Сегодняшнее утро выдалось прохладным и пасмурным, словно погода сочувствовала и волновалась вместе со мной. Так не хотелось вставать и начинать этот день. Уже с раннего утра было желание, чтобы этот день поскорее закончился.
Дело в том, что сегодня ко мне на работу явится проверка из контролирующих органов и непременно найдёт какие-то изъяны, ведь я наверняка что-то упустила. Вроде бы все сделала: журналы заполнила, ценники расклеила, документы подготовила. Что ещё забыла?
Я работаю в зоомагазине уже два года. Прихожу утром, убираю у зверушек, кормлю, разговариваю с ними. Затем появляются покупатели — обслуживаю их. Потом привозят товар, я все расставляю на свои места, и так незаметно проходит время.
А сегодня все будет не так. Явятся какие- то злые тётки, будут рыскать, искать к чему придраться, за что выписать штраф. Они уже побывали в других зоомагазинах нашей сети и оштрафовали моих коллег. Наш хозяин рвёт и мечет.
Все же я заставила себя встать, одеться и отправиться на работу. Ни о каком завтраке речи не шло, потому что я еле справлялась с волнением. Если переживу этот тяжёлый день, точно выпью на радостях, хоть и не очень люблю это дело.
Ждать оказалось недолго, буквально через час после открытия магазина в дверях показалась наша начальница, а рядом с ней вышагивали две женщины со строгими и высокомерными лицами генеральш. Моё сердце учащённо забилось от волнения, я опустила взгляд в пол и просто не знала, как себя вести дальше.
— Здравствуйте, Людмила Николаевна! — вдруг раздался знакомый голос, но он принадлежал не моей начальнице.
Я подняла глаза и увидела свою одногруппницу Лену. Когда-то мы с ней вместе сидели на парах в институте, а после окончания учёбы наши пути разошлись.
Я ещё тогда краем уха слышала, что у Лены большие связи и с устройством на работу у неё точно проблем не будет.
— Привет, — растерянно пролепетала я, совершенно не понимая, почему начальница заискивающе смотрит на мою бывшую одногруппницу и улыбается.
Наконец я сообразила, что Лена и есть та самая проверяющая из контролирующих органов. Она была не одна, а с коллегой, поэтому я постеснялась броситься её обнимать. Лена сама отвела меня в сторону.
— Ну рассказывай, как ты здесь оказалась? Ты же вроде бы на биофабрике работала? — спросила она.
— Работала, но уволилась. Здесь я уже два года. И мне все нравится. За животными ухаживаю. Люди приходят те, кто любит зверушек. Мало хамов встречается. А ты нас проверяешь? — поинтересовалась я.
— Да, ты всегда любила зверей, поэтому пошла на ветфак. А мне нужно было высшее образование, чтобы устроиться на руководящую должность. Люблю командовать. Это сейчас я проверяю, хожу по предприятиям, а скоро сяду в личном кабинете, тогда они у меня попляшут!
Лена всегда любила руководить. Но все равно мы с ней находили общий язык и очень сдружились в институте.
— Давай встретимся, поболтаем, — предложила она. — Продиктуй мне свой номер телефона. — Лена быстро записала мой номер и перезвонила, чтобы у меня высветился её номер. — Пойдём, нам здесь делать нечего, — сказала она своей коллеге, которая все это время молчала.
— Ну, в этом магазине у вас все в полном порядке, — обратилась Лена к моей начальнице. — Мы пойдём дальше.
— Да, конечно, у нас и в остальных все хорошо, мы уже все исправили, — заискивающе пролепетала шефиня.
Они направились к выходу, а я выдохнула с облегчением. Наконец-то все мои страхи позади, а я так переживала!
Собралась было сразу позвонить своим коллегам в другие магазины, но остановилась — а что я им скажу? Что с проверкой ходит моя подруга? Но не могу же я её попросить, чтобы она ко всем относилась лояльно. Ведь она тоже на работе и выполняет свои обязанности.
В течение дня мне пару раз позвонили продавщицы из других зоомагазинов, я им все по-честному рассказала. Они по-доброму позавидовали.
Я не ждала звонка от Лены. Она стала такой важной. Вряд ли у неё найдётся время для меня. Поэтому я искренне удивилась, когда услышала её голос в трубке.
— Привет, — сказала она. — Увидимся? Посидим, поговорим, вспомним былое.
