Молодой человек очнулся в деревенской избе, среди незнакомых ему предметов. По дому расходился, возбуждающий аппетит, запах горячего хлеба. Парень огляделся. Оконце с ажурными белыми занавесками, резная полка с книгами, в углу иконостас, массивный стол, накрытый плюшевой скатертью, маленькая дверь в комнату с пожелтевшей от времени белой краской. Убранство в доме было с каких-то лохматых годов, но вполне себе добротное и уютное. Совершенно незнакомая старушка хлопотала вокруг него.
- Кто она? Как я оказался здесь? - подумал молодой человек и попытался сесть. Голова сильно закружилась. Непривычное состояние. Снова лёг.
- Очнулся, родненький! - обрадовалась бабуля. - Вот и славно! Проголодался, наверное, за столько дней... Сейчас я тебя кашкой накормлю, а на обед супчику куриного сварганю...
- Где я? - спросил парень, пытаясь воспроизвести в памяти события последних дней.
- Так на станции побитого нашла. В ту ночь во сне привиделся мой Захарушка и сказал, чтобы тебя там забрала. Пришла, гляжу, на самом деле, раненый человек лежит... Меня зовут Серафима Григорьевна или баба Фима. Как тебя звать величать?
Молодой человек испуганно смотрел в потолок. Его охватил ужас. Память не позволяла соединить картинки увиденного с прошлым в одно целое. Память оказалась чистой, словно лист бумаги...
- Я ничего не помню... Совсем ничего... Кто я? Откуда? Почему очутился здесь?
- Немудрено, что не помнишь... Голова у тебя пробита, вот память и отшибло. Не переживай! Со временем вернётся, всё вспомнишь. А пока поживи у меня. Куда ехать в таком состоянии? Поживёшь, окрепнешь, а там видно будет...
Удивительное рядом. Над молодым человеком склонилась самая, что ни на есть деревенская бабушка с лицом, покрытым паутинкой морщин, седыми волосами, выглядывающими из-под ситцевого платка. От неё веяло таким теплом, и её мягкий обволакивающий голос, и ласковые заботливые руки, и глаза с доброй поволокой...
- Если имени своего не помнишь, то может, буду звать тебя Захаром? Негоже человеку без имени жить...
- Захар, кем для вас приходится? Вы уже упоминали про него, - спросил парень и вопросительно посмотрел на хозяйку.
- Давай я тебе кашу принесу, а пока кушать будешь, расскажу про Захара, да и про себя... Так получается... - предложила баба Фима и поспешила на кухоньку.
Вернулась баба Фима с керамической миской, полной пшённой каши с тыквой. От неё по комнате расползался сладковатый аромат сливок и овощей.
- Не вставай стразу. Поешь на кровати, а там глядишь, и силы появятся...
Серафина Григорьевна села напротив своего гостя.
- Ну, так вот, - начала рассказ она, когда её подопечный взял в руки ложку. - Родом я из этой деревни. Вокруг нас тайга, места очень красивые и люди живут здесь крепкие - сибиряки, одним словом... Перед самой войной дело было... Появился в нашей деревне парень. Привёз в наш колхоз новый трактор, да и остался механиком работать. До той поры в колхозе поля пахали старым, который час работал, потом два дня в ремонте стоял. Механик этот оказался симпатичным парнем. Глаза у него синие-синие, улыбка добрая, обнажающая белые зубы, волосы светлые, слегка вьющиеся... Многие девчонки на него заглядывались, а механик скромным оказался, всё время краснел при встрече. Мне тоже очень нравился Захар, но первой подходить не принято было у приличных девушек. Помог случай. В тот день, я на телеге возила сено. Отец с матерью в колхозе трудодни зарабатывали, а мы братом и соседскими детьми в лесу заготавливали сено для домашней скотины. Еду я мимо мехмастерской и, как на грех, у телеги колесо отваливается. Растерялась я тогда. Управляться с лошадью и телегой отец научил, а вот, что делать с отпавшим колесом, я не знала. Стою, думаю бежать к отцу, так вроде далеко, или звать братишку на помощь? Вижу как ко мне навстречу идёт Захар, краснеет, улыбается, потом снова краснеет. Он так мило краснел этот высокий, широкоплечий светловолосый парень.
