Самые тяжелые сутки в моей недолгой клинической практике выпали на день моего второго скрининга во время беременности. Этот момент ждут все будущие мамы, так как наконец можно узнать пол малыша. Тогда же я мечтала о том, чтобы быстрее день закончился и ни о каком радостном событии уже и думать не хотелось. В то утро умер мой первый пациент.
С этой девочкой мы познакомились зимой, практически сразу после январских праздников. У нее - лейкоз, который по месту жительства больше месяца не могли правильно диагностировать, поэтому она приехала к нам в больницу уже в очень тяжелом состоянии. Немедленное начало лечения принесло свои плоды: болезнь моментально стала отвечать на терапию. Ухаживающим лицом была «младшая» мама - биологическая, и, по совместительству, глубоко беременная вторым ребёнком. Так как ей нужно было в скором времени рожать, да и не желательно было «дышать» химиопрепаратами, мы попросили сменить ухаживающее лицо, поэтому приехала «старшая» мама.
Важно! Я ни в коем случае не осуждаю традиции и уважительно отношусь ко всем религиям
Удивительно, но у девочки действительно было две мамы при наличии одного папы. «Младшая» мама была моложе «старшей» лет так на 30 и являлась второй женой того мужчины. Конечно, браки их не заключались официально, а только на уровне религиозных обрядов. Дочка любила одинаково обеих мам и для нее такая семья была естественна, как для нас с двумя родителями.
Конечно, тогда я удивилась такому «многомамству », но «младшая» мама объяснила, что очень рада быть второй женой, потому что могла родить много детей для своего мужа, в то время как первая уже не могла, но имела колоссальный опыт в их воспитании. Она понимала, что для нас их семейная обстановка была очень необычной, поэтому отвечала на все мои любопытные вопросы.
По стечению обстоятельств «старшую» маму потом сменила тетя девочки, которая с ней и находилась до того злополучного дня. К слову, тёте было 26 лет, и дома ее возвращения ждали трое детей. На тот момент, будучи ее ровесницей, я была беременна первым и то, задумывалась, а не рановато ли мне иметь ребёнка.
Знаете, все-таки существует врачебная интуиция: иногда, когда кажется, что ничего не исправить, где-то внутри сидит уверенность, что пациент выкарабкается. И действительно, все обходится. А иногда доходит до элементарного - представление, как выписываешь пациента. У меня был мальчик, который уже после окончания лечения подцепил ужасную инфекцию и, при полном отсутствии иммунных клеток, держал температуру около 40С в течение 2х дней. Но у меня была полная уверенность, что с ним все будет хорошо, и я его выпишу. Не знаю откуда, но она была. Через 2 дня у него стали восстанавливаться лейкоциты и в совокупности с коктейлем вливаемых антибиотиков через неделю я вручила ему выписной эпикриз.
Вернемся к той самой девочке. Несмотря на запущенное течение лейкоза она прекрасно отвечала на терапию - прям как по учебнику, что говорило о том, что прогноз у нее был ну очень хороший. Но я никак не могла представить, как я ее выписываю, мне казалось это чем-то неестественным. Потом, узнав, что я беременна, подумала, что, выписывать то не я ее буду, потому что уже наступит декрет.
На свой второй скрининг я записывалась за 2 месяца и, конечно же, с нетерпением его ждала вместе с мужем. За день до него утром я как всегда совершала обход по пациентам. Зайдя к той девочке, я не заметила ничего, что предвещало беды: она активная, веселая. Стандартные ответы ухаживающего лица на «как кушает?», «температура? Давление?» и еще несколько вопросов меня вполне удовлетворили. Только по анализам, да, опять аплазия - отсутствие защитных иммунных клеток после очередного курса химии.
Не знаю, что меня заставило зайти к ней через час, но открыв дверь палаты, я увидела, что она очень странно лежит. Подошла, позвала - вроде спит. Только очень горячая. А дальше все стандартно-измерить температуру, давление, кровь на воспалительные маркеры и микробиологический анализ из катетера, смена антибактериальной терапии и…перевод в реанимацию. В тот день я ушла только в 11 вечера, когда ее состояние стало более менее стабильным. В 5 утра у нее случилась первая остановка сердца, но удалось реанимировать, об этом сказали на утренней конференции. После нее, я пошла в реанимацию, понимая, что случится в следующие несколько часов. Это был молниеносный сепсис.
Я подошла к палате и… не смогла в нее заглянуть. Просто не смогла, хотя знала, что буду потом жалеть об этом.
Честно, я хотела попрощаться с ней, так как за полгода лечения и каждодневного контакта я по своему привыкла к этому ребенку. Но зайти, посмотреть и попрощаться я не смогла. Даже просто заглянуть в палату. Поэтому я просто просмотрела анализы и всё, на этом моя компетенция закончилась, так как отделение интенсивной терапии - это зона работы врачей-реаниматологов.
Через 2 часа случилась еще одна остановка, во время которой заново завести сердце не получилось. Началось быстрое оформление всех бумаг, печати, отказы…
Вечером я поехала на скрининг, где мне сказали, что у меня будет здоровый сын. Когда я вышла из кабинета УЗИ, я начала плакать. Я ревела прям в голос, видимо, потому что эмоции этого дня меня окончательно переполнили. Всхлипывала, пыталась отдышаться. Помню, ко мне подошла женщина в белом халате, предложила мне помощь в виде воды, но я отказалась, пытаясь сказать, что все хорошо. Думаю, у нее первая мысль была о том, что на УЗИ сказали что-то плохое. Но как ей можно было объяснить, что утром у меня умер первый пациент, а вечером мне сообщили о том, что мой ребенок - это долгожданный сын.
Я до сих пор себя не простила, что так и не смогла попрощаться с ней.
Возможно, Вам будет интересно: