Была поздняя осень, такая, когда полураскисшие бурые листья прилипают к подошвам ботинок, а небо сочится моросящим дождём, как оставленный на ветке гниющий плод. Когда сырость медленно пробирается сквозь одежду, через кожу и ткани к самым костям. Про такую погоду говорят "мерзкая", но мне так никогда не казалось.
Нужно было где-то погулять до вечера - сразу домой возвращаться не хотелось. Такое бывало часто, потому я знала много способов провести время в городе: например, можно было пойти в парк и просидеть на лавке до закрытия, хотя этот вариант подходил только для тёплой погоды. Ещё можно пойти в городскую библиотеку или зайти в какой-нибудь музей, или нырнуть в кофейню, если есть хоть какие-то деньги. В тот день они были, так что я направилась в знакомое местечко соседнем переулке. Но, когда я переходила дорогу, прямо передо мной остановился трамвай - тройка. Я прыгнула в пустой вагон - покатаюсь, доеду до конечной, потом обратно.
Я смотрела сквозь мокрое стекло на серый камень города, подсвеченный разноцветными вывесками. Всё расплывалось, теряло свои очертания, а потом пересобиралось заново при каждой остановке за один короткий миг. И снова: цветы, продукты, вкусвил, аптека, оптика, метро, люди смешивались в одно пятно и пропадали, гасли.
Я прошла вниз по улице в ожидании обратного трамвая. Потом ещё немного, и вот уже целый квартал. Всё так же моросило. Я занырнула в арку - двор, поблёкшие газоны, гниющие листья. И вдруг на стене - маски. Вроде из гипса. Их было десять-пятнадцать. Лица все разные, без подписей. Без всего. Странно. Рядом - подъезд и соседняя приоткрытая дверь в подвал. А над ней надпись красным по белому - «Ателье». Я зашла, и пахнуло подвальной плесенью, сыростью и чем-то ещё. Дверь внизу тоже была приоткрыта.
Внутри в невероятном беспорядке были наложены рулоны ткани и кожи всех возможных цветов. Кое-где на большом прилавке поверх тканей валялись шкурки - то ли беличьи, то ли заячьи. Справа было воткнуто зеркало во весь рост. Там же лежали кусочки чёрной кожи, простроченные белыми нитками. Справа от зеркала - дверной проём. Дверь отсутствовала, и был виден кусок второй комнатки. Я заглянула внутрь: помещение было похоже на первое, только вместо рулонов по периметру было выставлено бесчисленное количество катушек, лент, тесёмок и каких-то маленьких коробочек. В левом углу было что-то вроде импровизированной кухоньки с маленьким холодильником. На стене по центру висел портрет полноватого мужчины с пухлыми губами в жилете на фоне какого-то винтажного автомобиля. А в правом углу громоздились полки с книжечками, журналами, газетами, старыми альбомами для фотографий. К этому всему был приткнут небольшой столик с монитором, за которым сидел седовласый старик в очках. Он поднял голову, увидел меня, вскочил и сказал так, как будто ждал:
- А, вы пришли. Давайте-ка, садитесь сюда.
И, встав с места, уступил мне единственный свободный стул.
- Коньяк будете? Или что вы хотите, вино?
Я кивнула. Старик отправился в угол, который был отведён под кухню, и какое-то время шурудил там. Вернулся, налил две рюмки коньяка и протянул мне.
- Вам же пить можно? Хотя что я, конечно, можно.
Чокнулся, пригубил, поставил на стол. Я присмотрелась к нему, насколько это было возможно в тусклом свете лампы. Его сходство с портретом на стене было очевидно. Только он, наверное, был старше лет на 30, а может, и больше. Он был высоким, немного сутулым, а черты его лица - крупными. Большие светло-карие глаза, полные губы, мясистый нос. И что-то неуловимо восточное. На нем были брюки, рубашка и синий рабочий халат.
- А вы что не пьёте? - он у укором посмотрел на недопитый коньяк, сгрёб с соседнего стула кучу журналов и уселся на против. Я допила.
- Вы наверное, есть хотите?
Не дожидаясь моего ответа, он вскочил и снова пошёл шарить на кухне.
- Вы знаете, я долго прожил в Дубае. Там и научился готовить это блюдо. Арабское, очень вкусное. Наложу вам. Давайте-ка, попробуйте. Знаете, я вообще очень хорошо готовлю. Сами же понимаете, из мужчин всё-таки повара получше, правда же?
