– Эй, ты куда, Платонов? А обед?
– Да оставь ты его, – махнул рукой на старосту Колька, – Он к Надьке своей помчался. Только в обед у них и получается. Вечером – папашка...
На стройплощадке в полдень работы затихали. Смолкали моторы машин, гул крана, прекращался скрежет и стук. Расстелив газеты, куртки, стройотрядовцы устраивали перекус.
Здесь, в этом селе, они строили новую ферму. Вернее, помогали строителям. Бригада строителей тоже здесь была временно, жили в специально построенном бараке они все вместе, и профессиональные строители, и ребята из стройотряда.
С бригадиром Антоном Михалычем Егоровым приехала его дочь. Две черные косы, скромная улыбка, взгляд из-под густых бровей.
На лето отец взял ее с собой для работ бумажных, ставка такая у них была, да и у дочери каникулы в техникуме. Пусть уж на глазах лучше, чем с полуслепой бабкой. Прошлым летом он тоже брал её с собой, а потом на заработанные ею купили и сапоги и пальто зимнее.
Почему б не поработать? Тем более, что труд этот был не столь тяжел.
Так случилось в жизни бригадира Михалыча – жена умерла рано, а он так и не женился, жил с матерью и дочкой. И здесь, в бараке, у них с дочерью была отдельная комната.
Работала Надя в железном вагончике, контролировала рабочее время, вела кадровую документацию. Получалось все споро. Уже и опыт прошлогодний помогал.
Была она скромна, приставучих студентов стеснялась, разговаривала тихо и только по делу. Со студентками –девушками ладила, но вечерами отсиживались дома или гуляла на опушке леса недалеко от барака. В местный клуб на танцы не ходила, хоть и звали.
Бойкая Ольга, лидер девчонок и к Михалыча уже подходила, мол – отпустите дочь. Он был не против, но Надя и сама туда не стремилась. А отец был только рад – мало ли чего, мала ещё.
А Надежда исподтишка наблюдала за страстями стройотрядовцев. Как фильм смотрела. Вот Катя рыдает от того, что ее бросил Колька – на танцах закадрил местную девчонку. Вот местные пацаны на мотоциклах укатили девчат на ночное купанье. Вот Люба и Серёжка ходят за руку – скоро у них свадьба.
Там жизнь кипела.
Она слушала студенческие песни, иногда присоединялась к студенческой кампании, но все равно оставалась особняком, близко ни с кем так и не подружилась.
И вот однажды в разгар рабочего дня с малюсеньким котёнком на руках к ней в рабочий вагончик заскочил студент Роман Платонов.
– Надь, смотри кого нашли. Совсем малыш, а матери нет, пищит. А мне работать надо, оставь пока у себя, ладно?
Надя оставила, помчалась в сельмаг за молоком. А потом и вовсе оставила котенка у себя. Пушистый серый комочек стал так дорог. Пушинка – так и назвала.
Роман стал забегать в вагончик каждый день по нескольку раз. Он играл с котёнком и рассказывал о себе. Иногда они ходили к реке, сидели на её высоком берегу, и в высокой траве терялся маленький котенок-шалун.
Где-то рядом трепетало счастье, сердце радостно билось. Надя уже чувствовала, что влюбилась в этого красивого студента.
Но встречались они лишь в перерывах работы, а ещё сразу после трудового дня, пока отец ещё разруливал рабочие дела. Вечерами они не встречались вообще.
Роман бегал со своими на танцы, пел под гитару, смеялся с девчонками. А Надя в своем железном вагончике вдруг начала красить губы и закручивать на пальцы челку.
Она прислушивалась к шуму стройки, пытаясь в еле доносившемся гуле голосов выхватить любимый голос Романа.
Однажды, на прогулке средь бела дня, Роман подошёл так близко к обрыву, что нога его соскользнула и он, поехал, покатился вниз, под густые ивы.
Встрепенулись спящие безголовыми кучками серые утки, вспорхнули с криком, перебирая красными лапками.
– Рома-а! Роман! – крикнула испуганная Надя.
Но было тихо. Она кинулась к пологому сходу, прижав к груди котенка, пытаясь рассмотреть Романа сквозь ивняк. Под туфлями поехал песок, она упала, съехала, но бежала туда, обжигая ноги режущими камышами.
"Он ударился, он без сознания! Что же делать?"
Роман действительно лежал под ивами, затаившись в траве, и с улыбкой следил за ней. Ему было приятно видеть, как она переживает, как ищет его, как волнуется.
Но вот она приблизились очень близко, и он увидел ее загорелые ноги и немного то, что было под платьем.
Она рванулась к нему, села на колени, положила котенка, но дотронуться боялась. Она приговаривала:
– Рома-Ромочка? Ты разбился, где больно скажи ...
А когда увидела его улыбку, расплакалась. А он запрокинул ей голову, положил на траву и поцеловал в соленые губы ...
... В просвет меж ветвей ивы Надя смотрела на белое облако. Она подняла к небу руку и взяла облако в ладонь. Надя была счастлива сейчас.
***
В комнате барака Надя мыла пол. В субботу они не работали, но сегодня студенты устраивали соревнование по волейболу. Надя спешила, надо было успеть к началу. Играл и Роман.
Она вытирала рукавом намокший лоб, обмакивала тряпку в ведро и лихо терла некрашенные половицы.
Вдруг дверь неожиданно и мощно распахнулась. Появился отец. Его лицо пылало жаром. Он точно и молча смотрел на Надю.
– Чего ты, пап?
И тут он с остервенением пнул ведро с водой. Ведро с грохотом покатилось, вода лужей начала растекаться по маленькой комнате.
Отец с криком кинулся к ней:
– Ах ты дрянь, ах ты сволота такая, – он толкнул ее на кровать, схватил половую тряпку и бил по чему попало, – Это вон чем ты озабочена? Это этим ты сюда приехала заниматься? Дрянь! Дрянь! Отца позоришь! Всех позоришь!
Весь барак с тонкими стенками слышал этот его крик. Уже заглядывали в дверь девчонки.
Надя прикрыла лицо руками и скрючилась на кровати. Отец ещё раз занёс тряпку, но вдруг успокоился, снял со стола перевернутый стул и сел рядом.
– Вставай! Нечего теперь валяться. Теперь замуж за него надо, иначе – позор.
Он встал и прямо с тряпкой направился к двери. От двери отшатнулись девчонки.
– Где этот мерзавец?
Он смотрел вопросительно, и студентки махнули рукой в сторону спортивной площадки. Там шла тренировка.
– Ромка, Ромка! – Ольга прибежала туда первая, – Платонов, там бригадир твою Надьку бьёт! Там, иди, – Ольга запыхалась, – Он её бьёт, а она молчит. Ром, прибьет ведь!
Роман стоял потерянно, смотрел на стоящего рядом Павла Ильича, местного сторожа.
И кто только растрепал? – думалось сейчас.
Но тут он увидел, как из-за угла стройки показался сам Михалыч.
– Вот, блин. Вы меня не видели! – крикнул он на бегу, рванул в лес и быстро скрылся за его стволами.
Бригадир стремительно приблизился к площадке, огляделся и, не найдя Романа, видя растерянные виноватые взгляды притихшие ребят, громко крикнул:
– Где этот выродок? Где он?
Все отводили глаза, отворачивались и молчали. Михалыч постоял в каком-то оцепенении. Потом в бессилии рухнул на скамью, уронив голову на руки.
К нему подсел Павел Ильич. Просто сел рядом и молчал.
Говорить начал сам бригадир.
– Вот и скажи! Стыд-то какой! Я ж как лучше хотел, с собой притащил, а она вон что ...
– Так ведь влюбилась, поди.