Серафима Григорьевна рассказывала, а глаза её блестели тёплой радостью от воспоминаний.
- Помощь нужна? - спрашивает меня Захар, а я замерла от счастья. Смотрю на него и слова вымолвить не могу...
Он молча берёт колесо, что-то делает с ним, ставит на место... Я смотрю за его работой, словно заворожённая.
- Можно ехать! - говорит он мне.
- Я твоя должница... - отвечаю Захару.
А парень на мои слова прищурился и предложил:
- Давай сходим вечером погулять, чтобы не быть должной...
- Ну, я и согласилась. Сама рада радёшенька, что так получилось.
На первом свидании пошли мы на танцы. Поскольку электричества, в ту пору в деревне не было, то от деревенских забот молодежь находила себе отдушину в танцах под гармонь. На всю деревню было два гармониста, но чаще всего играл Гришка Рыжий - обыкновенный, можно сказать, неприметный парень лет тридцати. Между тем, у девушек он пользовался большим уважением. Танцплощадкой служил вытоптанная трава на лугу. Танцевали только девушки – от шестнадцати лет и до замужества, ребята стояли по периметру, так называемой, танцплощадки, тут же младшие дети путались под ногами.
Ровно в то время, когда мы с Захаром познакомились, председатель колхоза привёз в деревню патефон и несколько пластинок с песнями Георгия Виноградова, Утёсова и Шульгиной. Патефон шипел и потрескивал, заглушая голос исполнителей, а мы танцевали. Было очень весело и дружно. А ещё вспомнилось, что иногда игла патефона выходила из строя. Тогда её Захар правил. Руки у него золотые были. Как-то подтачивал или шлифовал, и мы обратно ставили её на место. Старый, добрый патефон... Старые, добрые песни... Старое, доброе время... - сказала Серафима и вздохнула.
После танцев жених провожал меня до дому. Свидании на десятом, он отважился меня поцеловать... А потом началась война. Деревня опустела. Наши мужчины ушли на фронт. Среди них был и мой Захар. Перед отправкой на фронт, мы срочно расписались в сельсовете. Жених-то мой - круглым сиротой оказался. И была у нас после регистрации только одна ночь на сеновале. Это время и осталось в памяти, как наша семейная жизнь... Первым на войне погиб брат. В сорок втором я получила похоронку на Захара... Затем она пришла и на отца... Так мы с мамой овдовели. Кого было этим удивить в то время? В каждый дом летели похоронки. Из каждого дома слышались крики отчаяния очередной вдовы и осиротевших детей...
Все последующие годы, жила я надеждой на чудо. Вдруг ошибка вышла и мой любимый вернётся живым. Пусть больным, покалеченным, но только живым... Чуда не случилось... Одна радость мне осталась. Приходит он ко мне во снах. Всегда вижу его, как на яву, молодым и красивым. А вот является Захар ко мне, когда беду отвести хочет или обращается с какой просьбой. Вот и про тебя мне давеча рассказал. Сверху ему всё видно...
- Получается, хорошим человеком был Захар? - спросил больной, который уже давно доел кашу и молча слушал историю.
- Получается, что так... - согласилась баба Фима.
- Тогда зовите Захаром, раз своего имени я не помню. С меня не убудет, а вам приятно будет...
Серафима Григорьевна расплылась в улыбке. Ей вновь захотелось жить, захотелось восторгаться каждым новым днём, любоваться яблоневым цветом, наслаждаться запахом увядающего осеннего леса, упиваться веселым гомоном детворы и ранним криком петухов...