Начало здесь.
Ветер пронесся в вышине, провел по кронам своей прохладной ладонью, и деревья грозно, предостерегающе зашумели: «Вернись! Назад!»
Но возвращаться нельзя. Об этом говорили в деревне, серьезно, приглушенными голосами: если решился — иди до конца, а струсишь — погибель тебе!
Предание о папоротниковом цвете было известно давно, но лишь этой весной он случайно обнаружил в лесу полянку с еще нераспустившимися, завернутыми в плотные трубки длинными листьями. Тогда впервые ему пришла в голову шальная мысль — а что, если древние сказания не врут? Эх, вот бы разыскать волшебный цветок, вот бы завладеть им! Все клады в округе были бы его, и он бы разбогател, и отстроил новый дом, да не избу, как у всех в деревне, а целый терем, и одевался бы тогда в шелка и бархат — он видел такую одёжу на ярмарке в прошлом году, и поразился ее красоте. И на золото ему было бы любопытно взглянуть — его он никогда не видел, но в настоящем кладе оно должно быть непременно, так говорят старики. А еще можно было бы купить целый воз пряников и леденцов для любимой Вареньки...
Вспомнив жену, юноша чуть не зарыдал. Вернись, вернись, шумят деревья над головой, но как вернешься? Ведь раз не врали про колдовскую ночь, значит, и остальное правда, и стоит ему обернуться, как затеряется он в проклятом лесу невозвратно, и Варенька выплачет очи, так и не дождавшись сгинувшего неведомо где мужа...
Парень поднялся, упрямо потряс головой и пошел дальше. Ничего, что зарубок нет. Дорогу он и так запомнил.
Вот уже показалась впереди заветная полянка, вот качнулись от порыва ветра широкие листы папоротника. Ветер ударил человека в грудь, едва не загасив лучину, слепил глаза, шумел в ушах, не пускал, но юноша, стиснув зубы, продолжал идти. Померещилось, что длинная тень потянула сбоку к нему свои корявые лапы, но усилием воли он заставил себя не смотреть туда. Что-то глухо застонало в чаще, и он облился холодным потом, но остался на месте. Надо еще немного подождать, и он распустится, вот-вот распустится!
Парень уже протянул дрожащую руку к листам, готовый схватить цветок, едва тот покажется, и бежать, бежать со всех ног, но внезапно замер на месте. От деревьев впереди отделилась широкая фигура и неспешно направилась к нему. Дрожащий огонек выхватил из тьмы мощный торс, скромно прикрытый добротным, но простым сарафаном, полные белые руки и недовольно сведенные брови. Полянку огласил раскатистый бас:
- Ну, что, зятек мой непутевый? Попался? Отвечай, пошто ты оставил свою супругу и, аки тать, рыщешь среди ночи по лесу?
Парень задрожал. Справедливости ради надо сказать, что купчиху Марфу Никитичну, его драгоценную тещу, побаивался не только он, но и добрая половина деревни. Причины того были сложны и неведомы — свирепым нравом достойная женщина не отличалась, вела себя степенно, образ жизни вела добропорядочный, однако в присутствии Марфы Никитичны у многих односельчан почему-то подрагивали поджилки. Юноша сделал было робкую попытку объяснить, что ничего дурного в мыслях не держал, но тут же вспомнил, что разговаривать ему запрещено, а кроме того, ему подумалось, что теща вряд ли отнесется с пониманием к его намерению отстроить им с Варенькой терем и съехать туда. Не в силах сообразить, каким образом суровая родительница оказалась на заветной полянке и напрочь лишившись дара речи, он пятился от грозной фигуры все дальше, и неизвестно, чем бы все это кончилось, если бы он не запнулся о коварно торчащий корень. Сдавленно ойкнув, незадачливый кладоискатель взмахнул руками, выронил моментально погасшую лучину и грохнулся навзничь. Поляна погрузилась во тьму.
- Переборщили немного, - раздался обескураженный голос Лешего. - Сережа, взгляни, уж не зашибся ли он?
- Сейчас, - ответил оборотень, и после некоторой возни лес озарился ярким, золотистым светом. Над парнем склонились трое: озабоченно нахмурившийся Леший, Серый с Жар-птичьим пером в руке и Марфа Никитична, которая, ощупав голову пострадавшего, пренебрежительно заявила голосом Яги:
- Ерунда! Затылком приложился. Скоро оклемается.
Все вздохнули с облегчением. Парень в общем-то даже понравился им своей настойчивостью, хотя именно из-за нее они чуть не провалили задание Лешего — охранять полянку с папоротником и никого к ней не допускать. Причины, правда, лесной хозяин описал довольно сумбурно — дескать, нечего тут посторонним шастать, да еще и на наживу рассчитывая, но спорить с ним никому в голову не пришло.
- Что же, - промолвила Яга, принявшая снова свой собственный облик. - Надо бы его к дому доставить…
- Надо бы, - проворчал Леший. - Хотя полезнее было бы завести его подальше в чащу и продержать там два-три дня. Что ни год — так находятся любители ночных приключений, все полянки истоптали мне...
- Смотрите! - раздался вдруг голос оборотня. Серый, не отрываясь, глядел на папоротниковые заросли.
Посмотреть было на что. Освещенные волшебным пером, из широких листьев робко выглянули алые цветы. Они пламенели на зелени ярче, чем угли костра, ярче, чем первые лучи солнца поутру, даже ярче, чем зимний закат. Тонкие лепестки трепетали на ветру, а в глубине чашечка была темной, как сама ночь. Никогда еще не видели они в Тридесятом лесу ничего подобного. Яга не удержалась и восхищенно промолвила:
- Так вот он какой, папоротников цвет!
- Тьфу! - в сердцах плюнул Леший. - И ты туда же! Сколько раз можно повторять: папоротник не цветет! Нет никакого папоротникова цвета, нет! Сплошные выдумки, бабкины сказки на ночь.
- А что же мы тогда охраняли? - недоуменно вопросил Серый.
- Полянку с редкими растениями, - важно ответил Леший. - Яга огородничеством занялась, а я чем хуже? Только мне всякая репа без надобности. Вот цветы заморские к нашей обыденности приспособить и вырастить — это другое дело, не в пример интереснее.
Лесной хозяин переместился поближе к алым соцветиям, и, глядя на них нежно, как мать на дитя, произнес:
- Вот, например, здесь растет мак — слыхали про такой? Краса степей. С южных рубежей Тридесятого царства его один знакомый мужичок мне привез. Цветет недолго, в начале лета, зато как красиво. Он густую тень не любит, ну я его тут и посадил, на полянке. А эти неучи, - с обидой продолжил он, покосившись на лежащего без сознания парня, - лезут и лезут. Папоротников цвет им! Клады им, вишь ты, подавай!
Сердито посопев несколько минут, Леший сменил гнев на милость.
- Ладно, - промолвил он уже спокойнее. - Надо бы нашего гостя действительнок опушке вынести, а то очнется прямо здесь, не ровен час, да и сбежит с испугу в чащу, лови его потом. Ишь, настырный какой...
Серый подхватил бесчувственное тело и поволок к деревьям. Яга освещала ему путь, а Леший неспешно замыкал шествие, бубня себе под нос:
- И это они еще до орхидей не добрались...
Конец
© Анна Липовенко
Другие короткие сказки про Тридесятый лес:
