На улицу деревеньки уже спустилась душная летняя тьма. В окошках изб, выстроившихся по обеим ее сторонам, не было видно ни огонька — жители, умаявшись дневными хлопотами, укладывались рано. Западный край неба еще был бледно-оранжевым, но ни этот слабый свет, ни мерцание первых звезд не помогли человеку, который, крадучись, вышел из погруженной в сонную тишину избы. Уже через несколько секунд двор огласился поочередно звоном перевернутого ведра, кошачим мявом и сдавленной бранью. Человек постоял немного, настороженно прислушиваясь, но, не услышав ничего, кроме дружного сопения домочадцев, успокоился и медленно продолжил свой путь, слегка прихрамывая на зашибленную ногу. Коротко скрипнула калитка, и он оказался на улице.
Выбираться из деревни пришлось под аккомпанемент разноголосого лая — собаки, прекрасно знавшие прохожего, отнеслись бы к нему спокойно в дневное время, но ночью полагали своим долгом бдительно охранять территорию. Человек старался держаться подальше от дворов, жался к середине дороги, вздрагивал, но упорно продолжал идти к неведомой цели.
Наконец, избы остались позади. У околицы путник в последний раз оглянулся, но никакого оживления, вызванного его неурочной прогулкой, не увидел. Собаки быстро успокоились, а люди, возможно, даже и не проснулись. Ни души не заметил человек на улице, и самого его тоже никто не заметил.
Поежившись, он зашагал дальше, стремясь поскорее удалиться от деревни. Глаза постепенно привыкли к темноте, покрытая пылью дорога белела перед ним, четко видимая между заросших густой травой обочин, и идти было легко. По левую руку начались засеянные рожью и горохом общинные поля, а по правую, саженях примерно в тридцати, угадывалась стена деревьев. Там начинался лес.
Одно дерево, отделившееся от своих товарищей, светлело стволом и приветливо покачивало ветвями недалеко от дороги. Дойдя до березы, человек остановился, убедился, что деревню его уже не видно, достал что-то из кармана и высек огонь. Зажглась лучина, огонек которой осветил простоватое и немного испуганное лицо молодого парня. Осмотревшись, он обнаружил узкую тропинку, убегавшую от березы в сторону леса, и, немного поколебавшись, пошел по ней. По обеим сторонам колыхалась высокая, шелковая на ощупь трава, душисто пахли нагретые за день цветы, где-то неподалеку выводил трели запоздалый соловей, ночь была теплой и нежной. Однако непохоже было, что юноша получает удовольствие от своей прогулки. Ароматы и звуки оставили его равнодушным, а ласковые прикосновения череды и сурепки заставляли вздрагивать. Заслоняя рукой огонек лучины, он шел вперед, вжав голову в плечи и стараясь не смотреть по сторонам.
Добравшись до леса, парень и вовсе затрепетал. Тропинка терялась во тьме под нависающими ветвями, деревья стояли перед ним плотной, угрюмой и местами колючей стеной. Все звуки неожиданно стихли — казалось, лес с интересом наблюдает за смельчаком, рискнувшим явиться сюда после захода солнца, причем интерес этот был явно недоброжелательного свойства. Парень затравленно оглянулся, дрожащей рукой вытянул из-за пазухи оберег, что-то сбивчиво прошептал и, внезапно решившись, шагнул вперед. Через несколько мгновений его уже невозможно было увидеть с опушки — темнота поглотила его вместе с огнем лучины, и лишь береза, единственная свидетельница этого странствия, печально качала ветвями и шелестела, как будто просила человека вернуться.
Возвращаться было нельзя. Об этом предостерегали особо. Нельзя возвращаться, нельзя оборачиваться, и ни в коем случае нельзя произносить ни слова, если уж ты вошел в лес в эту колдовскую ночь — иначе не выйдешь. Упадешь беспамятным к корням деревьев, и найдут тебя там односельчане поутру. А может, обернувшись, увидишь за спиной не тропинку, а незнакомую поляну, или бурелом, или овраг, и тогда пиши пропало, до известных мест теперь — дни и недели ходу, и то, если повезет, а не повезет — так и будешь плутать, пока не сгинешь бесследно и безвестно в глухой чаще. Дело ему предстояло непростое и опасное, и хотя место, к которому направлялся юноша, находилось недалеко, и дорогу до него он заранее запомнил по некоторым признакам, а еще для верности отметил третьего дня, сделав кое-где на стволах зарубки, страху ему пришлось натерпеться с первых же шагов.
Оно и неудивительно. В лесу было нехорошо.
Трели соловья, услаждавшие слух на опушке, прекратились моментально, как будто отрезанные от путника невидимой стеной. Царила гнетущая тишина, изредка прерываемая подозрительным треском или скрипом. Огонек в руке юноши освещал путь на шаг или два, и темнота впереди и по бокам смыкалась в плотное, непроницаемое для взгляда кольцо. О том, что позади тьма мягко обнимает его за плечи и льнет непосредственно к спине, нервно вздрагивающий парень старался не думать, иначе желание обернуться стало бы непреодолимым. Вместо мягкой травы вокруг были сухие сучья, колкие ветки и коварные корни, о которые странник не раз и не два спотыкался, еле сдерживая при этом рвущиеся с губ восклицания. Когда под ногу подвернулась крупная шишка, он чуть не упал, а когда прямо над головой раздалось неожиданно громкое уханье совы, он едва успел зажать рот ладонью, чтобы не закричать.
Но по-настоящему испугаться ему довелось позже, когда он добрался до приметного пня. Здесь следовало свернуть с тропинки и идти напрямик через чащу, зато до цели оставалось совсем недалеко. Приободрившись, парень осветил дерево справа от пенька — здесь он оставил свои первые зарубки, и помертвел. Спину обдало холодом, а ноги внезапно сделались мягкими, словно у тряпичной куклы. Он медленно опустился на землю, не в силах оторвать взгляд от ствола, покрытого абсолютно гладкой, неповрежденной корой.
Сколько времени он просидел так у пенька, он не мог сказать. Только сейчас он по-настоящему поверил, что все эти байки про купальскую ночь — отнюдь не праздная выдумка. Все, что происходило, пока он шел по тропинке, хоть и пугало, но было довольно обычным для ночного леса — и трески, и шорохи, и сова. А то, что он видел перед собой сейчас, объяснить было нельзя, никак нельзя. Он же сам, своими руками разрезал несколько дней назад эту кору, оставив глубокие следы. Древесный сок тек по ножу, и тогда он подумал, что такие отметины будут видны на дереве и спустя многие годы…
© Анна Липовенко
Окончание следует.
Другие короткие сказки про Тридесятый лес: