Рита еле дождалась, пока мама пойдет спать, чтобы все мне рассказать.
- Я была права! У него есть какая-то тайна, связанная с финансовыми махинациями! Я случайно услышала, как он обсуждает это со своей помощницей. Теперь остается только выяснить, в чем там дело и натравить на него налоговую или даже ОБЭП! А плюс ко всему я брошу его прямо у алтаря – это будет феерично!
- Он что, позвал тебя замуж? - удивилась я.
- Пока нет. Но позовет, будь уверена, у меня на это чуйка!
- Так и что? Что он говорил?
- Обсуждал с этой своей Машей, что нужно дать кому-то на лапу, но так, чтобы не попасться, и чтобы его папаша ни о чем не прознал. Они в контрах, я это давно заметила. Но тут явно дело не только в этом – он боится, что будет раскрыт, и отец ему не поможет, если что. Постараюсь подсмотреть пароль в его ноуте, а потом покопаться там, наверняка он хранит все в нем, такие как он уверены, что их гаджеты под защитой.
Мы еще немного поговорили об этом – спать совсем не хотелось, тем более следующий день был выходной.
- Пойдешь завтра со мной к Вере? – спросила Рита, когда я начала зевать.
Вообще-то, я терпеть не могла ходить к Вере – она тяжелый человек, всегда такой была, а после смерти Полины так вообще... Это была не квартира, а мемориал – повсюду фотографии Полины, ее рисунки, еще и окна вечно зашторены: Вера всегда жаловалась на то, что из-за софитов у нее повышенная чувствительность к свету, и вне работы она старается находиться в сумраке. И я ни разу не видела ее без темных очков. Мы с Элен за глаза называли Веру «вампиршей», не только из-за всего этого антуража, но и потому, что общение с ней жутко выматывает – только познакомившись с ней, я поняла, почему некоторых людей называют «энергетическими вампирами». Вместе с тем, Вера бывала забавной и очаровательной, когда хотела, недаром же она актриса.
- Я обещала с Элен сходить по магазинам, – попыталась отвертеться я.
- Дин, ну, пожалуйста! Мама сразу поймет, что я к ней иду, а если с тобой, мы наврем что-нибудь вместе.
- Скажи, что идешь на свидание.
- Не могу. Я вечером иду на свидание, это будет странно. Я же говорю – она сразу поймет.
Мама Веру просто ненавидела. Было бы понятно, если наоборот – это ведь я, по сути, привела Полину к гибели, но Вера всегда искренне радовалась, если я приходила. Она вообще всех любила, кто был знаком с Полиной, потому что с ними можно было предаться воспоминаниям. А вот мама... Мама и раньше ее недолюбливала, хотя было за что, конечно, но после смерти Полины она просто с ума сошла на этой почве – боялась, что Вера нам что-то сделает и ни за что нас туда не пускала, особенно свою любимую Риточку.
- Можешь всю неделю брать мои джинсы, – принялась подкупать меня Рита.
Я молчала.
- Ладно. И духи.
Духи – это моя страсть. Мы с Элен можем часами бродить в парфюмерном магазине и пробовать разные ароматы. И, конечно же, самые лучшие стоят как крыло самолета, мы о таких даже мечтать не можем. Хотя нет, мечтать-то можем, но не покупать. У Элен любимые духи – Черная орхидея от Тома Форда, а мои – Хорошая девочка становится плохой от Килиан. У Риты их нет, но есть другой их аромат, но мне она их, понятно, не дает.
- Уговорила! – радостно провозгласила я. – Неделю!
- Я же сама сказала, что неделю.
- В прошлый раз ты тоже обещала, а потом у тебя неделя превратилась в пять дней.
- Обещаю!
Она подняла руку, как это делают в американских фильмах на суде, и я успокоилась.
Утром Рита напела маме, что мы идем по магазинам.
- У вас деньги, что ли, появились?
Это уже Сергей нарисовался – он всегда тут как тут, когда речь заходит о деньгах.
- Я аванс получила, хочу себе купальник присмотреть. И Дине нужно к лету какие-нибудь джинсы купить, у нее старые совсем разорвались.
На Ритины деньги при маме он не покушался, но мы заметили, как его лицо позеленело от зависти.
- Какая ты у меня заботливая! – мама чмокнула Риту в щеку, а потом и меня. – Отдыхайте, девочки, только давайте не поздно, а то я волноваться буду.
Мама вечно из-за нас волнуется, и бесполезно ей говорить, что мы уже обе совершеннолетние и ничего с нами не случится.
- Я буду все время на связи! – пообещала Рита.
Ну да, как же – сейчас придем к Вере, и, как всегда, она отключит телефон.
Вера живет далеко от нас, в другом районе. Квартира у нее в элитном доме с охраной, туда просто так не попадешь. Но нас с Ритой там уже знают, поэтому консьержка пускает нас, даже если Веры дома нет – у Риты есть ключ, она цветы поливает, когда та уезжает на гастроли.
В тот день, впрочем, Вера была дома, да еще и не одна: когда мы пришли, столкнулись с незнакомым мужчиной, который топтался в дверях и, судя по всему, прощался. Выглядел он странно – невысокий, с крупной головой и сильно выпуклым лбом, при этом несмотря на тепло, в свитере и длинном старомодном плаще.
- Кто это? – поинтересовалась Рита, когда тот ушел.
- Да, поклонник, – небрежно махнула рукой Вера. – Химик, из Сибири к нам приехал, с ядами работает. Пришел в театр и все, пропал – влюбился до нитевидного пульса. Ходит теперь вокруг меня, оду, вот, написал. Вы проходите, чего встали? Разувайтесь, только осторожно – я там Полинины кроссовки помыла, с них, наверное, вода натекла.
Мы прошли в комнату, где царил привычный полумрак. Вера обожала всякие интерьерные штучки и постоянно привозила что-то новое из своих поездок, все больше и больше загромождая пространство квартиры, но от этого она не выглядела захламленной, наоборот – казалось, что ты попал в хоромы какого-нибудь падишаха, где все кругом увешено коврами и заставлено статуэтками, которые каждый день начищают многочисленные слуги. Я понятия не имею, когда Вера успевает наводить чистоту – уборщиц у нее точно нет, она никому, кроме Риты, не доверяет свою квартиру, боится, что что-нибудь случится с вещами Полины. Они все эти годы лежат на своих местах, даже зубная щетка в ванной. Нет, Вера не делает вид, будто Полина жива или что-то вроде этого, она не сумасшедшая. Наверное, это помогает ей справиться с горем.
- У меня хорошие новости! – сказала Рита, и я в очередной раз отметила, как меняется ее голос, когда она начинает говорить с Верой – сразу становится жалким и заискивающим. – Кажется, у Богдана есть темные делишки, связанные со взятками. Я пока не знаю, что там именно, но вскоре разузнаю.
- Только сейчас? – Вера сдвинула брови, ее красивое лицо исказила неприятная гримаса. – Я не понимаю, чем ты занимаешься столько времени!
- Я стараюсь, – принялась оправдываться Рита. – Но он такой скрытный, и мы совсем недавно встречаемся, так что я просто не могла раньше...
- Не хотела, – перебила ее Вера. – Если бы хотела – сделала бы. Я не понимаю, тебе что, нравится, что ли, с ним тискаться? И не противно тебе после того, что он сделал? Может, ты хотела смерти Полине?
Кровь отхлынула от лица Риты, я даже в сумраке зашторенной комнаты это заметила – она стала бледная как полотно.
- Смотри, а то, может, влюбилась в него, – усмехнулась Вера, словно не замечая, как Рита ловит ртом воздух. С ней такое бывает, врач говорит, что это панические атаки. Они начались после аварии – это же произошло у нее на глазах. Я потащила Полину через дорогу, а Рита осталась, не хотела перебегать дорогу в неположенном месте. Она видела как машина, на которой ехал Богдан, врезалась в нас, как мы подлетели вверх, словно тряпичные куклы, и рухнули на асфальт, застыв в неестественных позах. Они с Верой считают, что Богдан был под веществами, но на суде ничего такого доказать не удалось.
Я поднялась и подошла к Рите, присев на колени у ее кресла. Взяла ее за руки и тихо сказала:
- Дыши, давай – вдох-выдох, вдох-выдох. Все хорошо, сейчас пройдет.
- Да притворяется она, – Вера взяла со столика свою электронную сигарету. – Просто не хочет признавать, что я права, и она действительно могла раньше все выяснить.
Рита вцепилась в мою ладонь ледяными пальцами, хватая воздух ртом. Она пыталась что-то сказать, но у нее не получалось. Так мы и сидели – Вера со своей сигаретой, раздраженно постукивающая пальцами по спинке кресла, и мы с Ритой – я злая, она расстроенная... Я вообще не понимала, зачем она к ней ходит, зная, как Вера может себя вести. Нет, конечно, понимала, но все же... Хотелось сказать Вере что-нибудь резкое, но я не решилась. Наконец, Рита стала приходить в себя, а Вера, как ни в чем не бывало, спросила:
- А пойдемте чай пить? Я там печенье имбирное испекла. Помните же, как Полина его любила! Это вообще был первый рецепт, который она научилась готовить – сначала пекла под моим присмотром, а однажды решила испечь сама. Я прихожу домой, а она встречает меня со счастливой мордашкой – мама, мама, я сама печенье испекла! Я, конечно, удивляюсь, восхищаюсь, говорю, что нужно немедленно попробовать, и иду ставить чайник. Терпежу нет, и мы обе берем по печеньке. Я еще по запаху поняла, что что-то не так, откусила... И тут Полина хватает салфетку и выплевывает кусок. «Мама, почему оно такое горькое!» – спрашивает она, а сама плачет. Представляете – спутала в моем рецепте столовую ложку со стаканом и положила стакан соды!