– Влюбилась! Так ить по-человечески надо, как положено, коль влюбилась. Я разе против? А она, – бригадир махнул рукой, – ... Позор один!
– Так може и поженятся, чего ты кипятишся-то, Михалыч?
– Поженятся ... Ещё как поженятся! Я этого ирода Платонова все равно жениться заставлю! Никуда не денется! Вот прям сейчас в город и поеду, узнаю, как ЗАГС там работает.
– Так выходной же ...
– Да? Ну точно. Значит в понедельник. Никуда не денется теперь, голубчик...
Эта история мигом разлетелась на село. Только об этом и говорили. Ромка вернулся с "бегов" и теперь понуро слушал "сводки с фронта". Понимал – Егоров не шутит.
Надя сидела дома, не выходила из комнаты вообще. Поговорить с ней не представлялось возможным – дома был отец.
Поздно вечером, когда Роман уже спал, к ним в комнату постучали. Открыл дверь Санёк. Широкой ладонью его отодвинул стоящий за дверями хмурый бригадир.
– Выходи давай, Платонов. Говорить будем. Да не бойся ты – не буду бить.
На всякий случай ребята вышли тоже, стояли в отдалении.
– Ну что делать будем? – глядя куда-то в сторону стройки, спросил бригадир.
– Так жениться, – сразу ответил Роман, – Я ж не против.
– Точно?
– Точно.
– Любишь её?
– Так люблю, конечно, – Ромка сейчас готов был на все, лишь бы отпустил его этот страшный человек.
Жениться он не хотел. Всего-то второй курс закончили, ну, какая женитьба?
Но раз уж так, то ладно ... Сейчас главное отвязаться от этого грозного папаши, а там поглядим. Надя ничего так-то. Но что это за жена – дочь бригадира стройки ...
Проблем с девчонками у Ромки никогда не было. Он был завидный жених – спортивный, симпатичный и очень, кстати, обеспеченный парень. Папа его занимал нехилую должность в областном руководящем аппарате. У Ромки была даже своя квартира рядом с институтом.
Подключать родителей к проблеме было страшновато. Его отец был не менее строгий и, скорей всего, встанет на сторону Егорова. Разве что мама ...
Но Роман решил – в омут с головой. Ну и ладно. Ну и женится он. Чего страшного-то? Надежда скромная и любит его так, как, пожалуй, и не любил никто никогда. Возможно, больше такую он и не встретит.
– Значит во вторник на работу не выходишь, едем заявление подавать. Я узнал – в понедельник ЗАГС не работает. Паспорт берешь и едем.
В понедельник, когда все вышли на стройку, Роман направился к Наде. Бригадир был там, у Нади в вагончике, но через минуту ушёл. Теперь Роман имел право, теперь он – жених.
– Надь, ты как? Он что тебя бил?
– Да так, пару раз тряпкой хлестнул. Не бери в голову, нормально все.
– Мы завтра в ЗАГС, да? – Роман смотрел вопросительно.
Надя пожала плечами. Сам вопрос ничего в себе не нес: ни желания, ни отрицания.
– Ну, я согласен, – продолжил Роман, – Будем мужем и женой. Ты знаешь, у меня уже и квартира есть. Буду рад, если там меня будет кто-то ждать. А то прихожу – один. Скучно. Вот и Пушинку с собой возьмём, да? Ты рада, Надь?
– Ром, ты папу испугался, да?
– Ты чего! – Роман был возмущен, – Да если б мне надо было, если б ты мне вообще не нравилась, я б мать подключил. А она у меня знаешь – ух... На всех управу найдет. Но я ж не подключил. Знаешь почему? Потому что нравишься ты мне очень. Думаю – а почему б не жениться! А? Так что завтра в ЗАГС.
В эту ночь Наде не спалось. Отец храпел громко, и она встала, накинула куртку прямо на ночнушку, сунула ноги в калоши и вышла из барака.
Она медленно шла по мягкой влажной от росы траве к реке. В тихом свечении проглядывал лес. Кругом было так тихо.
Сейчас ей было как-то странно, как будто все, что случилось, случилось не с ней. Она вспоминала порывистое дыхание Романа, свой шепот, а потом облака в ладони.
Но эта память не вызывала в ней трепета. Не было того захватывающего волнения, которое возникало при одной мысли о Роме.
Она пришла на берег, села под иву и, запрокинув голову, смотрела на звёздное небо, перечеркнутое ветвями.
Где-то вспорхнула птица и Надя подумала, что хорошо бы быть этой птицей, независимой, бесстрашной и свободной, посмотреть на все сверху совсем по-другому.
Она посидела ещё чуток, а потом резко встала и решительно и быстро почти побежала к бараку...
Будильник прозвенел в шесть, разбудил Михалыча. Сегодня надо было встать пораньше, разбудить этих двоих и отправиться в ЗАГС. Михалыч никак не мог этот момент оставить на самотёк, он собирался ехать вместе с ними.
Но Нади в комнате уже не было.
Понятно, ночь поди не спала, не каждый день такие события. Он вышел из комнаты, прошел вокруг здания и тут пришла мысль: неужели у него, у гада? А ведь ещё не женился!
Он грозно начал стучать в комнату, где жил Роман, но дверь приоткрылась. Мальчишки не закрывались. Он сделал шаг внутрь:
– Где она? – рявкнул.
Парни спросонья не понимали – о чем речь. Протирал сонные глаза и Роман. Нади здесь не было, и ночью они не встречались.
Отец вернулся в комнату и только тут заметил, что нет нигде котенка, чемодан на месте, но черной небольшой сумки нет.
На всякий случай он зашёл в вагончик, где работала она, и вдруг увидел там посреди убранного стола исписанный лист.
Это был почерк Нади – заявление: прошу уволить меня по собственному желанию....
Отец присел на кушетку озадаченный. Как так-то? Ведь влюбилась, отец это почувствовал. Это факт. Да и парень согласен жениться. С нажимом, конечно, но согласен же.
И чем дольше он размышлял, тем больше понимал свою дочь.
Она, его Надюха, и не могла поступить иначе. Наверное, она сильно влюбилась, коль случилось это. Но вот взаимности не было. Надя это поняла только тогда, когда прижал кавалера отец, когда заставил жениться. Поэтому и ушла. До остановки, на такую даль по трассе пошла одна темной ночью.
Михалыч вытер отцовскую слезу и долго ругал себя за тот срыв, за эту неприятную сцену с половой тряпкой. Так ведь, ох, как разозлился тогда...
Он вернулся в барак, зашёл в комнату к студентам:
– На работу собирайся, отменяется ЗАГС.
– А что случилось? Почему отменяется, – Роман боязливо поглядывал на него.
– Не хочет моя дочь за тебя замуж. И правильно делает. Хлипковат ты для неё, думаю. Найдет и получше. Одолжение твое ей не нужно.
Михалыч ушёл, а пацаны косились на Романа.
Такого Роман никак не ожидал, и сейчас никак не мог собраться с мыслями. То ли радоваться, то ли огорчаться.
– Ромка, кажись, тебя невеста бросила, – спустил его на землю Колька.
– Так и больно надо. Не очень-то и хотелось, – отмахивался Роман.
– Эх, ловко она тебя кинула, хе! – уже потешались друзья.
– Я только рад.
Но он понимал, что ситуация эта не в его пользу, и теперь он станет посмешищем. Было неприятно.
Да кто она такая, чтобы вот так с ним поступать, в конце концов? Кто такая?
Он позвонил отцу, пожаловался на здоровье, и вскоре уехал из стройотряда домой. Быть посмешищем до конца смены не было никакого желания.
***
Высшее проявление любви - умение эту любовь не навязывать...
Спасибо за то, что читаете мои рассказы. Они очень разные, читайте ещё: