Это был обычный вечер — я вернулась домой после работы, готовила легкий ужин для семьи. Ничего хитромудрого — овощное соте, гренки, чай. С минуты на минуту должны были прийти домой родители, муж, дети. Первым вернулся супруг. Он был явно уставший, поэтому сразу пошел принимать душ. Затем вернулась дочка с тренировки, за ней сын.
Дети весело щебетали в гостиной, потом переместились в ванную помыть руки. И только наши старшие, мои родители, задерживались к ужину. Затем мама позвонила, чтобы сообщить, что немножко задерживается у врача.
— А папа где? — спросила я, прежде чем нажать отбой.
— Разве он еще не дома? — удивилась мама. — Мы вместе вышли с работы, папа поехал на метро домой, а я вот к доктору зашла, но еще сижу в очереди. Сейчас уже буду заходить. Набери отца, узнай, где он.
Папин телефон долго не отвечал. С третьего раза на мой звонок почему-то ответил незнакомый мужской голос. Я растерянно спросила:
— А где папа?
— Вы его дочь? — вместо ответа уточнил сухо собеседник.
— Дочь, — послушно подтвердила я. —Простите, так а где папа? С кем я говорю?
Мужчина представился следователем и сообщил, что, к большому сожалению, отец находится сейчас в реанимации.
— Господи, что с ним?! — испугалась я. — Неужели сердце?
— Авария. — Следователь был вежлив, но немногословен. — Вашего папу сбила машина. Сейчас он находится в областной больнице. Состояние очень тяжелое. Записывайте адрес.
Дальше все было как в тумане — все планы на вечер в один момент рухнули, и наша жизнь с того момента раз и навсегда разделилась на «до» и «после».
Как потом оказалось, авария произошла почти что возле дома — папа направлялся к пешеходному переходу, как вдруг на проезжую часть выбежал ребенок. Водитель, который в это время ехал по дороге, крутанул руль и выехал на бордюр, куда как раз подошел отец. Нелепое стечение обстоятельств — случись все секундой раньше, все могло быть иначе. Но время вспять не повернуть.
— Крепитесь, девушка, у Петра Сергеевича тяжелая черепно-мозговая травма, —коротко описал состояние отца реаниматолог. — Сейчас вопрос только в том, чтобы его спасти. Но насколько полноценной будет после этого его жизнь, мы пока говорить не можем.
Тогда ответ доктора показался мне кощунственным. «Да как он может так говорить? — думала я. — Лишь бы папа жил!»
Но когда после операции опасность миновала, я поняла, что на самом деле имел в виду врач: все жизненно важные функции у папы после аварии отключились. Отец не мог ни пережевывать самостоятельно пищу, ни говорить. Он не мог даже шевелить руками.
— Что ж, самое страшное позади, — пригласил меня к себе в кабинет доктор. — Впереди — самое сложное. Вам нужно запастись терпением. Возраст у вашего отца солидный, но он мужчина крепкий. На восстановление функций понадобится год или два упорных ежедневных занятий, но гарантий не могу дать никаких. Вполне вероятно, что в таком состоянии Петр Сергеевич проведет остаток своей жизни.
Я молча кивнула и вышла в коридор. Мне нужно было свыкнуться с той мыслью, что папе предстоял долгий путь реабилитации. От тяжких мыслей меня отвлекла какая-то женщина.
— Можно с вами поговорить? — виновато попросила она.
Я удивилась: кто это и о чем она хочет со мной пообщаться в такой момент?
— Я мать водителя, который сбил вашего отца, — без предисловий начала незнакомка. — Ваша мама сказала, что я могу поговорить с вами.
У меня внутри все сжалось в один сплошной комок ненависти — зачем она сюда явилась?! Ведь разбирательствами с виновником аварии занимался мой муж. Он говорил, что мужчина признал свою вину, а его семья оплатила все счета на лечение нашего отца, но я сама даже думать не хотела о человеке, так безответственно наехавшем на папу.