Арабским блюдом оказалась мешанина из картошки, нарезанной дольками, капусты и почему-то перловки. Я взяла вилку и осторожно положила немного в рот.
- Ну как, вкусно?
Я покивала, хотя вкусно не было. Но съедобно. Придётся доесть, чтобы не обидеть старика. Я ела и смотрела, как в кружке плавают ещё не успевшие осесть чаинки.
Он долил мне в рюмку ещё коньяку, уселся напротив и спросил:
- А вы зачем пришли?
Я перестала пережёвывать и запила всё коньяком.
- Знаете, просто зашла.
- Вас кто-то прислал?
- Нет.
- А живете где? Здесь где-то?
- В Царицыно.
- А, ну да, ну да. У меня там как-то гараж был. А зовут вас как?
- Таня.
- Учитесь?
- Угу.
Я хлебнула немного чая, заедая печеньем. Перед глазами все начало расплываться как-то неожиданно и бесповоротно. Откуда-то материализовалась низенькая азиатка в рабочем халате и принялась намывать пол. Старик что-то сказал ей то ли на таджикском, то ли на узбекском. Она ответила и расплылась улыбкой на широком лице.
- Уже лет десять тут живёт, ни слова не знает по-русски…
Я стала терять ощущение реальности. Он всё говорил и говорил, рассказывал, что-то говорил маленькой уборщице, та смеялась, размахивая туда-сюда мокрой тряпкой, и звук её смеха казался мне странным, неестественным, слишком звонким, как будто кто-то бьёт чайной ложкой о стекло гранёного стакана. Дзинь, дзинь, дзинь. Я всматривалась в бесконечные катушки и рулончики, пуговицы, кусочки ткани, обрезки, ножницы… Вдруг старик потянулся зачем-то за моей спиной и обхватил рукой моё запястье. Его пальцы холодные и сухие. Достал альбомчик с фотографиями, и перед моими глазами замелькали винтажные авто с какой-то выставки.
Мне вдруг очень захотелось уйти. Я резко встала и, кажется, оборвала его на середине фразы.
- Мне пора.
- Уже пора? Ну подождите. Идите-ка сюда. Может, я вам что-нибудь сошью? Давайте замеры сделаем.
Он подвёл меня к столу и принялся обмерять. Уборщица куда-то исчезла. Мне становилось всё труднее дышать.
- Мне и правда пора бы…
- Подойдите-ка сюда.
Он подвёл меня к зеркалу и приложил к моему плечу меховую шкурку.
- Смотрите, как вам идёт. Давайте я сошью вам…
- Может, потом. Мне и правда пора идти. Я опаздываю.
- Ладно. Тогда приходите завтра. Придёте? Иначе я обижусь.
- Не знаю.
Он взял мою руку в свои задержал. Раз, два.. Его лицо вдруг слегка исказилось, дернулось, как будто по нему пробежала судорога. А глаза за стёклами очков быстро заморгали. Три. Прекратилось. Выдернула руку.
- До свидания, - бросила я и выскочила за дверь. В полутьме взбежала по лестнице быстрее вон из подвальчика. Голову намочили мелкие капли. Я зажмурилась. Вдох-выдох. Вдох-выдох.
Я спустилась в метро. Лицо обдувал сквозняк, гуляющий по туннелям. В тот момент мне показалось, что всё стало нормально. Я села в вагон, уставилась на женщину напротив, достала телефон и решила просто выкинуть из головы и странное ателье, и старика, и заячьи шкурки, и звякающий смех хитроглазой азиатки, и всё вместе взятое. И больше решила туда не ходить.
Я тихо прикрыла дверь и прошла по коридору прямо к себе в комнату, не раздеваясь. Родители о чём-то громко спорили на кухне, и видеть их не хотелось.
Снова пошёл дождь. Я стояла и смотрела, как он размазывает по стеклу вечерние огни. Вспышка. Что-то мелькнуло там, где должно было быть моё лицо. Что-то жуткое, спрятанное в тёмной синеве дома напротив. Пара узких глаз с дрожащими веками. Я тихо вскрикнула. Все исчезло, и снова в отражении только я - кудрявые волосы, бледное лицо. Показалось.
Ночью я проснулась от сильной жажды. Я разом выпила несколько стаканов, как будто старалась напоить себя и кого-то ещё. Легла.
Следующие несколько дней я болела. Лежала в холодном поту, ворочаясь, спала урывками. Но это прошло. И сменилось внезапным ощущением собственной силы. Я проснулась наутро без следа тошноты. Ощущение, как будто меня распирает изнутри. Я резко вскочила, прошлась по комнате, вытянула руку, потом другую. Посмотрела на стакан с водой и мысленно коснулась его пальцами вытянутой руки. Горячая волна просквозила через меня, через мои связки и кости, через мои ногти прямо к стакану. Разлетелись осколки. Я не удивилась, не испугалась - казалось, все это само собой разумеется. Я засмеялась, запрыгала по комнате и начала собираться. Пора было идти в институт.
Я упивалась новой силой месяца три, а может, и больше. Я забавлялась как могла, хотя мне хватало ума не слишком демонстрировать свои новые способности. Ощущение внутри себя бело-голубого пламени поглощало меня. Я чувствовала себя всесильной. Волна, идущая от меня к объектам, казалось, могла сделать с ними что угодно. Мне достанется всё, тогда как остальные только подбирали жалкие крохи будущего. Маленький птенец моего «я» вдруг стал серебристой птицей, парящей в тёмном небе, источенном звёздами. Но, как бы хорошо мне ни было, я уже тогда знала, что теперь я не одна.
Голубоватое пламя выжигало меня изнутри. Он, чужак, засел где-то там, в моей голове, шевелился под моей кожей, прощупывал меня холодными пальцами. Иногда он не давал о себе знать, а иногда как будто хватал и выдавливал моё «я» наружу. Нормального сна больше не было. Люди стали коситься на меня на улице, настолько измождённой я стала. А однажды, когда я пришла в библиотеку, женщина за стойкой долго и внимательно на меня посмотрела, а потом сказала: «Избавься-ка ты лучше от этого. Избавься. Иначе оно будет пожирать тебя изнутри, пока не останется ничего».
«Но как?» - спросила я. Она пожала плечами. «Вспомни, откуда это взялось. И поймёшь, как избавиться».
Я убрала со лба прилипшие волосы, натянула пальто и вышла под мокрый снег.
И только сейчас я вспомнила про Ателье. Конечно, это всё случилось там. Я решила пойти и заставить того старика забрать то, что он мне подсунул. Но на следующий день никакого Ателье я не нашла. Я точно запомнила адрес, но ни входа в подвальчик, ни масок на белой кирпичной стене. Ничего. Я обошла всю улицу в надежде, что я просто ошиблась двором, но его не было.
Я приходила несколько раз - Ателье как будто испарилось. А мне становилось всё хуже. Родители стали всерьёз говорить, что меня нужно направить на обследование. Мне хотелось рассмеяться им в лицо. А потом разбить все зеркала в квартире, потому что мне не нравилось, что они показывали. Голубоватое пламя, текущее по моим венам, теперь казалось мне ядом. Пространство ходило вокруг меня ходуном, оно сходилось и расходилось, плавилось от синего пламени. А я думала только о том, как избавиться от этого мерзкого ощущения чего-то чужеродного внутри себя. Как вынуть его оттуда, освободиться, пока он не захватил полный контроль.
В одну из бессонных ночей я вспомнила маски - белые слепки чьих-то лиц на стене рядом с Ателье. Их я тоже не нашла. Но я помнила, как они выглядят. Помнила их ухмылки и брови, и одинаковый прищур немного раскосых глаз. Наутро я нашла в одном из дальних ящиков мел и пошла к тому дому. Я рисовала маску, такую, какую видела иногда в отражении вместо своего лица. Вот он, мой призрачный гость, смотрел на меня со стены. Я отвернулась и пошла прочь.
На следующее утро все разом прошло. Покинуло меня, как будто и не было ничего. Разве что осталась ломота во всем теле и головная боль.
Через неделю-две я всё-таки решила снова дойти до того дома. Та же станция метро, улица, переход, дорога, поворот в арку рядом с маленькой кофейней и магазином цветов. Теперь всё было на месте. И маски были там. Моя белела вместе с остальными. А рядом снова появилась приоткрытая дверь в подвальчик. Ателье приглашало меня. И где-то там сидел между рулонами тканей высокий старик, звенел странный смех азиатки, и всё ещё стоял недопитый мной коньяк. Мне хотелось спуститься. Я взялась было за ручку, но всё-таки отпустила и пошла прочь. Хватит, не надо. Всё.
А ещё через месяц, сидя в холодном пустом вагоне метро, я ощутила знакомое покалывание, как будто по моей руке прошёл электрический разряд. Я вытянула руку и кончиками пальцев мысленно потрогала лампочку. Та поморгала и погасла. Полутьма, шум вагона. Значит, не всё.
#мистика #городское #фэнтези