Салютовала Москва с шестнадцати различных площадок. Желающие могли насладиться феерией красок на фоне ночного неба не только с Красной площади, Поклонной горы, Воробьёвых гор, ВДНХ, но и лицезреть её с любой смотровой площадки города. Но самое фантастическое зрелище было, конечно же, здесь, у стен Кремля.
Задрав высоко кверху голову, Мария с воодушевлением подсчитывала артиллерийские выстрелы, педантично переводя их в уме на деньги. Практичность, по-видимому, текла по её жилам вперемешку с кровью. Хотя жадной она никогда не была, а была, скорее из тех, кто хорошо знал цену деньгам. Также хорошо знал цену вещам и даже людям. Дважды платить было не по её части. А если и платить, то вначале соотнести цену и качество, чтоб всё было оправдано. Так вот, в сию самую минуту, она подсчитывала расходы мэрии на салют, пытаясь оценить результат и вложенные в него затраты. В её голове что-то не сходилось. Десять минут красивых узоров в небе не слагались с дéбитом и крéдитом собственной бухгалтерии. Она представляла, что на выпускаемые в «трубу» деньги можно было бы, к примеру, построить дом престарелых в Пятигорске, мест эдак на триста; или привить от папилломавируса всех детей страны; или сделать студентам бесплатный проезд в родном Ставропольском крае; или… Её воображение всё больше и больше оживлялось. Она фантазировала, как можно было бы оприходовать каждый разрывающийся в небе цветной шар по максимуму здесь на земле. Невольно её взгляд коснулся Зининого лица. Белозёрская усмехнулась. Вот! Этот фейерверк был уделом таких, как её подруга Горчакова, романтичных дурёх, впечатляющихся по поводу и без. Для неё же, он казался совершенно лишней государственной тратой, пустой и расточающей казну. И смотреть салют она согласилась лишь по той причине, что сегодня был её самый любимый праздник в году. Мария заметила, что Григорий тоже скучал. Глядя на взметающие в воздух пёстрые композиции, он, как ей показалось, думал о чём-то отдалённом.
Парень действительно, не «витая в облаках», думал о насущном. На рассвете они с Петькой должны были покинуть Москву. Ещё немного времени оставалось в их распоряжении, и он теперь ломал голову, как же поступить правильно.
Ничего не беспокоило сейчас лишь Зинаиду и Петра, ни деньги, ни дома престарелых с прививками, ни льготный проезд, ни даже планы и предстоящая дорога. Они получали истинное удовольствие от виденного, с восхищением вздрагивали при каждом залпе и с замиранием сердца ожидали нового. Когда же артиллерийские орудия, наконец, прекратили пальбу, и вакханалия света и звука была окончена, огорчённо переглянулись. Хотелось ещё! Хотелось больше и красочнее! Пару мгновений завораживающей тишины и вся человеческая масса, как по мановению волшебной палочки, встрепенулась, зашевелилась и огромными толпами шумно и энергично заторопилась в метро, на трамвайные и автобусные остановки, в переулки и проезды, на проспекты и бульвары, унося домой приятные и тёплые воспоминания этого вечера. День Победы подошёл к концу.
Григорий, как бы между прочим, поинтересоваться у девушек, где они остановились, но Мария принялась уверять, что это не проблема, что в столице полно гостиниц, в которых можно в любое время найти приют и так как парни тоже оказались без крова, то приняли решение, совместно искать свободные номера для ночлега.
До полуночи молодым людям пришлось колесить по городу, чтобы найти свободные комнаты, и то на задворках Москвы. Небольшой, но уютный отель, распахнувший им свои объятия, оказался довольно приличным. Комнаты для постояльцев в нём располагались на втором этаже, а на первом здание разделял на две равные части длинный узкий холл. Справа от него размещалась крохотная столовая, слева такая же крохотная диванная. Между этими двумя комнатами стояла высокая стойка администратора, и маленькая подвижная старушка в наглаженной лиловой блузочке, хозяйничавшая там, ринулась обслуживать запоздалых путников. Учтиво улыбнувшись новоиспечённым гостям, она окинула всех своим дежурным хлебосольным взглядом и раскрыла книгу учёта посетителей. Обладая тонким чутьём, а ещё более - житейским опытом, с первого взгляда женщина сделала множество выводов о вошедших. О том, что молодёжь была благовоспитанной, говорили её манеры и уважительное обращение к ней, старшей по возрасту. Такое редко можно встретить среди молодых людей нынешнего поколения. Красивая солдатская форма, длинные косы, чистые, не измазанные косметикой лица составляли приятное впечатление о девушках. Да и парни были под стать своим спутницам. Особенно высокий, с широкими плечами и чернющими глазами, красавец, одним словом. Говор пришедших тоже проливал свет на некоторые детали. Девичья половина, к примеру, «гэкала» и «шокала», спокойно, без резких перепадов тянула свою речь и, скорее всего, прибыла в столицу с юга. А вот юноши говорили немного, но скоро и напряжённо, сдабривая слова частым «чоканьем», тем самым выдавая сибирский, ни спутываемый ни с каким другим, акцент. Итак, произведя полный анализ прибывших объектов, пожилая дама перешла к следующему этапу своей работы:
- Ваши паспорта, будьте добры, - попросила она. - Как селиться будем? Парами? – и хитро сощурила глаза.