Конечно, здравый смысл мне диктовал: водитель все это сделал не специально, речь шла о жизни ребенка, который вряд ли пережил бы аварию. Но сердцем простить водителя все равно не могла. Слишком много было «если» в этой истории. Например, если бы он ехал с меньшей скоростью, может быть, ничего бы не произошло.
— Выслушайте, прошу вас, — взмолилась женщина. — Я знаю, что мой сын виноват. Но я все равно умоляю вас понять и в душе все же простить его. Я говорю от его имени. Сам он сейчас находится в изоляторе. Однако он раскаивается и не представляет, как дальше со всем этим жить.
Я молча слушала угловатую с проседью в волосах незнакомку в сером платье, она протягивала ко мне свои натруженные руки с мольбой. Но я была не в силах найти нужные слова — почеловечески я ее понимала, но найти в себе силы простить человека, который превратил моего отца в инвалида, не могла.
— Катя, я не прошу у вас ответа прямо сейчас, — вздохнула женщина. — И даже если вы скажете «нет», пойму. Просто знайте, что, если бы в его силах было что-то изменить, этого бы не произошло. Я знаю, что состояние вашего отца очень тяжелое. Но мы оплатим все, чтобы помочь ему восстановить здоровье.
Я буду молиться о нем день и ночь. Прошу вас только об одном: простите моего сына и помилуйте его. Он и сам отец, и совсем скоро у него родится еще один ребенок.
— Только не надо мне на жалость
давить! Я никого на дороге не сбивала и отца у его детей точно не отбирала! — не выдержала я и убежала к своему папе в палату.
Я гнала мысли о незнакомке прочь, но слова женщины прочно засели в голове. Да, я понимала, что водитель не специально совершил наезд, так вышло. Просто стечение обстоятельств. И если он окажется за решеткой, моему отцу точно не станет от этого легче. Уж если судьбе хотелось искалечить одну жизнь, то зачем пускать под
откос вторую? Тем более на тот момент, когда водитель принял решение свернуть вправо, отца еще
не было на том месте. Папа появился секундой позже. К тому же маневр водителя был оправдан — он пытался избежать наезда на ребенка, который и спровоцировал аварию, выбежав на дорогу в неположенном месте.
До самого утра я не знала, смогу ли простить человека, лишившего моего отца полноценной жизни.
Но когда за окном забрезжил рассвет, в моей душе родилось решение: мы не будем мстить этому человеку, потому что все равно это не вернет папу к прежней жизни. Уж если кого и нужно наказывать, так это родителей того ребенка, который выбежал в неположенном месте на дорогу. Но их-то как раз никто и не думал привлекать к ответственности — ребенок просто-напросто побежал дальше, не успев даже испугаться. Наверное, малыш даже не понял, что натворил, а его родители сделали вид, что ни при чем.
Семья приняла мое решение молчаливым согласием — сошлись на том, что, если бы водитель мог избежать столкновения, он бы это сделал. Да и, со слов мужа, парень действительно раскаивался. Мы забрали заявление.
Узнав при встрече, что мы не будем предъявлять к ее сыну претензии, женщина упала на
колени. Мне стало неловко.
— Поднимитесь, — попросила ее я. —
Что же вы делаете?! Не устраивайте сцен. — Дочка, спасибо тебе, что нашла в себе силы простить Андрея, — плакала она. — Мы все сделаем, чтобы ваш отец встал на ноги. Любое лечение оплатим. Вот увидишь — твое доброе сердце вернет его к полноценной жизни. Я каждый день
буду молиться за его здоровье.
Уж не знаю, что помогло на самом деле, но спустя два месяца даже врачи руками разводили от удивления — жизненные функции моего папы постепенно начали восстанавливаться.
— Это просто какое-то чудо! —
говорили люди в белых халатах. А я смотрела на отца, который уже не только мог самостоятельно есть, но даже пытался связно говорить, и радовалась, что сумела найти в своем сердце место для милосердия. Теперь моя совесть была спокойна. Ведь, если бы я тогда пошла на принцип, кто знает, как бы все сложилось? Но я поняла одну вещь — бессмысленно роптать на события, произошедшие в прошлом, надо учиться жить настоящим.