Обзор американских медиа
🗞(+)The New York Times в статье «Вечная война Путина» расказывает о том, что конфликт на Украине почти не ощущается в Москве, однако его последствия перекладываются на беднейшие регионы России. Или же он проникает на периферию в результате украинских обстрелов. От того, как долго удастся скрывать последствия, может зависеть судьба российского лидера и его страны. Уровень упоротости: высокий 🔴
Примечание: ввиду того, что материал — адский лонгрид на 40000 знаков, выкладываться он будет в нескольких частях + отдельной частью пойдут комментарии американских читателей.
ЧАСТЬ I
Владимир Путин хочет втянуть россиян в цивилизационный конфликт с Западом, гораздо более масштабный, чем Украина. Пойдут ли они за ним?
Дорога к озеру Байкал в Южной Сибири пролегает через высоченные сосновые леса и нетронутые луга мимо кладбищ, где яркими пластиковыми цветами отмечены могилы россиян, погибших на Украине. Вдали от потёмкинского рая Москвы война все время дает о себе знать.
На восточном берегу озера, где белокрылые чайки погружаются в стальную воду, 35-летняя Юлия Роликова держит гостиницу, которая одновременно является детским летним лагерем. Она находится за 3500 километров от фронта, но война отзывается в её семье и в её голове.
«Мой бывший муж хотел идти воевать - он говорил, что это его долг», - рассказывает она. Я сказала: «Нет, у тебя есть восьмилетняя дочь, и быть для неё отцом - гораздо более важный долг».
«Люди гибнут там, на Украине, ни за что», - сказала она.
Он, наконец, понял и остался, сказала она мне со взглядом, говорящим: «Моя жизнь - это обычная русская жизнь». То есть жизнь матери-одиночки в стране с одним из самых высоких в мире уровней разводов, в стране, погружённой в непримиримую войну, воюющей с соседним государством, которое президент В. В. Путин считает фикцией, где десятки миллионов россиян, как и она сама, связаны семейными, культурными и историческими узами.
Я провёл месяц в России - стране, по площади почти равной США и Канаде вместе взятым, - в поисках подсказок, которые могли бы объяснить её националистический крен в неспровоцированную войну и её настроение на протяжении более чем 17 месяцев конфликта, задуманного как молниеносный удар, но ставшего затяжным кошмаром. По оценкам американских дипломатов в Москве, война, изменившая мир так же радикально, как 11 сентября, унесла с 24 февраля 2022 г. 200 тыс. жизней, примерно поровну разделившись между двумя сторонами [эм… Очень странные оценки. По-моему, то, что на Украине погибло уже более 350 000 — никто на Западе уже особо и не скрывает. Со стороны России по оценкам экспертов погибло 90000 — 95000, включая бойцов «Вагнера». Самая пессимистичная оценка российских потерь, которую лично я разделять не склонен — 120 000. Цифра конечно чудовищная, но 1:3 — вполне приемлемый расклад для конфликта такого рода — прим. «Мекленбургского Петербуржа»].
Проехав от Сибири до Белгорода на западной границе России с Украиной, пересекая головокружительные просторы, которые определяют российскую напористость, я увидел страну, не знающую своего направления и смысла, разрывающуюся между славными мифами, которые культивирует г-н Путин, и повседневной борьбой.
На этом пути я столкнулся со страхом и пылкой воинственностью, а также с упрямым терпением в ожидании долгой войны. Я обнаружил, что Homo sovieticus не вымер, а продолжает жить в изменённом виде, вместе с привычкой к покорности [ммм… К покорности? По-моему, только Франция может сравниться с Россией по числу революций, госпереворотов и мятежей в исторической ретроспективе 😀— прим. «М.П.»]. Так что с помощью неустанной пропаганды на государственном телевидении старая путинская схема - деньги, мифотворчество и угроза убийства - практически сработала.
Но я слышал и амбивалентные голоса, подобные голосу г-жи Роликовой, а также несколько голосов, выражавших открытое несогласие, особенно со стороны молодёжи в стране с резким разрывом между поколениями.
Именно эта неуспокоенность, нетерпимость к кажущейся бессвязности войны и беспечности привилегированных в Москве и Петербурге послужили основой для кратковременного восстания, которое возглавил в конце июня Евгений Викторович Пригожин, основатель группы «Вагнер». Не зря он назвал своё восстание «маршем за справедливость».
«То, что Пригожин поднял восстание, свидетельствует о многих социальных проблемах, но то, как он беспрепятственно продвигался к Москве, также демонстрировало нервозность по поводу того, все ли армейские подразделения будут сражаться», - говорит Александр Баунов, старший научный сотрудник Российского центра Карнеги по Евразии. «Путин явно не хотел отдавать приказ об обстреле, в выполнении которого он не был уверен».
Делать из Пригожина мученика в краткосрочной перспективе было слишком рискованно и по другим причинам. «Вагнер» сыграл решающую роль в том, чтобы избежать непопулярного призыва в армию, набрав многие тысячи уголовников, которые приняли на себя основную тяжесть боёв на Украине. Если 70-летний г-н Путин и не моргнул глазом, то уж точно вздрогнул.
И всё же, после 23 лет руководства Россией, его власть остается незыблемой, несмотря на активизацию боевых действий на юге и востоке Украины. Он давно, фактически с самого начала своего правления в 2000 г., усвоил, что, по словам писательницы Маши Гессен, «войны почти так же хороши, как и репрессии, потому что они дискредитируют любого, кто хочет всё усложнить» [страшнючий представитель LGBTQ+ Маша Гессен, которую попёрли изо всех редакций, где она работала, уж точно не тянет на истину в последней инстанции — прим. «М.П.»].
Он всегда использовал войну - в Чечне, в Грузии, на Украине - чтобы объединить россиян в упрощённых мифах национализма и привести их к упрощённому выводу о том, что его всё более репрессивное правление настолько необходимо, что оно должно быть вечным.
И всё же, насколько это возможно, война должна быть невидимой, изгнанной в такие места, как Улан-Удэ, близ озера Байкал, недалеко от монгольской границы. Для этого, в частности, новобранцам платят около $2500 долларов в месяц - огромная сумма для региона, где более типична зарплата в $500 долларов в месяц.
«Деньги - главная причина, по которой люди идут воевать», - говорит г-жа Роликова. «Контракты, которые предлагают добровольцам, по нашим меркам просто сумасшедшие».
Но все те деньги, которые Путин выделяет на отдалённую Россию, лишь подчёркивают остроту проблемы войны. Она отражается на испуганных лицах молодых новобранцев, выстраивающихся в очереди в аэропорту для вылета в Москву, а оттуда по суше в Ростов-на-Дону и на Украину. Она - в свежевыпавшей земле кладбищ, где покоятся молодые парни. Она витает в воздухе, навевая ужас.
В феврале на Украине был убит спутник жизни лучшей подруги г-жи Роликовой, и подруга осталась с двумя маленькими детьми. Её сводный брат бежал в Грузию. Ее дед был родом из Донецкой области Украины, и эти семейные узы усугубляют её страдания.
Г-жа Роликова смотрела на огромное мерцающее озеро, содержащее более 20% мировой пресной воды. Неожиданно поднялся ветер; чайки били крыльями, пытаясь удержаться на месте. По её словам, она старается черпать мудрость в природе, находя в ней убежище от суматохи войны.
По крайней мере, ради своей дочери Валерии г-жа Роликова надеется, что война закончится в течение двух лет. «Нам говорят одну правду, им - другую», - говорит она. «Но зачем нам убивать друг друга, как в Первой мировой войне?»
Автор: Роджер Коэн. Перевёл с английского: «Мекленбургский Петербуржец».
Роджер Коэн - шеф бюро The NY Times в Париже. Он работает в газете 33 года, занимал должности иностранного корреспондента, иностранного редактора и обозревателя рубрики «Мнение». В 2023 г. он получил Пулитцеровскую премию и премию Джорджа Полка в составе команды The NY Times, освещавшей войну на Украине.
@Mecklenburger_Petersburger
P. S. от «Мекленбургского Петербуржца»: написано, не скрою, талантливо. Но уши фотографа на фотографии всё же торчат.
