Одна из бесконечных вариаций на тему «Ах, эта инфантильная молодежь, живущая в смартфонах». Зарисовка с натуры.
Девочка лет 15-ти. Внешне — воплощение всех трендов, почитаемых современными белорусскими подростками или по меньшей мере всеми, живущими в моей местности (на улицах своего города я порой даже могу обознаться — принять сзади или издалека незнакомого мне ребенка за знакомого).
Среднего роста, худенькая, но не тощая. Клешные штаны из легкой черной ткани в крупную белую клетку, привет от Расторгуева*. Можно еще просто черные или даже джинсы на худой конец, но обязательно с приветом от Маяковского**. Слегка мешковатая черная кофта, они называют ее то ли «худи», то ли «байка», то ли «толстовка», то ли еще как-то, главное — чтобы не по-нашему. И штаны такие, и кофты фигурируют на «Али экспресс» как вещи в стиле Харадзюку***, но я не вижу ничего общего между ними и образами пестро, нередко по-клоунски разодетых малолетних японочек с фотоиллюстраций к многочисленным статьям в интернете об этом стиле (подозреваю, что и стиля этого на самом деле не существует, поскольку статьи о нем расплывчатые и витиеватые, словоблудие. Скорее, это просто маркетинговый ход — навешивание на товар ярлыка с мудреным, а в восприятии белорусов и россиян еще и слегка комичным словом). Длинные и от природы светлые (блондинно-рыжеватые) прямые распущенные волосы частично (снизу и где-то до шеи) окрашены в сиреневый (можно синий, розовый, зеленый). К слову, эта цветовая вспышка придает образу девочки некоторую харадзючность: японочки на вышеупомянутых иллюстрациях часто имеют розовые волосы. Обута в кеды (резина белая, ткань черная).
Подходит на почте к инфокиоску электронной очереди, а на табло — уйма всевозможных вариантов, можно растеряться (я сам, впервые увидев, растерялся). Девочка фотографирует табло на смартфон, отступает на пару шагов, чтобы не мешать другим пользоваться киоском, и отправляет фото кому-то через мессенджер. Пару минут ожидает, получает ответ, снова подходит к киоску, выбирает нужный пункт, а из него выскакивают несколько подпунктов — и снова фотографирование, отправка, ожидание. После этого этапа переписки она наконец получает талон.
Почему я не подсказал ей, что к чему, видя ее замешательство? Да потому, что почему именно я? Был обеденный час пик, кроме меня стояла толпа других посетителей, так мне что, больше всех надо? А что вы думали, мы, представители хваленых предыдущих поколений (назвать их старыми вместе с упоминанием самого себя не поворачивается язык, я на себе крест еще не ставлю), тоже бываем по-своему инфантильны.
Однако речь не о нас, а о девочке. Ей нужна была помощь, но она ее не просила. Взаимодействовать с незнакомыми людьми она не хочет, или боится, или... не может — не научена, так что остается тыкать пальчиком (сначала в свой смартфон, потом в табло инфокиоска). А я, кстати, в таком возрасте тоже был настолько зажатым, что у чужого человека на улице дорогу спросил бы с трудом.
Впрочем, по смартфону-то она общалась, скорее всего, с кем-то из родственников или друзей — так почему не голосом, а тыканьем? Может, чтобы сэкономить на разговорах, а может, даже с близкими людьми ей легче обмениваться информацией как с ботами — как это было с персонажем (тоже реальным, не вымышленным) моего рассказа «Хоть обноски, лишь бы брендовые».
__________
* Николай Расторгуев, солист российской группы «Любэ», представившей в 1989 году премьеру шуточной песни «Клетки» на слова Михаила Андреева и музыку Игоря Матвиенко, в которой идет о речь о клетчатых брюках (первый куплет звучит следующим образом: «Не люблю я точные науки, точно сам не знаю почему. Сшей мне, мама, клетчатые брюки, а я в них по улице пойду»).
** В стихотворении Владимира Маяковского «Секрет молодости» есть слова «раскривлявшись модой одёж, подметают бульвары клешами».
*** Хотел написать с маленькой, но все-таки это стиль, одноименный со станцией метро, причем станция является по отношению к нему первоисточником (возле нее собирается по-всякому, кто во что горазд, разодетая молодежь, и эту разодетость кто-то решил интерпретировать как якобы стиль).