Если будет интересно - продолжу выкладывать)
Тема американской революции, а точнее – борьбы Тринадцати колоний за независимость от Великобритании, глубока и фактически неисчерпаема. Тем не менее, раз за разом эта тема привлекает исследователей, хотя по ней уже выпущены кучи книг, множество монографий и статей, где исследуются и экономические, и социальные, и военные аспекты. Из последних работ можно отметить, например, книгу Т.Х. Брина «Рынок революции: как потребительская политика повлияла на американскую независимость» (2005 год), где рассматриваются экономические взаимоотношения колоний и метрополии, или работу того же автора «Американские повстанцы, американские лоялисты: революция людей» (2010), в которой прямо показывается, как слабо организованные повстанцы, которых в колониях было меньшинство, фактически захватили власть на местах и буквально втянули массу лоялистски настроенного населения в конфликт с Британией.
Военный аспект отлично раскрывают такие труды, как, например, книга Стивена Конвея «Война за Независимость США: 1775-1783 г.г.» (1995) или Вильяма Вуда «Сражения войны за Независимость, 1775-1783 г.г.» (2003). Дипломатические маневры сторон прекрасно отражены в исследовании Брендана Симмса «Три победы и одно поражение: взлет и падение первой Британской Империи, 1714-1783 г.г.» (2008). Война на море – Джонатан Далл «Французский флот в войне за независимость» (1976), Натан Миллер «Море славы: Континентальный флот в Революции» (1976), и т.д.
Исследований, архивных данных, источников на самом деле множество, и по тексту будут делаться упоминания о тех или иных работах. Данное же эссе рассмотрит разные аспекты американской революции, известные и неизвестные, и будет попыткой понять, чем было обусловлено восстание в колониях, и почему противостояние с Британией оказалось для американцев удачным.
И начнем мы с простого и очевидного факта – самой неоднородности британских колоний в Америке. Вообще настоящее проникновение англичан в Новый Свет началось в 1606 году, когда король Яков I предоставил Лондонской и Плимутской торговым компаниям право на основание поселений в Америке[1]. И в 1607 году Лондонская компания создала колонию Вирджиния на реке Джеймс, а Плимутская – Попхэмскую колонию на реке Кеннебек. Плимутцы быстро разорились из-за недостатка пищи и набегов индейцев их поселения быстро пришли в запустение, и уже к 1609 году их колония фактически закончила свое существование, а вот Вирджинии повезло – в 1610 году стоящие на грани уничтожения поселенцы получили подкрепления и снабжение, и смогли закрепиться на своей территории.
В 1624 году Яков I отозвал у Лондонской компании право на Вирджинию, и с тех пор самая старая колония США стала королевской колонией. Позже появились и другие королевские колонии – это Джорджия и Нью-Йорк, они управлялись напрямую из Англии, которая назначала генерал-губернатора, но помимо них были и другие конгломераты, власть в которых была совершенно размыта. Так, например, Новая Англия (штаты Коннектикут, Мэн, Массачусетс, Нью-Гэмпшир, Род-Айленд) управлялись местными советами и от короля зависели сильно опосредованно. Колония Нью-Джерси, изначально королевская, была передана Джеймсом Йоркским двум своим друзьям – сэру Картерету и лорду Беркли. Делавэр и Пенсильвания были созданы точно так же, Пенну передали сначала руководство Пенсильванией, а потом, дабы иметь выход к океану, Делавэром. Ах да, стоит добавить, что Уильям Пенн был квакером, соответственно Пенсильвания и Делавэр изначально были заселены квакерами, и квакерство там было провозглашено официальной религией. Находящаяся рядом колония Мериленд была основана Джорджем Калвертом, другом Карла I, для всех гонимых в Англии католиков, правда после Славной Революции 1688 года католицизм в Мериленде местными пуританами был объявлен вне закона, но, тем не менее, это был самый «католический» штат из всех Тринадцати колоний. Каролина была «подарена» Карлом IIгруппе своих соратников, но главную роль в создании этой колонии сыграл лорд Штефтсберри, где была организована типичная плантаторская республика. Кстати, Конституция Каролины была составлена знаменитым философом и экономистом Джоном Локком. Позже Каролина разделилась на Северную и Южную. Последней колонией стала в 1732 году Джорджия, созданная генералом Джеймсом Оглтропом для английских подданных, которым грозила тюрьма за долги. По мысли Оглтропа Джорджия должна была представлять конгломерат небольших крестьянских хозяйств со строгой дисциплиной, где бывшие должники должны были с помощью труда перековаться в «достойных бедняков». Понятно, что этот проект провалился, и в 1755 году Джорджия стала королевской колонией.
Таким образом, совершенно ясно, что Тринадцать колоний были не единым целым, а совершенно разными территориями, с совершенно разным населением, развитием, особенностями быта, традициями и пр. Это мы еще не упомянули состав населения, который состоял из англичан, шотландцев, уэльсцев, голландцев, шведов, финнов, испанцев, французов (большей частью гугенотов), и т.д. Более того, у части колоний к другой части имелись территориальные и имущественные претензии (как, например, у Мериленда к Пенсильвании, или у Нью-Джерси к Делавэру), и они, вместо борьбы за независимость от Лондона, не прочь были начать выяснение отношений между собой.
Если ко всему вышеперечисленному добавить и разницу в экономическом развитии (ведь существовали как промышленно развитые штаты Новой Англии, так и сельскохозяйственные Джорджия или обе Каролины), становится понятно, что создать из столь разных территорий единое государство было очень сложно. Это заметно и по настроениям как «отцов-основателей», так и людей, начавших революцию. Например, автор «Декларации Независимости» Томас Джефферсон говорил прямо: «сэр, моя страна — это Вирджиния», а Джон Хенкок, первый председатель Континентального Конгресса, считал, что «во главе страны должна встать Новая Англия, а не вирджинская хунта» (намекая на Джефферсона и Вашингтона, уроженцев Вирджинии). И Хенкок был не так уж и неправ — из первых пяти президентов США четверо (Вашингтон, Джефферсон, Мэдисон и Монро) были именно из Вирджинии. Недаром чуть позже Марк Твен писал: «человек родом из старой Вирджинии почитался высшим существом, а если он мог доказать, что происходит от Первых Поселенцев Вирджинии, этой великой колонии, то его почитали чуть ли не сверхчеловеком».
Русская царица Екатерина II в 1781 году советовала британскому королю Георгу III: «Заключайте мир с восставшими колониями и постарайтесь их разъединить». Екатерина II издалека увидела то, что предпочитала совершенно не замечать британская администрация — североамериканские колонии не были единым целым, это была лоскутная конгломерация штатов с разной экономикой, управлением, отчасти — религией и традициями. И что во время войны за Независимость их объединил только общий враг, а предоставь их самим себе — начнется война «всех против всех».
Прими британцы образ действий, предлагаемый им Екатериной II, у США не было бы будущего. Она прекрасно понимала, что Англия, чтобы сохранить свое положение в Новом Свете, обязательно должна вывести из орбиты войны Францию и Испанию. Но англичане были «твердо намерены вести дела с восставшими лишь как с подданными, и потому все, что относится к ним, считается неприемлемым и противоречащим достоинству короля, основным интересам его народа и правам его короны». Если же быть честными, то именно королевство Франция сыграло решающую роль в появлении на свет Соединенных Штатов Америки, французский флот просто выключил из борьбы Роял Неви, и тем самым обрек британскую армию в Новом Свете на поражение.
Но об этом позже, ибо сейчас нам просто предстоит понять, а что же вообще заставило взяться колонистов за оружие? И вообще, почему это стало возможным?
И для этого мы опять вернемся в XVII век. Немного статистики. На 1630 год население существующих тогда английских колоний составляло 4646 человек. К 1640-му году оно возросло до 26 634 человек, не за счет рождаемости, а за счет эмиграции из Англии и Ирландии. В 1650 году население возросло до 50 358 человек. Далее рост шел как за счет эмиграции, так и за счет увеличения рождаемости. 1680 год – 151 507 человек, 1700 год – 250 888 человек, из них 16 729 человек – негры рабы (11,2% от всего населения).
Для сравнения, население в Англии в 1607 году оценивается в 4 303 043 человека, а в 1700 году – в 5 026 877 человек. То есть население колоний на 1700 год составляло примерно 5% от населения метрополии.
Почти три четвертых населения колоний были фермерами. Типичная ферма в колониях часто превышала 100 акров земли. Фермеры производили излишки зерна, которые реализовывали там же, в колониях. В среднем, один взрослый фермер потреблял 150-200 фунтов мяса в год, большую часть кукурузы он скармливал скоту, а в зимние месяцы он занимался кустарным ремесленным производством. Для Европы это могло показаться дикостью, но большинство фермеров Америки были владельцами своей земли. Дело в том, что на начальном этапе земля продавалась по очень низким ценам, и после кратковременной аренды, обычно 4-5 лет, фермер просто выкупал свой надел и становился собственником. Даже бывшие батраки или слуги вскоре стали владельцами земли, и уже имели своих батраков или слуг.
Колониальные рабочие, моряки, ремесленники в городах зарабатывали примерно 2-3 шиллинга в день, это было втрое больше, чем заработки их визави в Лондоне или Бристоле. Но была проблема – это отсутствие серебра и золота в Тринадцати колониях. Торговые связи с метрополией, особенно на раннем этапе, были очень слабы, и фунтов стерлингов, шиллингов и пенсов банально не хватало. Однако колонисты быстро нашли выход – ведь чуть южнее лежали испанские и французские колонии в Центральной и Южной Америке, а так же острова Карибского моря, где очень нужны были производимые колонистами продукты сельского хозяйства, а так же дерево, пенька, лен, ткани, и т.д. И началась бойкая торговля с испанскими колониями, причем делалось это наперекор собственно британскому правительству, которое очень косо смотрело на эту контрабандную коммерцию. Собственно, именно тогда и сформировался великий «торговый треугольник» Тринадцати колоний – продукты своего производства они продавали в испанских и французских колониях, а на вырученные деньги закупали британские товары и оборудование. Естественно, основными деньгами в колониях стали песо, которые американцы назвали долларами, и был даже принят официальный курс, согласно которому один серебряный доллар равнялся 5 английским шиллингам и 6 пенсам.
Но денег все равно не хватало, потому как получилось, что колонии обеспечивали транзит испанских песо в Англию, и поэтому большое распространение получили бартерные и бумажные формы оплаты, такие как векселя, расписки, и т.д., которые стали альтернативной валютой. Поскольку колониальные власти понимали, что деньги фермеру из глубинки достать затруднительно, каждый год публиковались законодательные акты, где сообщалась официальная стоимость того или иного продукта (зерновые культуры, кукуруза, табак, рис, бобровые шкуры, крупный рогатый скот, вампум, и т.д.), которыми, согласно прейскуранту, можно было налоги заплатить. Понятно, что бартер был очень устаревшей формой оплаты, к тому же чтобы минимизировать налоги, колонисты отправляли свои худшие продукты колониальным казначеям.
Так в Вирджинии, где было разрешено платить налоги табаком, колонисты отправляли на государственные склады свой худший табак, в результате «доход от него стал фактически нулевым». То же самое творилось и в других местах, к примеру, в Род-Айленде, где казначеи жаловались на поставки изможденного скота на государственные хранилища.
Поэтому следующим шагом стали бумажные деньги, которые по сути являлись «справками о задолженности». Введены они были впервые компанией Массачусетского залива в 1690 году, после неудачной попытки англичан завоевать Квебек. Дело в том, что колониальное правительство во главе с губернатором Уильямом Фиппсом думало, что сможет расплатиться с солдатами награбленным у французов, однако экспедиция закончилась полным провалом. А когда выжившие солдаты потребовали выплаты жалования, оказалось, что колониальная казна просто пуста и платить даже натуральными продуктами не получится. Именно тогда солдатам выдали срочно напечатанные банкноты, которые по факту были колониальными векселями на выплату денег или их натурального эквивалента владельцу векселя по мере поступления доходов в казну колонии. По идее эти векселя должны были уничтожаться по мере выплат, однако средство оплаты оказалось столь удобным, что их оставили. Были выпущены дополнительные векселя, скажем на 10 лет, или на 20 лет. Первоначально выпустили их на сумму в 7000 фунтов стерлингов, однако уже через год увеличили серию до 40 тысяч фунтов.
Изначально стоимость колониальных векселей занижалась. Так, солдаты, получившие «справки» в 1690 году, смогли обменять однофунтовые векселя на 12-14 шиллингов наличных денег, однако вскоре Генеральный суд колонии Массачусетс заявил, что векселями можно будет оплачивать налоги (правда с 5-процентной надбавкой), и это сразу повысило и стоимость векселей, и сделало их реальным платежным средством.
И тут следует сделать одно важное замечание – когда мы говорим о налогах, то имеем в виду именно налоги колониальной администрации, созданной самими поселенцами. Английское правительство фактически не облагало налогами колонии почти весь XVII век. Например, Массачусетс во времена своего создания освобождался от всех налогов и сборов на 21 год за исключением 5-процентной пошлины на импорт английских товаров. Колониальные компании, организовывавшие колонии, изначально просто выплачивали фиксированный сбор Короне, обычно это был годовой поземельный налог в 1 шиллинг за 100 акров земли.
Правительственные агенты в Америке до 1640-х годов не получали жалования от правительства, просто в колониях их услуги были платными – это и судебные дела, и выдача лицензий, и даже арест и наказание преступников. Поскольку поселенцы стремились налогов избежать, колониальные администрации сделали их обязательными, и за уплату налогов и сборов колонисты получали некоторые привилегии или послабления. Так, например, в Дедхэме крупнейшие налогоплательщики получали лучшие места в церкви на службе. Собранные колониальной администрацией деньги чаще всего тратились на строительство дорог, школ, церквей, и т.п.
Тем не менее, налогособираемость была шокирующее низкой. Как писал известный американский историк XIX века Ричард Эли: «главная вещь, против которой боролись наши предки в колониях – это не репрессивное налогообложение (то есть налогообложение без представительства), а… любые налоги вообще. Те, кто выдержал трудности путешествия через Атлантику, самостоятельно приручал дикую природу, воевал с индейцами - не хотел платить налогов ни одному правительству».
Тем не менее, первые государственные налоги начали вводиться примерно в 1670-х. Изначально они были косвенными, но вскоре правительство ввело налог на имущество и налог на прибыль. Почему это было сделано – совершенно понятно. С ростом населения колоний начались проблемы с индейцами, европейскими державами и поселенцами из других государств, и т.д. То есть, посылая армию или флот по просьбе колонистов или для защиты колонии, королевское правительство считало, что деньги на их снаряжение и жалование потребно изъять из самой колонии, а не из казны метрополии. Тем не менее, налогообложение в колониях в пользу государства в указанный период не превышала 1-2%. В том же Массачусетсе налог составил примерно 0.4% от дохода колонии. Еще один налог, введенный в 1678 году – это налог на военную службу. Каждый мужчина, достигший 16 лет, но не служивший в британской армии, обязан был отчислить 1 шиллинг в год в государственную казну. От этого налога освобождались кузнецы, моряки, рыбаки, мельники, пекари, и еще несколько важных для колоний специальностей.