- Конечно парами, - подтвердила её догадку Мария.
Старушка аккуратно разложила перед собой коричневые книжечки с золотыми гербами и надела на нос маленькие очочки:
- Тогда Пётр Ильич Благов и Зинаида Петровна Горчакова получают ключ от номера двенадцать, ну а Мария Васильевна Белозёрская и … - она заглянула в последний паспорт, - Григорий Владимирович Нечаев - номер десять.
- Постойте! Вы неправильно всё поняли! Парами, всё верно, только девочки отдельно и мальчики отдельно, - заливаясь густым румянцем, деликатно поправила её Белозёрская.
- Ой, простите, меня старую, - всплеснула руками старушка, и на её лице многочисленные морщины выразили огорчение. Она ещё раз окинула взглядом молодёжь, но уже через призму оптических линз. - Но я не могла ошибиться... Вот уж почти сорок лет я предоставляю людям ночлег. Через мою гостиницу прошли тысячи посетителей и ни разу ещё я не оплошала. С самого порога, как только вы вошли, я была уверена, что передо мной две пары. Пары – в смысле – влюблённыё… Но этого не может быть! – было видно, что женщина опечалилась. - Сдаю, - наконец, выдохнула она. – Ещё раз прошу прощения.
Девушки с жалостью смотрели на неё. Кому, как не им было знать, каково это быть забывчивой древней старухой, неуместной, наивной, бессильной и рассеянной. Они, конечно же, сделали вид, что всё в порядке и попросили её посмотреть другие комнаты.
- Тогда, милые, вы займёте номер семь, там прекрасный вид из окна и раздельные кровати, а парни, - она снова заглянула в свой журнал.
- Вид из окна не важен. Главное – раздельные кровати, - пошутил Григорий.
- Да-да… Ну а парни займут номер напротив, оттуда как раз утром съехали дамы из Саратова.
Мария открыла вещмешок и достала пару измятых купюр. Разгладив их кулаком о стойку, протянула администраторше. Григорий учтиво вернул деньги владелице и расплатился за всех пластиковой картой, невзирая на протесты девушек. После чего старушка повела гостей по крутой лестнице в конце холла на второй этаж. Тихим голосом, чтобы не разбудить других постояльцев, она принялась рассказывать о тех двух дамах из Саратова, съехавших сегодня поутру. Она говорила и говорила без умолку, даже когда раздала молодым людям ключи, показала им комнаты, вернулась назад за свою стойку и только тогда, опустив голову на руки, тихо задремала. Но и во сне её губы время от времени шевелились, часто растягивались в тёплой заботливой улыбке радушной хозяйки милой и недорогой ночлежки.
Как только подруги вошли в комнату и заперли за собой дверь, то первым делом высвободили бедного Палыча. Тот с величайшим удовольствием, повиснув в воздухе, потянулся, перевернулся на спину и принялся вылизывать свои затёкшие конечности. И всё бы ничего, если бы происходящие манёвры проделывались им на твёрдой горизонтальной поверхности, а не в подвешенном состоянии. Но выбора у него не было. Выгибая спину, он ловко перекувыркивался через голову и, центробежной силой его тут же относило в противоположном направлении. Тогда он выпрямлял лапы, шею и хвост, тем самым замедляя скорость своего движения, и снова пытался выполнить водные процедуры. Так он бесшумно переплывал оттуда сюда и отсюда туда, из одного угла в другой, но бедным девушкам было не до него. Им хотелось единственно поскорее принять душ и добраться до чистой постели.
- Это был са-а-мый дли-и-нный день в моей жизни, - устало протянула Белозёрская, отвинчивая краны в ванной комнате. – Если остальные будут такими же, боюсь, не протяну отмерянного мне времени.
- Надо же, спаровала нас старуха, - возмутилась Зинаида.
Мария выглянула из душевой и улыбнулась:
- Да ты особо и не противилась.
- Не велика честь! Хотя бы подумала, что мелет.
- Ой, Зинуль, давно ли мы были такими!
- Тише, - Зина приложила палец к губам. – Не забывай, ребята в комнате напротив, могут услышать.
Она бросила мешок с деньгами на кресло и принялась раздеваться.
- Как это Гришка за гостиницу расплатился? – спросила она.
- Известное дело – картой! Это мы с тобой дурёхи, не только кота в мешке таскаем, но ещё и деньги, а умные люди кладут их в банке на счёт, а потом пластиковой картой везде расплачиваются.
