись виртуозно балансировать на огромных шарах. Неуклюжие медведи мастерски катались на велосипедах, а одномастные лошади с султанчиками на головах гарцевали по кругу. Вдобавок на их спинах проделывали различные трюки статные наездники и наездницы в восточных шароварах.
Мне почему-то особенно запомнился огромный бегемот. Подходя к самому краю арены, он то и дело широко открывал рот, с торчащими из него жёлтыми, похожими на старые лесные пеньки, страшными зубами. Некрасивая пасть выглядела словно грозное оружие, так что сидящие в первом ряду зрители вскакивали со своих мест, по всей видимости, намереваясь убежать подальше. Самые же отважные, наоборот, придвинувшись поближе, пытались заглянуть в мясистый рот бегемота.
После антракта во второй половине представления, униформисты устанавливали большую сборную клетку, в которую запускали тигров и львов.
— Але-оп! — командовал дрессировщик, громко хлопая шамбарьером. Это специальный тонкий хлыст дрессировщика.
Лев точно делая одолжение, лениво запрыгивал на тумбу, а потом также равнодушно перепрыгивал через горящий обруч. Он словно презирая, высокомерно оглядывал зрителей, исступленно хлопавших после каждого его прыжка.
В перерывах между цирковыми номерами появлялся разрисованный клоун в огромных ботинках. Он что-то надрывно выкрикивал в сторону хохочущих зрителей, нелепо взмахивал руками кувыркаясь на арене. Пытаясь изобразить акробатический прыжок, высоко взбрыкивал ногами в коротких штанах с яркими полосатыми носками.
Пока рабочие служители цирка подготавливали манеж к следующим выступлениям – натягивали канаты или сетки – клоун бестолково суетился и бесконечно шутил, путаясь под ногами у служащих. Отдёргивая куцый пиджачок и смешно оттопырив зад, он вышагивал за шпрехшталмейстером, забавно передразнивая того. Шпрехшталмейстер – это ведущий цирка. В общем, это конферансье, объявляющий цирковые номера. А зрители просто падали со смеху от его кривляний.
По правде говоря, в большинстве своём я эти шутки не понимала, то ли в силу малости лет, то ли мне на самом деле это не казалось смешным. Мне этот дядька с размалёванным лицом в нелепой одежде, казался каким-то жалким и бестолковым, оттого что все его бесконечно ругали отпихивая от себя. Рыжий клоун плюхался на песчаный пол арены и громко голосил, разбрызгивая фонтанчиком искусственные слёзы из глаз. А мне, несмотря на все прыжки и кривляния, было жалко этого плачущего клоуна до настоящих слёз.
"Ну как же так? Как же ему невероятно трудно и обидно!", — думала я, — "Ведь он такой пожилой, а вот поди ж ты... Как он вынужден изгаляться кувыркаясь и всё только ради того, чтобы зрители смеялись". Мне все эти клоуны всегда казались уставшими и немолодыми, вероятно, из-за дурацкого красного носа.
Честно говоря, в глубине души, у меня порой возникало подозрение, что папа водил не сколько нас, детей, на представления, а скорее всего для того, чтобы самому насладиться зрелищем.
Возможно эти мысли приходили мне в голову, потому что он бурно реагировал на все выступления. Поднимая лицо вверх удивлённо открывал рот, где под самым куполом парили воздушные гимнасты. Долго и старательно хлопал после каждого отработанного номера цирковых артистов. Папа, утирая глаза, смеялся до слёз над несчастным клоуном. Вернее, над его шутками и, как казалось мне, глупыми ужимистыми прыжками.
Всё это время я смотрела не сколько на выступления артистов, сколько не отрываясь, на папино восторженное лицо. Обуреваемая, как сейчас понимаю, чувством глупого стыда за него. Папа, запрокидывая голову назад, заливисто и громко хохотал так, что я каждый раз покрывалась пунцовой краской от смущения. Сконфуженно оглядываясь отдёргивала его, нервно теребя за рукав пиджака:
— Папа перестань! Папа не хохочи так громко!
— Да, да, конечно! — говорил он мне рассеянно и тут же, забыв обо всём, вновь заразительно смеялся, погружаясь в представление.
В эти моменты он был полностью отрешён от окружающего мира! Глаза его ярко горели от восторга, лицо выражало восхищение, а смех был таким громким и заливистым, что я каждый раз готова была провалиться сквозь землю от стыда!
О, эти причудливые зигзаги судьбы! Кто бы знал, что когда-нибудь, через годы, я сама буду точно также весело прыгать по сцене в пёстром клоунском наряде, удивляя и радуя маленьких зрителей. А мой сын, будет с гордостью отвечать на вопрос о моей профессии: "Моя мама – клоун!"
Это потом, гораздо позже, мы начинаем осознавать и понимать своих родителей. Потом, когда уже сами становимся зрелыми людьми, мы начинаем видеть в них то, чего не замечали в детстве и начинаем ценить главное. А тогда... Тогда я была глупой маленькой девочкой и сейчас оправдывая себя говорю,
— Господи, откуда мне, ребёнку, было знать, что это были его первые в жизни представления? Мальчик, выросший в маленькой деревушке на Урале, родившийся перед самой войной, что он мог видеть в своём сиротском полуголодном деревенском детстве? И этот маленький мальчик сидел тогда рядом со мной и восторженными глазами смотрел представление.
Сегодня, вспоминая своего отца, передо мной всегда стоит это смеющееся и красивое лицо... Молодое лицо моего папы в те далёкие годы моего детства.
И знаете, что я вам скажу? Важно ведь не то, каким был твой отец. Важно то, каким ты его помнишь и важно как он любил тебя. И этим он был лучше всех! Пожалуй, это самое главное, что я поняла по жизни.
А я так и не полюбила клоунов...