И все-таки налогообложение было близко к нулевому.
Так, башмачник в Бостоне, зарабатывавший в год примерно 12 фунтов стерлингов, должен был выплатить в государственную казну за год 4 шиллинга 4 пенса – прямо скажем, совсем немного. Но к этому надо добавить и налоги колониальной администрации, и вот тут получалось, что общее количество налогов с работника приближалось к 6-7% от дохода.
В королевских или патентных (то есть принадлежащих высоким фамилиям на основе патента, мы уже говорили о них – Пенсильвания, Нью-Джерси) колониях налогообложение создавал владелец колонии, причем главной его задачей было возвратить деньги, уплаченные за патент на колонию. Так, тот же самый Уильям Пенн предложил 200 акров любому переселенцу, который будет в состоянии заплатить заранее оглашенную квоту, и еще 50 акров за каждого слугу, которого он перевезет в Америку. При этом Пенн настаивал, чтобы переселенец в течение 3 лет вышел на хоть какую-то доходность, иначе он был обязан вернуть землю. Пенна понять можно – бедняки дохода не приносят. В Пенсильвании лица, имеющие менее 30 фунтов стерлингов дохода, были освобождены от налогов, от 32 до 72 фунтов дохода – платили 6 шиллингов в год, свыше 72 фунтов – по 12 шиллингов в год.
Другой пример. Лорд Балтимор, расселивший 30 тысяч человек в районе Потомака и Чесапикского залива, получал 12 тысяч фунтов стерлингов дохода, поскольку его переселенцы развернулись во всю – в год они производили 50 тысяч голов табака (1 голова – это 63 имперских галлона), стоимостью в 100 тысяч фунтов. Из этих 12 тысяч лорд Балтимор выплачивал своим чиновникам примерно 5000 фунтов, и получал чистыми огромную сумму в 7000 фунтов стерлингов.
Из вышесказанного видно, что налогообложение в колониях было разным, причем львиную долю налогов составляли платежи в колониальную администрацию, государство установило нулевые, либо очень низкие ставки по прямым налогам. Но все меняется, если посмотреть на косвенные налоги.
Так, ввоз в колонию английских товаров облагался 5-процентной пошлиной (чуть позже пошлину снизили до 2 процентов). За ввоз иностранных товаров колония платила пошлину в 8 (позже 12) процентов. Но… вспомним о «торговом треугольнике», который мы упоминали чуть выше. Дело в том, что торговля с испанскими землями в Америке была для колонистов очень важной, ведь оттуда они получали наличные деньги – серебро и золото. И, конечно же, несмотря на все запреты английской администрации, это направление торговли только росло и ширилось весь XVII-XVIII век. Более того, американские контрабандисты сделали и следующий шаг – а зачем ввозить грузы из чужих колоний легально? Контрабанда, особенно начиная с 30-х годов XVIII века, приняла чудовищные формы. Королевских таможенников просто гнобили. Так, в 1673 году колонисты трех королевских представителей таможни просто убили, двух – посадили в тюрьму, а последнего – заставили закрыть глаза на контрабанду, иначе... он мог посмотреть на судьбу предшественников. Английский Парламент пробовал спрашивать с колониальных губернаторов, но у них было гораздо более общего с собственными жителями, с их процветанием и богатством, нежели с далекой метрополией, которая находилось «где-то там», и постоянно чего-то требовала. Поэтому на очередные призывы из-за океана губернаторы чаще всего отвечали отписками.
Понятно, что английское правительство такое положение дел не особо устраивало, но каждый раз решение проблем откладывали «на потом». И это «потом» началось сразу после окончания Семилетней войны, в 1763 году.
И проблема для метрополии была в следующем –Элвин Рэбушка (Alvin Rabushka) в книге «Налогообложение в колониальной Америке» (2008 г.) пишет, что уже в 1714 году средний британец платил в 5.4 раза больше налогов, чем средний американец в Массачусетсе, в 18 раз больше, чем в Коннектикуте, в 6,3 раза больше, чем в Нью-Йорке, в 15.5 раза больше, чем в Вирджинии, в 35.8 раз больше, чем в Пенсильвании. На 1763 год долг Англии достиг цифры в 132.6 миллионов фунтов стерлингов при бюджете страны в 24 миллиона фунтов стерлингов, а это означало, что с каждого жителя страны надо бы взять дополнительно по 15 фунтов стерлингов для погашения долга. Правительство во время войны занимало деньги у голландцев, у Банка Англии, у частных компаний и лиц, прием под довольно высокие проценты. В принципе, Англия могла реструктуризировать этот долг, или вообще не платить (как сделала, к примеру, Пруссия), но новый премьер-министр Великобритании сэр Джордж Гренвилл считал, что с долгами надо расплатиться.
Естественно, что взоры обратились на Америку, поскольку британский Парламент посчитал несправедливым, когда житель метрополии платит по сути и за себя, и за того парня из колонии. Но начал Гренвилл с довольно легких мер, которые, как он считал, колонисты воспримут с радостью. Он снизил пошлины на мелассу и патоку с 6 пенсов за галлон до 3 пенсов, но ужесточил таможенный контроль. Дело в том, что меласса и патока необходимы для производства рома, и эти товары поставлялись в колонии контрабандно, а тут… американским торговцам из-за усиления контроля пришлось платить пошлины и сборы. Колониальные правительства Массачусетса и Нью-Йорка направили в британский Парламент официальный протест, что ввергло правительство в прострацию – они там, в Америке, что, хотят, чтобы мы обратно повысили пошлину в два раза? Понятно, что дело было не в размере пошлины, а в усилившемся контроле. Снова начались те самые беспорядки, о которых уже упоминалось – чиновников таможни ловили, били, вываливали в грязи и перьях, угрожали, и т.п. Но Гренвилл не отступил. В 1765 году был введен Гербовый сбор. По сути, он представлял собой плату за печать (печатный герб), необходимую для совершения сделок, выпуска актов, лицензий, газет, и различных юридических оформлений. В законе отдельно указывалось, что все деньги, собранные короной по этому сбору, пойдут на покрытие расходов, необходимых для защиты самих колоний и их интересов в спорах с соседями.
Гербовый сбор вызвал в Америке настоящую бурю негодования. Еще раз повторим – до этого колонисты платили очень маленькие налоги, или не платили их вообще. Более того, даже те налоги, какие были, платили далеко не все, так же как и пошлины, ибо главным занятием американских торговцев были контрабанда и спекуляции. А тут получается, что появился налог, который просто не обойти! Хочешь отправить письмо? Плати! Хочешь оформить наследство? Плати! Хочешь продать бутылку виски? Плати! Колонии просто были в ярости. Но не будешь же говорить, что я не хочу платить налоги просто потому, что не хочу. Под этот взрыв возмущения требовалось подвести теоретическую базу. Что и произошло. Поселенцы подняли на щит лозунг «нет налогов без представительства». То есть если британский Парламент хочет вводить налоги на территории Америки, то пусть выделит места для американских депутатов в Палате Общин. Лондон подумал, и… согласился. Он выделит места, но… пропорционально. То есть от каждой колонии предлагалось выдвинуть по два депутата. Колоний – тринадцать, значит депутатов будет двадцать шесть. С учетом того, что численность Палаты Общин составляла 658 депутатов, было понятно, что эти 26 человек никаких законов и решений продавить не смогут, и будут присутствовать на заседаниях в роли статистов. Конечно же, колонистов это не устраивало. И было выдвинуто другое требование – создать отдельный колониальный парламент, который бы имел равные права с британским Парламентом. Тут уже взвилась на дыбы метрополия – как так! Да мы налогов платим больше в разы, а эти, ничего не платя, требуют таких же прав!
В это же время король Георг IIIпомешался, регентом была назначена его жена, а Гренвилл потерял портфель премьера, что колонисты восприняли как свою победу. Новым премьер-министром Англии стал лорд Рокинхэм, который отменил закон о Гербовом сборе, но продавил в Парламенте Декларативный акт, согласно которому утверждалось, что британский Парламент имеет право издавать законы, обязательные к исполнению в американских колониях.
Однако и Рокинхэм долго не удержался, в 1766 году его правительство было распущено, а у руля Англии встал Уильям Питт-старший. Проблема была в том, что Питт уже очень болел к этому времени, в начале 1767 года у него случился нервный срыв, и он фактически полностью отошел от дел. В результате внутри правительства образовалось аж четыре фракции, соперничающие между собой, и тянувшие одеяло на себя.
Череда правительственных кризисов продолжалась, и закончилась лишь в 1770 году, с приходом лорда Норта. Понятно, что период 1763-1770 годов не добавил порядка в колониях, которые продолжали бурлить и протестовать. Депутаты от 9 колоний подали петиции, которые отрицали право британского Парламента устанавливать налоги в Америке. Бостон и Нью-Йорк митинговали, местные ассамблеи провозгласили бойкот на покупку английских товаров. Одним словом, колонии хотели жить как раньше, не платя налогов в Англию, и обходя с помощью контрабанды вводимые метрополией пошлины.
Но вот далее… Тут следует сделать небольшое отступление, чтобы понять логику событий и принятия решений. В 1756 году Ост-Индская компания фактически завоевала Бенгалию. В 1760-м – победила французов, которые были выкинуты с Коромандельского берега. В период Семилетней войны ОИК не только не помогла государству деньгами, так еще и заняла у него 2.6 миллионов фунтов стерлингов, в казну же она выплатила за это время… 260 тысяч фунтов, то есть в 10 раз меньше. Вообще схема распределения прибыли ОИК была следующей — корпорация ежегодно выплачивала 12.5% от прибыли акционерам, 12% доставались государству в качестве налогов. Так вот, если взять за основу 260 тысяч фунтов, выплаченных за 7 лет (1757–1763 гг.), то получается, что общая прибыль Компании за это время составила 2 миллиона 80 тысяч фунтов. А ведь один только грабеж казны бенгальского наваба принес ОИК 5 миллионов 260 тысяч фунтов стерлингов. Вопрос — а куда, собственно, делись недостающие 3 миллиона? Ответ прост — их разворовали.
Государство такое положение вещей, естественно, не устраивало — получалось, что бизнес в Индии выгоден для всех, кроме короны. Правительство требовало предоставить отчеты по доходности ОИК и пересмотреть выплату налогов. Но поскольку очень большое количество членов правительства получало от ОИК взятки или входило в число её акционеров, в 1767 году высокие стороны договорились, что в обмен на фиксированный платеж в 400 тысяч фунтов стерлингов бумаги можно будет не показывать. Более того, на слушаниях в парламенте директор ОИК заявил, что «все подвластные Компании территории были завоеваны без какой-либо помощи английской армии и Королевского Флота», поэтому взимаемые в Индии налоги — это личное дело Компании. Эти слова вызвали у парламентариев шквал возмущения, однако директора ОИК крепко держались на своих местах благодаря взяткам и негласным соглашениям с королевским окружением и правительством.
Ну а в 1768-70 годах начался голод в Бенгалии, в результате которого погибло до 10 миллионов человек (из 30 миллионов населения). Понятно, что это ударило по доходам ОИК, и, пытаясь избежать банкротства, руководство Компании не нашло ничего лучше, чем обратиться к правительству Англии за финансовой помощью, попросив заем в 1 миллион 400 тысяч фунтов, а так же умоляло снизить выплаты акционерам с 12.5 до 6%.Парламент был в ярости, но решающими оказались слова лорда Норта: «К нашему общему сожалению, важность Ост-Индской компании настолько возросла для Англии, что ее банкротство сейчас будет банкротством для самой Англии. Последствия обрушения одного из столпов финансового рынка будут даже сильнее, чем крах Компании Южных Морей».
В общем, Ост-Индской компании было решено помочь. Еще в 1768 году был издан так называемый Чайный Акт (Tea Act), а в 1773 году ОИК получила монопольное право на сбыт китайского чая в Англии и во всех британских колониях. На складах к 1773 году накопилось 1,7 миллионов фунтов чая, которые надо было куда-то девать. Так почему бы не в Америку?
Что в результате получилось?
До принятия Tea Act британская ОИК продавала чай следующим образом - в Лондоне происходил аукцион для оптовиков, которые покупали большие партии чая, перепродавали его мелким оптовикам, которые, в свою очередь, продавали его дальше - оптовикам, работающим с Америкой или иностранными покупателями, и до потребителя чай доходил в результате через руки 7-10 посредников, и естественно - сильно прибавлял в цене.
Чайный Акт разрешил Ост-Индской компании продавать чай в колонии напрямую, причем по фиксированной цене в 2 шиллинга 6 пенсов за фунт. Для обычного потребителя это была удача – чай в колониях подешевел в 3-4 раза! Но с другой стороны - он сделал совершенно ненужной всю длинную цепочку посредников. Чайный Акт ударил по самому святому, из чего родилась вся американская демократия - по перепродавцам и спекулянтам.
Цитата из книги Уильяма Бернстайна «Великолепный обмен: история мировой торговли» (2014): «Когда в сентябре 1773 года новое распоряжение прибыло в Бостон, эти группы населения устроили протесты против «несправедливой внешней конкуренции» со стороны Ост-Индской компании. Не замечая того неудобного факта, что закон сбережет немало денег их соотечественникам, торговцы и контрабандисты представили свои аргументы, прикрываясь идеей национальных интересов. Один прогрессивный журналист, который подписывался «Стойкий Патриот», указывал, что новый закон отнимет у честного американского труженика-торговца его хлеб, «чтобы дать дорогу продавцам из Ост-Индии, возможно британским, покушаясь на честные прибыли наших купцов». Другие корреспонденты, полагаясь на невнимательность и бунтарские настроения читателей, потрясали лозунгами о недопустимости налогообложения без представительства и невнятно стращали тем, что британцы приберут к рукам всю американскую торговлю. И только один представитель городского совета смотрел на вещи более трезво и заключал, что против этого закона выступают «из-за того, что способ торговли компании в этой стране затрагивает частные интересы многих, связанных с перекупкой чая».
Продавая чай через своих агентов по цене ниже обычной, Компания сделала контрабанду просто невыгодной и устранила конкурентов из числа колониальных купцов. Негоцианты, разгневанные не только понесенными убытками, но и применением монопольной практики, присоединились к радикалам, агитировавшим за независимость.