Зинаида задумалась, слишком подозрительно звучали эти слова. Может оно и хорошо эта самая карта, но когда живые деньги по старинке прямо в руках, так-то оно лучше, надёжнее что ли. Всегда знаешь, сколько потратил и сколько осталось.
Приняв душ, Белозёрская забралась в постель, уложила подле Палыча и накрыла его одеялом. Оно как раз удерживало кота своим весом и не давало подниматься вверх. Ощутив себя в полной безопасности, он тут же прикрыл глаза и, раздувая мохнатые бока, громко замурлыкал. Этот приятный звук всегда успокаивающе действовал на его хозяйку, и Мария тут же провалилась в беспамятство, глубоко и крепко уснула. Очнулась лишь тогда, когда Зина, распаренная горячей водой и закутанная в белоснежный гостиничный халат, рухнула обессиленным телом на кровать.
- Зин, а Зин, ты ещё не спишь? – слабым полусонным голосом позвала Белозёрская.
- Не-а, - отозвалась та и сладко зевнула.
- Ты Митькин адрес не забыла?
- Как же. Проезд Дежнёва, дом 2а, квартира 73.
- Это хорошо. – Мария перевернулась на другой бок. – Я вот что хотела спросить, что с ребятами делать будем?
- Ой, не знаю… рано или поздно всё равно разойдутся наши пути-дорожки.
- А мне Гришка по душе пришёлся… Но ты права… Я тебя завтра пораньше разбужу. Удерём, когда они ещё спать будут. Так-то оно, пожалуй, лучше. Слышишь?
Но в ответ откликнулось лишь тихое посапывание.
- Тьфу ты, дрыхля! – чертыхнулась она, снова перевернулась и обняла своего мягкого котейку.
Перебив себе сон, долго ещё крутилась в эту ночь Мария. Всё ей отец да Андрюшка мерещились. Думая о виденном в бессмертном полку, она радовалась, что встретилась там с ними. Повидала обоих наяву. Жаль вот только, что они молчали, наверное, мёртвым нельзя разговаривать с живыми. С этими мыслями незаметно для себя и уснула.
А в комнате парней в это время ещё бодрствовали. Григорий лежал в своей постели и дымил трубкой, Пётр листал какую-то книгу, которую он нашёл в прикроватной тумбочке.
- Смотри не пристрастись к табаку, – предостерёг он товарища.
- А-а, плевать, - отмахнулся тот. - Я вот думаю, это ничего, что наши планы слегка изменились? - и пристально посмотрел на Петьку.
Тот молчал, вероятно, наткнувшись в книге на какую-то интересную мысль. Но не интересная мысль, а нечто другое занимало его.
- Ну, что ты молчишь, как бирюк? – снова спросил Гриша.
- А что ты хочешь, чтобы я ответил?
- Тебе что, совсем всё равно?
Петя тянул с ответом. Наконец, Григорий не выдержал, вскочил с постели, вырвал из рук приятеля книгу и шарахнул ею о пол.
- Ну-ка, отвечай, когда тебя спрашивают! Ничего не видишь, кроме своих буковок!
- Тише ты! Чего раскричался, сейчас всех перебудишь, - перейдя на шёпот, язвительно заявил Благов, - человек я такой, понимаешь? Не могу по-другому!
Его итак рябое лицо стало совсем оранжевым.
- Значит всё-таки, понравилась? – подсел к нему на постель Гришка и радостно обнял товарища за плечи.
- Ну, понравилась…
- Так что же ты, болван, молчал, когда я тебя спрашивал? Это же здорово! Мне тоже понравилась! Очень-очень! – он вскочил на ноги и стал в одном белье расхаживать по комнате взад и вперёд. – Я, когда увидел её, так вот тут у меня защемило, сжалось всё, - он прижал к груди свою большую смуглую ладонь.
- Да, - расплылся в улыбке Пётр, - у меня тоже ёкнуло, но улыбка вмиг сползла с его лица. - Как понравилась? Тебе тоже понравилась Зина?
- Да причём тут она? Я тебе про Машу! Какое прекрасное имя – Маша, Машенька, Машутка…
- Да, прекрасное, а самое главное редкое – Зинаида!
Оба замолчали, предавшись собственным мечтаниям.
- Знаешь, Петь, а ведь девушки эти непростые. Я это нутром чувствую. Надо бы нам с ними быть настороже.
- Да брось.
- Я тебе дело говорю. Вот увидишь. Я это ещё в кафе понял.
- Ну, ты человек бывалый, тебе виднее.
- Точно-точно! Я тебе докажу. Прямо завтра докажу. Хочешь?
- Валяй, - простодушно улыбнулся тот.
Молодые люди погасили свет и скрипучие кровати их, следом за ушедшим светом, так же притихли. Выражения лиц, с которыми оба лежали в кромешной темноте, было абсолютно одинаковым. В двух словах его можно было обозначить так: влюблённые болваны.
