В то лето Рите и Полине было пятнадцать, а мне тринадцать. Я ничего не помню, поэтому знаю о произошедшем со слов сестры.
Был вечер. Мы гуляли втроём, как обычно бывало летом. Уже темнело, но уличные музыканты ещё играли. Я тогда только училась играть на укулеле и даже представить не могла, что когда-то тоже буду вот так стоять на улице и играть. Рита сказала, что я захотела подойти поближе, а они с Полиной не хотели. Но я схватила Полину за руку и потащила ее через дорогу.
Пешеходного перехода там не было, так что поэтому Богдан смог отмазаться. Хотя скорее потому что его отец – большая шишка и мешок с деньгами. Он сбил нас обеих, и я впала в кому, но потом отошла. А вот Полина... Она погибла на месте. И да, кстати – его отец выплатил нам компенсацию, на которую мама купила квартиру, точнее, обменяла старую на более просторную. Что сделала Вера с деньгами, я не знаю. Вроде положила в банк, не хотела мараться. Но все же взяла. Она тогда сказала: однажды эти деньги помогут отомстить за смерть моей дочери. Но у Веры и без того куча денег, а вот у нас их как не было, так и нет – мама работает в школе, Сергей в полиции. Я поэтому и согласилась стритовать, хотя поначалу было очень страшно.
Конечно же, Элен взбесилась из-за того, что я опоздала. Она вообще была такой – взрывной, чуть что сразу превращалась в вулкан. Но отходила она быстро, особенно когда нужно было петь. Мы расположились на нашем обычном месте, где в прошлом году выступали, с беспокойством поглядывая на небо – его затянуло тучами, вот-вот мог пойти дождь, и это не только помешает нам выступать, но и разгонит потенциальных зрителей.
- Давайте с козырного! – решила Элен и затянула свою любимую «Je T’aime». Потом была Zaz, Адель и прочий ее репертуар.
Вскоре вокруг нас уже собралась небольшая толпа – Элен всегда привлекала к себе зрителей, она очень красивая, почти как моя сестра: худенькая, с голубыми яркими глазами, в которых словно горят живые искорки, волосы у нее длинные и гладкие, как после салона, хотя в салоны она никогда не ходит – Элен из многодетной семьи, и денег у них вечно не хватает. В отличие от моей сестры она невысокая, можно сказать, миниатюрная. Портил ее только большой рот, хотя нет, не портил, придавал ей своеобразную изюминку, потому что это ни капли не мешало ей всем нравиться.
Мы с Тёмой на ее фоне смотрелись так себе – я обычная, такую не запомнишь ни за что, с моей внешностью преступником можно быть, а Тёма... Объективно его нельзя назвать красавчиком, хотя, если оценить его со стороны – он, конечно, симпатичный. Высокий, фигура хорошая, лицо доброе. Правда, уши немного торчат и волосы смешные – пушистые как у младенца, поэтому он либо бреется налысо, но тогда выглядит, как только что с зоны – Тёма не из тех, кому идет лысина, не Брюс Уиллис, – либо укладывает их гелем и от этого тоже смотрится немного нелепо. Мы ему тысячу раз говорили – не делай ты ничего, будь как одуванчик, это же неплохо! Но Тёма нас не слушал.
Я первая заметила симпатичного парня – он мне показался таким красавчиком, что аж коленки задрожали – это всегда так, когда я волнуюсь. Он смотрел на нас и улыбался, и такая улыбка у него была... Голливудская, что ли. Зубы белые-белые, я раньше ни у кого таких не видела. Но дело, конечно, не в зубах – он в целом был как с картинки. А глаза при этом добрые-добрые. Он положил в футляр пятитысячную купюру, которую Тёма тут же спрятал себе в карман, и попросил:
- А можно у вас песню заказать?
- Давай! – Элен явно строила ему глазки, и меня это разозлило. – Какую тебе?
- Кукушку можешь?
Обычно в таких случаях Элен закатывала глаза – как банально! Но в тот день она была само очарование.
- Конечно, не вопрос.
И мы спели. Он еще какое-то время послушал, потом глянул на часы и ушел. Мне сразу стало грустно – сколько их таких было, симпатичных, которые останавливались, слушали нас, кидали купюры и уходили. Иногда я видела их еще раз или два, ждала новых встреч, но их не было. Элен смеялась над этими моими влюбленностями, считала это ребячеством, и Тёма ее поддерживал. Поэтому я ничего им не сказала. Правда, Элен все равно сразу все поняла и принялась насмехаться:
- Ракитина опять втюрилась! Ну, скажи же? А он ничего так, еще и с деньгами. Пожалуй, а готова у тебя его позаимствовать!