Эту историю мы слышали десятки раз – и от Веры, и от самой Полины. Но мы внимательно слушаем и не перебиваем, потом идем пить чай, где приходит очередь уже для других историй про Полину. Рита все время поддакивает на Верины «а помните», «она же была такой красавицей» и так далее. Допив чай, Вера смягчается, целует Риту в щеку и говорит:
- Ты молодец, что выяснила что-то важное. Но смотри не упусти шанс, другого у нас просто не будет.
И Рита вся расцветает, начинает обещать, что она вот-вот все узнает, и тогда они смогут засадить его в тюрьму. Напоследок Вера дает нам с собой кулек печенья («угостите маму»), которое нам приходится выбросить в мусорку, потому что мама рассердится, если узнает, что мы были у Веры.
По дороге домой мы заехали в торговый центр, где Рита накупила всякой косметики, чтобы не вызвать подозрений. Один из кремов она вручила маме, и та обрадовалась – у нее как раз прошлый заканчивается, Рита такая внимательная! Про крем я сестре сказала, но не говорить же об этом маме, глупо будет выглядеть.
Ближе к вечеру Рита принялась собираться на свидание: густо подвела глаза, ресницы накрасила на три раза, так что вместо век у нее появилось два пушистых веера, которыми можно было обдувать всю квартиру. Губы она намалевала вишневой помадой, обведя снаружи карандашом того же оттенка. Я никогда не понимала – неужели мужчинам и правда все это нравится? Видно же, что все это искусственное, а уж если обнимешься с этой девушкой или поцелуешься...
- Ты в курсе, что мужчины съедают за жизнь около трех килограмм помады? – спросила я.
Сама я почти не красилась – так, немного – подводила глаза, зимой наносила румяна, а летом хайлайтер.
- Ну и ладно, – усмехнулась Рита – Это их проблемы.
Она покрутилась у зеркала, и тут я вспомнила, о чем хотела ее спросить.
- Скажи, а вы целовались?
Рита посмотрела на меня своим коронным взглядом – челядь падай ниц перед королевой.
- Ну а ты как думаешь? Нам же не по десять лет.
- А он тебе нравится?
- Кто, Богдан??? Ты с ума сошла? Я его ненавижу. И ты знаешь это.
Видимо, мои мыслительные процессы легко считывались, потому что Рита, не дожидаясь следующего вопроса, ответила:
- Конечно, мне противно с ним целоваться. Но это нужно для дела. Вон Вера целуется с другими актерами в пьесах, и ничего. Может, я как она.
Это мне было давно известно, что Рита хочет быть похожей на Веру. Может, она поэтому и ввязалась в эту авантюру – показать, что, как и Вера, наделена актерскими талантами?
Когда Рита ушла, я тоже принялась собираться – мы с Тёмой и Элен договорились постритовать, и я надеялась встретить Данила. Натянула Ритины джинсы – надо сказать, сидели они на мне немного лучше, так как за последний месяц я слегка похудела, взяла ее духи – договор есть договор, и только собралась уходить, как на меня коршуном накинулся Сергей.
- Куда опять намылилась?
- Не твое дело, – огрызнулась я.
- Ты как со мной разговариваешь? Ника! – позвал он.
Из ванной раздавались звуки льющейся воды – видимо, мама что-то там мыла или стирала.
- Никуда ты не пойдешь, – строго сказал он. – Иди билеты учи, сессия скоро.
- Мне девятнадцать лет, я сама буду решать, куда мне идти, а куда нет.
Он встал в дверях, и я почувствовала, как от него несет алкоголем. Ну все, приплыли – Сергей редко пил, но, если уж пил, лучше с ним не сталкиваться.
Я посмотрела на часы – обычно Даня проходил по нашей улице часов в семь. Сначала мы думали, что он работает где-то рядом, но на выходных тоже, так что мы так и не решили, куда и зачем он ходит с такой завидной регулярностью. На часах было уже половина седьмого, я и так опаздывала.
- Ты останешься дома! – сказал отчим таким тоном, что я поняла – никуда я не пойду.