Мы встретились в кафе. Я оценила иномарку Лены, которая красовалась под окнами заведения, и реально понимала, что у меня такой никогда не будет.
— Расскажи о себе, — попросила я.
Лена поведала о своей неудавшейся личной жизни — влюбилась по уши, но родители были не в восторге от зятя. Ему надоели упрёки новоявленных родственников. Да и она сама со временем стала высказывать мужу недовольство по поводу его пустого кошелька. Он стал выпивать, и они расстались.
— Наверное, это я сама во всем виновата, — вздохнула Лена. Видно было, что она все ещё любит его. — Затем мои родители познакомили меня с парнем, который чуть позже стал моим вторым мужем, но из этого тоже ничего хорошего не получилось, он просто пользовался моими связями.
— А если все вернуть, найти твоего первого? — спросила я.
— Нет его больше, спился и умер, — глухо произнесла Лена. — А ты как? Муж, дети? Почему работаешь в магазине, а не на своей биофабрике, ты же так мечтала о ней, училась дополнительно на специализации. Что случилось?
— Я проработала там 11 лет, а вот аттестацию не прошла, — призналась не слишком охотно.
— Аттестацию? Они что, решили от тебя отделаться? Думаешь, я не знаю, как обычно проходит аттестация?
— Да, именно. Мне не повезло с начальницей, она невзлюбила меня с самого начала. Мне было 23, когда я пришла на фабрику, смотрела на все через розовые очки. Рвалась работать, но Надежда Тимофеевна толком не объясняла, в чём заключаются мои обязанности. Она была не в восторге от того, что в её цех направили меня, молодую и неопытную. Людей в цеху числилось много, но работали, по сути, одни работяги. Мне казалось, что те, кто с высшим образованием, инженеры и технологи, ходят на работу лишь для того, чтобы посплетничать и обсудить, кто во что одет. Мне не нравились эти разговоры, я в них не участвовала, всегда выходила из кабинета, на обед с ними не ходила, и этим настроила их против себя. Начальница решила от меня отделаться — придиралась ко всему и в открытую кричала, чтобы я писала заявление. Даже угрожала мне тюрьмой, хотя во всех документах под моей подписью стояла её. В наказание она вечно отправляла меня в подсобное хозяйство, но я охотно туда ездила и только радовалась тому, что не увижу её. Никакое заявление я писать не собиралась, потому что не представляла, куда ещё можно устроиться. Так прошло пять лет, я встретила своего мужа, ушла в декрет, потом снова вышла на работу. Начальнице было уже 58 лет, но она продолжала работать, распалялась ещё хлеще. Теперь под горячую руку ей попадались все, не только я. Она распустила слухи, что в цеху все бездари и дураки, одна она управляется с документами. И даже вынуждена сидеть на упаковке товара, хоть это был единичный случай.
Я замолчала. С момента увольнения прошло уже два года, но воспоминания были все ещё болезненны. Собралась с силами и продолжила:
— И вот генеральный директор решил провести аттестацию. Многие тут же уволились, но я все равно верила в хороший исход. Людям раздали примерные вопросы, которые будут задавать, но мне не повезло — ненависть начальницы не знала границ. Я оказалась условно аттестованной, и меня поставили в известность, что меня понижают в должности, соответственно, уменьшится и без того маленький оклад. И я подала заявление об увольнении. Надежда Тимофеевна отреагировала чуть ли не со слезами на глазах.
«Кто же теперь будет ездить в подсобное хозяйство, брать кровь у животных», — причитала она. — Не уходи, куда ты пойдёшь, ведь благодаря мне ты проработала здесь столько лет».
Я была крайне удивлена, потому что проработала на фабрике все эти годы благодаря своему терпению, а уж точно не ей. Я все же уволилась и пришла работать в зоомагазин. Мне здесь хорошо и спокойно, и, самое главное, нет этой мегеры.
— Она на самом деле такая умная или специально делает себе хорошую рекламу, очерняя других? — задала вопрос Лена.
— Конечно, специально. Всеми документами и отчётами занимался её заместитель. Полдня она проводила в конторе, затем читала журналы, а новые документы прятала и никому не показывала. Она очень властная женщина. А дома ей делать нечего. Первый муж умер, два гражданских тоже. Дочь, внучка живут отдельно. Вот она и живёт, и командует на работе.
— Ясно, помогу тебе её свергнуть. Мы скоро туда заявимся с проверкой, ты поделишься, где у неё «больное место», что можно проверить, — усмехнулась Лена.
— Конечно, я расскажу, где что искать, где потайные места, какие документы проверить. Но... — Я наморщила лоб. — Но ведь я подведу других бывших коллег.
— Прежде всего — начальницу. Ты же хочешь, чтобы её уволили?
— Мне все равно, я уже там не работаю.
— А как же потешить самолюбие? И мне тоже плюс будет — чем больше раскопаю нарушений, тем лучше. А твоей начальнице давно пора быть на пенсии.
— На фабрике часто работают чуть ли не до 70 лет, так что тут ничего такого...
— А ты вернуться туда хочешь? — перебила меня Лена.
— Нет, мне и тут неплохо. Хотя недавно звонили с фабрики, жаловались на женщину, которая работает на моем месте. Мол, она крутит любовь с замом, непосредственные обязанности не выполняет. Но я им сказала, что никогда не вернусь. Генеральный директор не берет назад людей, которые когда-то увольнялись с фабрики. А вот Надежда Тимофеевна, говорят, готова просить его, чтобы он меня взял обратно, представляешь?
— Опомнилась, теперь ты ей нужна стала. Ну, хватит о работе, давай о семье лучше. — Мы переключились на новую тему.
На следующий день, проснувшись, я подумала о вчерашних посиделках с Леной, и сердце почему-то тревожно сжалось. Как все-таки просто человека обидеть, унизить, сделать больно. Начальник ругает подчинённых, а на него, оказывается, тоже есть управа. Но нужно ли это мне? Пусть она живёт своей жизнью, меня это уже никак не касается. А может, это кара, ведь когда- то я хотела написать на неё анонимку генеральному, как она продавала левый товар, как подделывала документы. Но потом пыл прошёл, и я обо всем позабыла.
Прошло две недели, прежде чем я услышала голос Лены в трубке телефона.
— Ну что, порадую тебя, твоя Надежда Тимофеевна уже два месяца как не работает. Сами они её турнули. Из моих источников — именно из-за того, о чём ты мне рассказывала. Сейчас она в больнице, сердечный приступ. Навели в твоём цехе порядок, ни к чему не придерёшься. Да ещё вкусно накормили в столовой. Так что мы были к ним лояльны.
Я почти не слушала, что говорила Лена. Ведь я этого не хотела. Не хотела, чтобы бывшая начальница попала в больницу. Мне просто было обидно, больно, когда она меня унижала, указывала на мои недостатки не только в работе, но и во внешнем виде. Злословила. Видела во мне только плохое. Может, я и правда такая плохая?
Но зачем же тогда она после всего уговаривала меня остаться и, со слов коллег, отзывалась обо мне тепло и хорошо.
Я попрощалась с Леной, положила трубку и задумалась. Я что, должна радоваться? Ну, какая-то радость таки была. Теперь она унижена, брошена, изгнана. Но слава богу, моей вины в этом нет...
В больницу проведать Надежду Тимофеевну я так и не пошла. Но узнала, что она поправилась и сейчас уже находится дома, с дочкой и внучкой.
Однажды в торговом центре я увидела женщину, похожую на Надежду Тимофеевну. Она разговаривала с продавцом, который, видимо, уже терял терпение.
— Я не работаю, живу на пенсию, а раньше могла себе позволить... — услышала я голос, который пробудил бурю неприятных воспоминаний.
Вдруг она обернулась и увидела меня.
— Люда? — Я вздрогнула. Опять этот отвратительный голос, но теперь она мне не начальник, я могу просто развернуться и уйти.
Однако я остановилась и подождала, пока она подойдёт ко мне.
— Людочка, рада тебя видеть! Как поживаешь? — сказала она. — Хорошо выглядишь.
— Спасибо, — промямлила я, — вы тоже.
— Ну что ты, я уже далеко не та. Не работаю, устала, сама ушла, надоело, пускай там без меня справляются.
Она постарела, осунулась, но былое высокомерие не ушло. Она даже, как мне кажется, обрадовалась, что увидела меня, вспомнила, как командовала, вершила судьбы, и не могла примириться с тем, что её свергли. Я постаралась побыстрее от неё отделаться. Мы пожелали друг другу удачи и разошлись.
В конце жизни каждый остаётся со своей совестью, грехами, делами, за которые будет отвечать перед Богом...