Тёма сказал, что мы обе дурочки, падкие на внешнюю обертку, а тот парень, может, маньяк, не зря похож на Кристиана Бейла. Мы в ответ сказали, что он просто завидует. Деньги поделили поровну – так всегда было, и Элен танцевала от радости, что получится и мамке что-то отдать, и себе оставить.
А я совершила нечестный поступок – соврала Сергею, сколько мы заработали, назвала обычную сумму, а излишек утаила. Мне всегда казалось нечестным, что они забирают мои кровно заработанные деньги.
По дороге домой я встретила дядю Валеру – он, как обычно, рассказал мне про билеты, которые купил, и что на этот раз точно выиграет миллион. А потом позвал к себе на дачу в выходные, шашлыки пожарить – погодку что надо обещают, заметил он. Я по обыкновению сказала, что обсужу с мамой, и он притворился, что будет ждать ответа, хотя оба мы знали – Сергей ни за что не отпустит маму к нему, да и сам не поедет: он страшно ревнивый, в смысле Сергей, и ему хватает того, что мама и дядя Валера работают вместе.
Предчувствия меня не обманули – этому парню было суждено стать моей новой влюбленностью. Он несколько раз проходил мимо того места, где мы играли, и всегда останавливался послушать, оставляя достаточно крупные купюры.
- Такой красавчик, да еще и щедрый – в чем подвох? – каждый раз удивлялась Элен.
- Скажешь тоже, богатый, – возражал Тёма. – Богатые по улицам пешком не ходят. Просто очередной мажор.
Я была уверена, что Тёма так бесится, потому что Элен нравился этот красавчик, ведь он был влюблен в неё. Да и я бесилась – я первая его заметила, так что Элен не имела права заглядываться на него.
- Не смей строить ему глазки! – сказала я, наконец, понимая, какие меня ждут насмешки. – Тебе не жалко Тёму? Это жестоко флиртовать с другим на его глазах.
Элен пожала плечами.
- Ничего я не флиртую! И вообще, ты прекрасно знаешь, кому отдано мое сердце.
Да уж, это я знала. Элен с тринадцати лет любила самого отъявленного хулигана нашего района по имени Лёня. Тот был старше нас на пять лет, но это ее ни капельки не смущало ни в тринадцать лет, ни тем более, позже. Правда, любовь ее была невзаимная, и оттого жутко трагичная. Хотя временами это было даже забавно – мы рисовали красками из баллончиков признание в любви на асфальте под его окнами, звонили в его квартиру и убегали, а однажды даже ходили к цыганке, чтобы она научила Элен, как сварить любовное зелье. К счастью, потом Лёня куда-то пропал – поговаривали, что его посадили за все те делишки, которые приписывались ему молвой, но точно мы не знали. Но это не мешало Элен продолжать его любить.
- Пора бы уже забыть его, – заявила я в очередной раз, зная, что в ответ скажет Элен.
- На-за-что! Я буду любить его вечно! И однажды он обязательно это оценит!
Однако, эта ее великая любовь не помешала Элен в следующий раз спросить у парня, как его зовут. Когда он по обыкновению заказал песню, Элен поинтересовалась:
- Для кого поем?
- Для Дани, – ответил он, сверкнув своей белозубой улыбкой.
Элен пафосным голосом провозгласила:
- А теперь «Кукушка» для нашего самого щедрого слушателя Дани.
Когда я принялась ей высказывать за это вечером, она рассмеялась.
- Я же для тебя стараюсь, глупая! Теперь, если что, можешь обратиться к нему как-нибудь по имени. Ну что ты вечно теряешься? Подойди и спроси, чем он занимается, то да сё...
Конечно, для Элен все было легко, но я так никогда не могла, поэтому просто продолжала улыбаться, мечтая, что он сам сделает первый шаг.
Вместе с тем у сестры все шло замечательно, по ее словам, она чуть ли не каждый вечер бегала на свидания, уверяя, что Богдан влюбился в нее по уши. Пару раз он заезжал за ней на такой крутой машине, каких в нашем районе и не видали.
- Не боишься, что он узнает кто ты? – предостерегала ее я.
- С чего? Он и понятия не имеет, где мы живем – тогда же был другой адрес, забыла?
Да, когда Богдан сбил нас, мы жили в старой квартире, так что, даже если бы он помнил тот адрес, это бы ничего не изменило, Рита была права. Мама, конечно же, ничего не знала о том, что она задумала, и радовалась тому, что у Риты появился такой серьезный кавалер. А Рита сначала ликовала, а потом занервничала – влюбиться-то он в нее влюбился, а вот никакой причины, которая позволила бы ей засадить его, Рита не могла найти. А ей было важно именно это, чтобы Богдан сел в тюрьму. И вот однажды она вернулась такая взбудораженная, что я сразу поняла – она что-то раскопала...