Сыновья Зверя оставили холм и сошли к речному плесу. Здесь, на сырой синей земле, росли кусты с колючей листвой, но травы не было совсем. В воздухе звонко роилась мошкара, где-то далеко кричала степная птица. Теперь только Сольпуга понял, как бедно жили здесь люди. Река была их владычицей: в ее сырой пойме растили они свой скудный урожай, молились ей, чтобы она дала много ила и не разливалась слишком широко. Когда случался недород, люди бродили вдоль ее глинистых балок и собирали лебеду. Тогда они проклинали реку-богиню и не давали родиться детям. Река же год от года разливалась, не оставляя ила. Всю плодородную почву размывала она и уносила прочь, к пахотам мертвых.
Так случалось год от года. Голодари оставляли дома и сбивались в стаи, забывая все прежнее — своих богов, их вековечные законы и даже самую человеческую речь. Одно только Злое Солнце зияло над ними, стяжая их думы и страсти. Они рыскали по земле, страшные в черной своей пустоте, загоняя и окружая путников, отбивая у кочевников скот, насыщаясь всяким мясом: и животным, и человеческим.
Утомленные ночным боем, Сыновья Зверя упали на землю, оставив без сна только часовых. Вечером к ним пришел лекарь — бледный, вымученный человек в серых одеждах. Он осмотрел рану Илина и, после некоторого раздумья, наложил на нее припарку из хмеля. С этим он произнес несколько непонятных слов, а когда сарканы переспросили его на языке аттару, отчего-то рассердился и поспешил убраться восвояси.
— Он сказал, что ты скоро умрешь, — догадался Сольпуга вслух.
— Да, это уже наверное, — вздохнул Илин. — Здесь нет огненной соли, чтобы как следует прижечь рану. Здешняя никуда не годится.
— Ты говоришь правду, — согласился Сольпуга. — У нее даже вкус не тот.
Сарканы замолкли, чувствуя страшную тоску — от сознания смерти, которая скоро, быть может, настигнет их на этой чужой, негодной земле.
— Эй ты, скорый язык! — произнес кто-то над их печальными головами. Братья разом встрепенулись, — возле костра появились двое — один долговязый, с красными, как кровь, волосами, другой чернявый — стройный, похожий на девушку. Красноволосый смеялся, растягивая рот до ушей, чернявый, напротив, смотрел на сарканов исподлобья.
— Разве это ты был верхом на черном верблюде? — Илин улыбнулся, слабо, уголками губ. Красноволосый кивнул и зачем-то двумя пальцами коснулся кончика носа. «Это — скотина, — подумал про себя Сольпуга. — Я не стану с ним говорить».
— Меня зовут Нэмай, — объяснил красноволосый, садясь на землю. — Я — Рысь среди Псов. А это — Спако, убийца Матерой Суки. Она забрала у нее и жизнь, и имя.
Сольпуга нахмурился, но глаза Илина загорелись от возбуждения.
— А мы — вольные мужчины с Серого моря, — сказал он. — Страна наша лежит на островах и зовется Сар-Кан. Это — мой Старший Брат. Зовите его Сольпуга, а меня — Илин.
— Вы не похожи на братьев, — буркнула Спако. — У вас один отец?
— Мы не знаем кровного родства, — произнес Илин. — Чтобы мы стали вольными мужчинами, нас забирают у матерей.
Спако покачала головой, произнесла пару скверных слов на тхарру, однако же подсела к огню возле Нэмая.
Тхары в то время уже заняли всю пойму — от горизонта до горизонта. Мужчины стреножили своих лошадей, уложили верблюдов и расстелили на земле куски войлока, чтобы дать отдых своим грубым телам. Скоро показалось остальное племя — один за другим к реке потянулись крутобокие волы. На их спинах громоздились бугры сложенных кибиток и переметных сум. С ними шли женщины и малые дети — прежде времени сожженные солнцем и горячим степным ветром, утомленные пустотой своей природной жизни.
Нэмай рассказал, как все случилось после ночной вылазки Сыновей Зверя. Оказалось, что сарканы, отступая, ушли несколько к югу и невольно первыми вошли в земли Увегу. Возьми они еще южнее, дорога привела бы их в Черную землю, край разоренный и заброшенный, где их ждала бы верная смерть. Руса еще три дня осаждал брод, не решаясь, однако, снова переходить его в открытую. Несколько раз — среди ночи или на закате — он делал ложные вылазки, но тут же отступал, не давая боя. Вместо редумов он отправлял на брод небольшие отряды из числа рабов и пленных, вооружив их плетеными щитами и заостренными палками. Увегу тратили свои снаряды, пускали в бой своих воинов, думая, что аттары вот-вот пойдут в наступление. Вылазка Сольпуги причинила им большой урон — случился пожар и сгорело много припасов. Бессонница истомила стратегов, жрецы, что ни день, приносили жертвы, предрекая скорую победу, но их никто уже не слушал — воины роптали. На четвертый день земля под их ногами задрожала, и с холмов, подобно селю, обрушились тхары. Степняки обошли увегу со стороны кряжа, — в одно мгновение они смели застрельщиков и выпустили из загонов скот, разорив лагерь уже наверное. В тот же час Руса протрубил наступление, теперь уже настоящее, — он послал вперед лучших редумов — отдохнувших и сытых. Сарканы прежде всех миновали брод и раздавили вражеские фаланги. Царь Руса ворвался на своей колеснице во вражеский стан, сыскал лугаля Амуту, на лету снес ему голову и отсек правую руку. Голову он водрузил на пику и велел нести впереди войска, а руку отослал в Камиш. Аттары заполучили большое число скота и множество пленных. По приказу своего владыки они соорудили большой курган, на который возложили разбитые щиты и сломанные копья в знак великой победы.
Вот что рассказал Нэмай, сидя у огня напротив сарканов.
— Откуда же вы взялись, негодные люди? — спросил Илин, морщась от боли. Рана на его груди только перестала кровоточить, и любое движение причиняло боль. Нэмай покачал головой:
— Раньше нас вел за собой великий Духарья — вождь вождей, славный сын славной матери. Не было дня, когда бы он не пил и не буянил, не учинял игр и танцев. Мы, вольные всадники, смотрели на него и дивились его бездонному чреву. И не было на него управы, а никаким словом нельзя было его успокоить. Только осушив последний в Эшзи кувшин с вином, этот старый кабан свалился с коня и умер от пресыщения. Мы отдали его тушу огню и двинулись дальше, пока не встретили людей Аттара.
— Кто же сейчас ведет вас в бой? — удивился Илин.
— У нас теперь два вождя — один дурнее другого, — Нэмай шумно вздохнул. — Оба — сыновья Духарьи, оба — кровь от крови отца: один мудр, как баран, другой — добр, как бешеный шакал. Мы все ждем не дождемся их славной смерти, — тогда можно будет выбрать нового воеводу.
— Кто был тот человек в колеснице? — спросил Сольпуга.
Нэмай ответил молча — улыбкой. Глаза его хитро блестели.
— Он — один из учеников Отца, — сказал Илин вместо него.
— Змеиный жрец?
— Да, — подтвердил Нэмай. — Это — особенный человек.
— Все вранье… — мотнул головой Старший Брат. — Он ничем не отличается от прочих. Как и все жрецы, он говорит много странных слов, но все они — ветер…
— Он знает Скрытого Бога и владеет заветными словами, — насмешливо сказал Нэмай. Илин кивнул.
— Ты знаешь его, лошадник? — спросил он взволнованно.
— Нет, но в Великом городе Бэл-Ахар я встретил одного змеиного жреца. Смешной это был человек, я звал его Черная голова. Он рассказал мне про Отца Вечности и обучил играть в Скарну. Еще пытался научить меня понимать разные закорючки и черточки, совал под нос глиняные дощечки, но мне сделалось скучно, и я разбил их. Черная голова заплакал и запричитал, как старуха, и долго потом со мной не говорил — смешной человек.
— Ты отказался от великой науки, — покачал головой Илин. — Хотел бы я побывать в твоих одеждах. Я бы узнал все тайны природной жизни.
— У жизни от меня тайн нет, — улыбнулся степняк. — Я живу и охочусь сейчас, а когда умру, меня отдадут огню. Вот и вся правда.
— Ты сказал, — кивнул Младший Брат. — Но жизнь не так проста.
— Иногда случается так, — медленно произнес Сольпуга, — что ты не мудр и не глуп, не стар и не молод. Но тебя бросают в горшок со скорпионами. Чтобы жить, ты должен шевелить челюстями, находить мягкое и слабое, кусать, насыщаться — иначе сам ты умрешь и перестанешь быть. Я это знаю, сам научился.
Нэмай после этих слов расхохотался, а Спако насупилась. Сольпуга замолчал, утомленный долгой речью.
— Какие гнусные у тебя мысли, — сказала Спако свое слово и отодвинулась от костра.
— Скажи, лошадник, — промолвил Илин смущенно, — ты ведь еще помнишь, как играть в Скарну?
— Помню, верно. Только тебя не научу.
— Отчего это?
— А что ты мне дашь за это? — степняк прищурился.
— Ну… — Илин замешкался, открыл суму и достал на свет медный браслет. Сольпуга презрительно щелкнул языком. Младший Брат так и не отдал морю свою первую добычу.
Нэмай долго разглядывал браслет, прикидывал его вес, примерял то на правую руку, то на левую и остался доволен.
— Ты зачем сидишь? — спросил он Спако. — Ступай принеси!
— На что мне это? — скривилась та.
— Ступай-ступай. Смотри — побью!
Спако только фыркнула на эту его угрозу, однако встала и ушла куда-то. Илин проводил ее взглядом, а затем, наклонясь, шепнул Нэмаю:
— Разве ты с ней естествуешь?
От этого вопроса Нэмай заморгал, а потом зашелся таким громким хохотом, что лошади, хоть и были стреножены, шарахнулись в стороны и застригли ушами. Сольпуга нахмурился.
— Это — пустой разговор! — сказал он Илину. — Учат тебя — так учись!
Нэмай между тем начертал на земле цветок с двенадцатью лепестками. Подошла Спако, в одной руке она держала кожаный мешочек, в другой — овечью лытку, неошкуренную и, видно, уже лежалую. Она развязала мешочек и высыпала на землю фишки — красные и синие, а еще несколько бараньих костей, покрытых точками и черточками. Илин и Нэмай уселись около рисунка, Спако со скучной физиономией присела тут же. Пахучую лытку она держала на вытянутой руке, высоко над головой.
— Вот, смотри, — начал Нэмай, — есть сторона дня, а есть сторона ночи. Всякий игрок выбирает себе сторону. Начинает тот, кто выбросит большее число…
Сольпуга слушал вполуха. Он пристально смотрел на одного только Илина, на мертвое лицо его, на опалые плечи и выцветшие глаза. «На что мне это? — спросил себя Сольпуга. — Разве он мне теперь товарищ? Он слушает змеиных жрецов, он играет в Скарну. Разве не умрет он скоро, не оставит меня?» И сам себе отвечал: Илин умрет, но Илин — саркан. Младшие и Старшие Братья гибнут плечом к плечу — так будет и теперь.
Нэмай все рассказывал и рассказывал, — оставив Бэл-Ахар много месяцев назад, он все еще держал в своей красной голове законы и условия игры и мог рассказать их в точности:
— Если в одном доме окажутся синяя фишка и две красные, то синюю убирают с доски до следующего хода.
— А если две синие и одна красная?
— Тогда убирают красную.
— Да это — настоящее сражение! — Илин улыбнулся, несмотря на слабость от раны.
— В сражении не так, — возразил Нэмай. — В сражении все решает сила и проворство. А здесь нужны и ум, и расчет.
— Ум и расчет нужны в любом деле, — возразил Младший брат. — Особенно в бою. Сарканы потому побеждают любых своих врагов, что всегда знают, в какую сторону дует ветер и течет вода. Посмотри на Сольпугу — у него больше всего соображения. Всегда что-нибудь придумает такое, что и за голову схватишься. Вот скажи, брат…
Сольпуга оборвал его, с силой ударив в бок. Младший брат качнулся и всхлипнул. Губы его сложились в вымученную улыбку:
— Посмотрите, как любит меня мой брат. Он, как может, торопит мою смерть.
Спако посмотрела на Илина с жалостью.
— Расскажи мне как сражаются мореходы! — попросила она его. — Я видела вас на том холме — стена щитов и лес копий. Я ничего не поняла, и мне сделалось любопытно…
Она немного смутилась от этого своего вопроса и от тяжелого взгляда Сольпуги. «Что за негодное племя, эти лошадники, — думал про себя Старший Брат. — Сколько в них суеты и любопытства. Неужели Илину приятно говорить с этими скотами?»
Илин уселся поудобнее, подставив рану течению холодного воздуха. Лицо его сделалось как-то по-особенному серьезным.
— Я сам — Младший Брат, — начал он. — Я стою во второй шеренге, среди таких же молодых редумов. В моих руках — длинное копье и легкий щит из кожи. Прямо передо мной стоит Старший Брат с коротким копьем и большим щитом. За моей спиной — воин в кожаном тораксе и с треугольным клинком. Дальше идут долгие копья — они защищают нас от стрел и дротиков. Пока Старший Брат принимает удар, я жалю врага копьем. Воины в тораксах давят на нас сзади, чтобы мы шли вперед и не повернули назад. Если все плохо, если пали Старшие Братья, если и Младшие погибли следом, в ход идут мечи — Драконьи зубы. Мужи в тораксах разят врагов направо и налево, и покуда они стоят на ногах — строй не распадется. Так устроено войско Сар-Кана.
— А кто правит вами? — спросил Нэмай. — Вождь, жрец или царь?
— В нашей стране нет правителя. Городами и людьми управляют Наилучшие. Воинами — стратеги. Наилучшие происходят от богов и героев Прежнего мира, стратегов избирают из числа самых мудрых лохагов и урагов.
Спако, похоже, осталась довольна объяснением Илина. Она все так же терпеливо сидела возле играющих, держа над ними лытку то правой рукой, то левой. Иногда она наблюдала за игрой, иногда разглядывала безобразное лицо Сольпуги. Старший Брат не отвечал ей взглядом, а только чистил без мысли свой Драконий зуб. Наконец, устав молчать, Спако подала голос:
— Нигде на земле не стало житья. Поля родят соль, скот дохнет без травы. Скоро все заметет песком, и кончится наша жизнь.
— Расскажи мне о степном народе, — попросил Илин.
— Не стану, — ответила Спако, подумав. — Тут нечего рассказывать: ты и сам видишь, как просто устроена наша жизнь.
— Расскажи что-нибудь, — не успокоился Младший Брат.
— Хорошо. На Севере, за Красными песками, лежит чужая земля. Зовется она Наса-Вейж, Мертвый Простор. Туда утекают все реки, туда уходит Черный караван. В этой стране не растет трава, Солнце над ней не светит, а значит, жить там могут одни только чудовища — великаны и люди с волчьими головами. Северный ветер приносит из Мертвого простора дурные сны и кровавый кашель. Раз в году, когда лед сковывает реки, наш род выходит к этой негодной земле, оставляя на дальних курганах скудные жертвы.
— И что же за этими дальними курганами? — спросил Илин с дрожью в голосе.
— Ничего. Только пустая земля и черное небо. Там и в самом деле не бывает Солнца.
Сольпуга только фыркнул, но Илин выслушал все с большим вниманием.
— А что это такое — Черный караван? — спросил он, поняв, что Спако закончила рассказ.
Спако покачала головой:
— Я видела его только один раз, и то издали, — было много людей в черных плащах с высокими клобуками, и еще знамена, вымаранные сажей. Иные из них тянули телеги, заваленные большими свертками — каждый в человеческий рост. Уж не знаю, что было в тех свертках, но мне отчего-то сделалось страшно.
«Страшно-страшно», — вспомнилось Сольпуге недавнее. Нэмай в последний раз бросил кости и сдвинул оставшуюся красную фишку с нарисованной розетки.
— Вот и конец твой пришел! — сказал он весело.
— Да. Похоже, кончилась наша битва, — пробормотал Илин, теряя силы. Он упал на спину и уснул от слабости. Сольпуга, подумав, лег рядом, прислонившись к его телу для своего же тепла. Он закрыл глаза и не видел, как ушли тхары.
Окончание здесь: https://dzen.ru/a/ZM-rQ0onYhvCCusV