Когда в Нью-Йорк прибыла первая партия чая, патриотическая организация «Сынов свободы» принудила капитана повернуть обратно. В Филадельфии прибытие судна с чаем местные жители встретили восьмитысячным митингом, и капитан был вынужден удалиться из порта. В Чарльстоне груз оказался на складах, где и пролежал 3 года без движения. Позднее, во время Войны за независимость, чай был секвестрирован революционными властями в пользу освободительного движения. Энергичный протест против прибытия в Бостон судна «Дартмут» с партией чая кончился многолюдным митингом 16 декабря 1773 года, после чего группа активных участников патриотической организации «Сынов свободы», переодетых индейцами, проникла ночью на «Дартмут» и два других судна, и на глазах собравшейся в гавани толпы выкинула весь груз в воду. Ост-Индской компании был нанесен убыток в 15 тысяч фунтов стерлингов.
Самое смешное в другом. Некто Бенджамин Франклин, один из отцов-основателей США, как раз и стоял у истоков Чайного Акта, считая, что «ОИК вполне может экспортировать чай в любую из британских колоний в Америке напрямую, при этом ввозная пошлина не должна превышать 3 пенсов за фунт». Однако когда этот закон был принят, Франклин сам оказался в числе протестующих, ибо это задело его коммерческие интересы.
Про «бостонское чаепитие» знает каждый, но не все знают, что в Бостон прибыло 120 тысяч фунтов чая, а за борт полетело только 90 тысяч фунтов. Что же осталось с остальными тюками? А… они были распроданы местными коммерсантами по стандартной для колонии цене в 7 шиллингов и 4 пенса за фунт, то есть в три раза дороже, чем продавала Ост-Индская компания!
Ну и последний штрих – все три судна, пришедшие в Бостон с чаем, были американскими. ОИК наняла китобои «Дартмут» и «Бивер», а так же бостонскую шхуну купце Джона Роу «Элеонора».
В отместку за «бостонское чаепитие» ранним летом 1774 года порт Бостона был закрыт до уплаты убытков Компании, губернатор получил право назначать всех чиновников, в городе сосредоточились войска. Губернатором Массачусетса стал английский главнокомандующий в колониях генерал Томас Гейдж. Отныне войска могли размещаться не только в гостиницах и пустующих зданиях, но и в частных домах.
В Америке эти распоряжения окрестили «невыносимыми законами». В колониях их рассматривали только как прелюдию к расправе «со свободой Северной Америки» (термин стал впервые широко применяться именно в это время). Рекомендовалось провести общеколониальный «день молитвы и поста».
Репрессии против Бостона всколыхнули все тринадцать колоний. К 25 мая губернатор распустил ассамблею в Вирджинии. По уже сложившейся практике, ее члены перешли в таверну Ралея, где не щадили слов в адрес угнетателей-англичан. Комитету связи предложили войти в сношения с другими колониями на предмет участия в континентальном конгрессе, а на 1 августа назначили открытие Конвента Вирджинии.
Английский Парламент ответил серией новых постановлений, которые колонисты назвали «принудительными», или «нестерпимыми актами». Первым, как мы уже упоминали, было закрытие Бостонского порта до тех пор, пока Ост-Индская компания не получит возмещения убытков. Билль о закрытии порта угрожал городу экономической катастрофой. Второе постановление передавало королю право назначать членов верхней палаты Массачусетса, которые ранее избирались. Третье отменяло выборы присяжных заседателей на городских собраниях в этой колонии. Подбор состава суда отдавался на усмотрение шерифов, подчиненных губернатору. Последний получил право разрешать или запрещать такие собрания, назначать и смещать судей и шерифов. Четвертое подтверждало Акт о Расквартировании 1765 года, который обязывал местные власти колоний изыскивать помещения для британских гарнизонов. Но ожидаемого подчинения парламенту или изоляции Массачусетса не получилось — другие колонии поспешили ему на помощь.
Почти одновременно британский Парламент принял Квебекский акт, который расширил территорию провинции Квебек, а также гарантировал французам религиозную свободу и собственное судопроизводство. Американские колонисты были настроены против этого акта, так как он отменял их узаконенные прежними хартиями притязания на западные земли, затруднял к ним доступ, а создание римско-католической провинции перекрывало колонистам путь на север и северо-запад континента. Хотя Квебекский акт был принят не в качестве репрессивной меры, американцы не отделяли его от четырех упомянутых, собирательно называя их «пять нестерпимых актов».
Так начиналась война за независимость США. Лучше всех, пожалуй, лидерах американской революции написал Самир Амин: «Взбунтовавшиеся против английской монархии американские колонисты не хотели менять своих экономических и социальных отношений, они просто не желали делиться доходами с правящим классом страны, из которой они прибыли. Они хотели взять власть в свои руки не для того, чтобы создать общество, отличное от колониального режима Англии, а чтобы продолжать в том же духе, только с большей решимостью и большими доходами. Прежде всего, их целью было продолжение экспансии на запад, что подразумевало, среди прочего, геноцид индейцев. Никто не сомневался в целесообразности сохранения института рабства. Чуть ли не все основные лидеры американской революции были рабовладельцами и отнюдь не намеревались менять свое отношение к этому вопросу».
Заканчивая первую часть нашего цикла, давайте дадим краткое резюме. Итак, изначально Тринадцать колоний представляли собой территории с совершенно разным законодательством, налогами, населением, даже формой правления, и были совершенно разъединены. Сплачивало их только одно – колонии считали, что, осваивая североамериканский континент, и так приносят пользу правительству Англии, и совершенно не хотели платить налоги. Торговые интересы колонистов напрямую были связаны с Центральной и Южной Америкой, вернее – с испанскими колониями, поскольку они были для английских поселенцев основным источником серебра и золота, то есть свободно конвертируемой валюты. Англия же хотела если не прекратить полностью, то минимизировать торговлю своих колоний с испанцами, дабы сбывать в Америке свои товары. Но делала это очень неуклюже и просто грабя колонистов, вгоняя их в долги. Цитата из книги Била Брайсона «Краткая история быта и частной жизни»: «В Америке изготавливали только самые основные предметы посуды — кувшины, фаянсовые тарелки и чашки и т. п.; фарфор и другие высококачественные изделия привозили из Британии (или провозили через нее, что получалось еще дороже). В результате буквально все приходилось заказывать через длинные цепочки посредников. Каждый заказ описывался в утомительных подробностях и в конце концов вверялся незнакомцам, которые могли выбрать не то, что нужно, а то и вовсе исчезнуть. Словом, причин для недовольства было хоть отбавляй.
Типичный заказ Джорджа Вашингтона, сделанный им в 1757 году, дает некоторое представление о том, какое бесконечное количество вещей американцы не имели права изготавливать сами. Вашингтон заказал в Англии шесть фунтов нюхательного табака, две дюжины губчатых зубных щеток, двадцать мешков соли, пятьдесят фунтов изюма и миндаля, дюжину стульев из красного дерева, два стола (в разложенном виде общей площадью в 4,5 фута), большую голову чеширского сыра, мрамор для облицовки дымохода, большое количество папье-маше и обоев, один бочонок сидра, пятьдесят фунтов свечей, двадцать головок сахара, 250 оконных стекол и многое другое.
«Пусть все тщательно упакуют», — добавлял Вашингтон почти жалобно, но его просьба была напрасной: почти в каждой посылке всегда было что-то разбито, испорчено или украдено. Если вы почти год ждете, скажем, двадцать оконных стекол, а когда они приходят, вы видите, что половина из них разбита, а другая половина — не того размера, то даже у человека с ангельским характером лопнет терпение.
Впрочем, с точки зрения торговцев и посредников сами заказы тоже порой бывали весьма странными. Один раз Вашингтон попросил своего лондонского агента приобрести для него «двух львов, итальянских антиков». Агент правильно предположил, что Вашингтон имеет в виду статуи, но мог лишь догадываться о том, какие именно и какого размера. Поскольку Вашингтон никогда не бывал в Италии, он, скорее всего, и сам не знал толком, что именно ему нужно. В письмах, которые Вашингтон посылал в Лондон, он постоянно запрашивал «модные» или «красивые и элегантные» вещи, однако письма, которые он посылал следом, свидетельствуют о том, что он редко получал желаемое.
Даже самые аккуратные инструкции иногда понимались совсем не так, как надо. Эдвин Тунис в книге «Колониальная жизнь» рассказывает историю о человеке, который вложил в конверт с заказом изображение родового герба, который он хотел бы видеть на обеденном сервизе. Чтобы его указания были абсолютно понятны, он добавил жирную стрелку, указав на некую важную деталь герба. Когда посуда прибыла, заказчик с ужасом обнаружил, что стрелка абсолютно точно воспроизведена на каждом предмете.
Для многих посредников было обычным делом отправить американцам одежду и мебель, которая вышла из моды и уже не пользовалась спросом в Европе. «Ты и представить себе не можешь, каким барахлом завалены лучшие здешние магазины!» — писала домой из Америки английская туристка Маргарет Холл. Английские коммерсанты весело повторяли фразу: «Для Америки сойдет».
К 1760-м годам колонии уже не просто хотели, а требовали двух вещей – 1) признания того факта, что торговать они будут с тем, с кем хотят; и 2) – отмены налогов и пошлин со стороны государства, и включение колоний в политическую жизнь страны на уровне их представительства в Парламенте.
Сама экономика Тринадцати колоний с точки зрения британского Парламента была теневой – пионеры и трапперы налогов не платили в принципе; фермеры и плантаторы платили налоги нехотя, чаще всего бартером, при этом не брезгуя поставлять государству неликвидный товар; ну а морская торговля на 90% была просто контрабандной.
И попытка Англии ввести жизнь колоний в сколь-либо законное русло спровоцировала в конечном итоге взрыв недовольства колонистов, которые все громче и жестче стали заявлять о своих правах.
[1] Строго говоря, такие попытки делались и раньше, в царствование Елизаветы I, но рассмотрение их выходит за пределы нашего рассказа.
