Ходики

Взгляд Галины Андреевны замер на старых часах. Они давно встали, из-за небрежного хранения что-то случилось с механизмом, да и одна из гирек была утеряна. С этими ходиками было связанно её детство, с них началась эта история.

Село, в котором жила четырнадцатилетняя девочка по имени Галина, было захвачено немцами одним из первых в районе. Не успела скрыться на горизонте колонна отступающих красноармейцев, как в село вошли немцы. Немногие местные остались на улице, они молча стояли, с интересом глядя на улыбающихся немецких солдат. Галина была в семье поздним ребёнком, два её старших брата умерли от чахотки, а следом за ними этот мир покинул и отец. Мама девочки, уже довольно пожилая женщина, работала на совхозной ферме. По каким-то причинам совхозных коров не успели увести в тыл, и они достались врагу. В первый же день немцы пустили под нож две пеструхи. Галина с матерью плакали, когда увидели, что коров повели на убой, ведь они их вырастили с телят. Немецкие солдаты, оставшиеся в селе, нуждались в питании, поэтому с перерывом на два дня ферма снова заработала, да и коровы не давали покоя своим мычанием, требуя дойки. Из молока сельские женщины делали творог, который немцы с аппетитом съедали. Вели они себя тихо, если не считать одной облавы, в которой забрали из домов тех немногих коммунистов и им сочувствующих, которые не успели уйти. Галя была пионеркой, но её не тронули, лишь немецкий офицер прикоснулся хлыстом к её уже начинающей округляться груди. Девочке это было настолько противно, что её вырвало, когда она забежала за дом. После вечерней дойки, Галина подошла к ходикам, потянув одну гирьку вниз, сама того не осознавая, она начала новое время, которое равнодушно отсчитывали часы. «Тик-так, тик-так, тик-так» - разносилось по дому.

Прошла неделя. Через село вели пленных красноармейцев, многие были ранены, истощены. Галина с мамой вышли на дорогу с корзиной съестного. Несколько местных женщин тоже собрали припасы для бойцов. Немецкая охрана не обращала внимания на женщин и детей, которые давали бойцам хлеб, незрелые яблоки, а кто и крынку молока. Их стали грубо выталкивать, когда местные стали заходить внутрь колонны пленных. Галина протянула краюху хлеба бойцу в танкистском шлеме, её мама подала ему кружку воды. Губы танкиста потрескались от жажды, роняя крошки себе под ноги, он не сразу смог положить в рот кусочек хлеба. Жадно выпив воду, он кивнул головой в знак благодарности.

Ещё через неделю в селе случилась новая облава. Немецкие солдаты ходили по домам, переворачивали сундуки, громили чуланы и амбары, в погреба за домами, бросали гранаты. Собаки, которые были при немцах, злобно скалились, с лаем рвались с поводков. Местные тишком переговаривались, не понимая, что случилось. «Тик-так, тик-так, тик-так» - продолжали крутиться стрелки ходиков.

Через три дня, ночью, Галина услышала в доме голоса. Один был мамин, второй вроде знакомый, но спросонья она не смогла его узнать. Накинув на плечи покрывало, девочка вышла из своей маленькой комнаты. За обеденным столом сидел её школьный учитель, рядом с ним стояла винтовка. Он и мама одновременно повернули головы в её сторону. Галина поняла, что причиной ночного разговора является она.
- Здравствуй, Галина, - голос Тимофея Ивановича был едва слышен.
- Здравствуйте, - поздоровалась Галина, видя как из глаз матери потекли слёзы.
- Хорошее дело нужно сделать, только оно очень опасное.
- Для кого нужно? – спросила девочка.
- Пленных наших видела? Два дня назад мы у немцев часть их отбили, им помощь нужна.
- А я что могу? – Галина не понимала, чем она могла быть полезной пленным красноармейцам.
- Лекарства нужно им доставить.
- Я согласна.
Услышав слова дочери, мать разрыдалась во весь голос.
- Завтрашним утром пойдёшь на заставу. Ночью в ваш дровяник, под толстый столб, положат мешок. Всё там. Если чего увидишь подозрительного, бросай мешок и беги домой.
- А чего я на заставе делать буду?
- Коров совхозных искать.
- Так они на ферме!
- Ночью сбегут, это наша забота.

Заставой в селе называли место возле речного брода. Старики рассказывали, что в далёкие времена там стояла царская застава с войском, которое охраняло брод. Времени с тех пор прошло много, войска там уже нет, а два каменных строения остались. Сельские мальчишки лазили в их подвалы, потом пугали девочек страшными историями. «Тик-так, тик-так, тик-так» - отсчитывали ходики время, приближая его к опасному заданию.

Поздно ночью Галина вышла во двор. Раздвинув гнилые доски в дровянике, нашла мешок, к нему была приделана лямка. Занеся его в дом, девочка спрятала завтрашнюю ношу под скамейку, укрыв старыми половиками. Мама наблюдала за дочерью, но ни единого слова не сказала.

Рано утром по селу пронёсся слух, что с фермы сбежали коровы. Женщины занятые там на работах, бросились к загонам, как будто они могли что-то исправить. Галина выждала, пока шумиха в селе уляжется. Перекинув лямку мешка через плечо, она посмотрела на маму, та перекрестила дочь.

До заставы было далёко, местные туда редко ходили. Ягод и грибов там сроду не было, а бродом уже давно не пользовались. Пройдя напрямки оврагом, Галина вышла на край леса. Теперь нужно брать правее, так путь короче будет, хоть и сыро в низине. Вдруг она услышала шаги, шёл не один человек, а несколько. Забросив мешок в кусты, девочка насторожилась. Напротив неё показались немецкие солдаты, которые заметили Галину. Сбивая верхушки лесных цветов хлыстом, к ней шёл немецкий офицер, рядом с ним семенил староста из соседней деревни.
- Что ты здесь делаешь? – перевёл староста слова немца.
- Коров ищу, они ночью с фермы сбежали.
Немецкий офицер улыбнулся, он узнал Галю. Его хлыст потянулся к её груди, девочка отвернулась всем телом и заплакала. Слёзы были настоящими, она боялась, что с ней может случиться что-то страшное! Староста что-то сказал офицеру по-немецки, тот выругался, это было понятно без перевода. Выйдя на полянку, немец махнул рукой солдатам, те вошли вглубь леса.
- Что вы ему сказали? – сквозь слёзы, спросила Галина старосту.
- Сказал, что ты больна и в постель не годишься. Беги, девонька, отсюда!

Сделав вид, что она уходит, Галя спустилась в овраг. Переждав полчаса, подобралась к кустам. В лесу было тихо, не считая щебета птиц. Достав мешок, девочка пошла намеченным путём. Ей было жалко пленных красноармейцев, и уж если она решилась им помочь, то обязательно это сделает.

Лишь к обеду Галина добралась до брода. Поросшие травой каменные стены выглядели зловеще, но девочка не испугалась. Зайдя со стороны реки, она чуть не запнулась о спящего в траве красноармейца. Перешагнув его, пошла к развалинам, где её окрикнули. Навстречу ей, хромая и опираясь на палку, вышел тот самый танкист. Он умылся, и теперь на его лбу был виден длинный шрам.
- Я вам лекарства принесла, - сказав это, Галина опустилась на землю, кончились силы.

Придя в себя, девочка заторопилась домой, нужно было вернуться засветло, иначе мама будет волноваться. Сквозь шум в голове, Галина выслушала слова благодарности, красноармейцы вывели её из подвала. На обратном пути она наткнулась на двух коров. Отломав от куста прутик, погнала их в село. Возле первого дома Галина снова встретилась с немецким офицером, теперь он не улыбался, брезгливо показав своим хлыстом в сторону фермы, отвернулся.

В конце 1942 года Галина вместе с группой партизан попала в засаду. Взрослые мужчины заставляли её уйти, но она осталась, отстреливаясь из пистолета. Когда бой почти закончился и немцы отступили, Галина почувствовала острую боль в животе, она была ранена. Больше десяти километров партизаны несли её на руках. Один раз очнувшись, она увидела знакомый шлем танкиста.
- Я сама пойду, чего как с маленькой! – прошептала она.
- Надо будет, я тебя до Москвы понесу.

Весной, вернувшись в село по приказу командира партизанского отряда, Галина попала в облаву. Немцы собирали детей всех возрастов для отправки в Германию. Увидев её, уже знакомый ей немецкий офицер, оттолкнул Галину палкой. Натерпелась после этого девочка. Местные проклинали её, а как иначе?! Их детей забрали, а её нет. Злые слухи ходили по селу. В 1944 году пришла Красная Армия, Галину часто вызывали в сельсовет, где часами допрашивали. За девочку вступились партизаны, а танкист, сменивший шлем на фуражку, рассказал о её подвигах. Поверили, отстали, но в селе жизни уже не было. Перебравшись после смерти матери в город, Галина где только не работала. На концерте местного театра познакомилась с его режиссером, охмурил он девушку, Галина забеременела. Опасаясь огласки, он был женат, пристроил её в билетную кассу, где Галина проработала тридцать лет.

Выйдя на пенсию, Галина Андреевна продолжала работать. Без образования хороших должностей не получить, довольствовалась тем, что удавалось найти: уборщица на вокзале, дворник, красила телеграфные столбы, обрабатывала городские кусты от паразитов. Ей можно было уже и отдыхать, но нужно помочь дочери, та училась в Москве в театральном институте. Вот как судьба повернула!

Ходики как будто ожили, большая стрелка дёрнулась, отсчитала пять минут и остановилась навечно. Одновременно с ней остановились маленькие женские часики, лежащие на прикроватной тумбочке. Веки Галины Андреевны были неподвижны, для неё время замерло.