Я не помню точно, когда это было, но что-то под конец 90-х, в то самое лихое время беспредела и панкухи, причём, как у каждого индивидуума по-отдельности, так и у всей страны в целом. Невероятные события могли происходить сами собой, и объяснения им найти было невозможно, вроде той самой истории с РЕВОЛЬВЕРОМ.
Сегодня мы снова окунёмся в те славные времена и снова, как и в револьверной истории, поговорим об отечественной медицине...
Ранним закатным летним вечером пятницы я сидел дома в Строгино после работы на пластиковых окнах, потягивал спиртосодержащие напитки, впереди маячили выходные, планов на них не было никаких, а выпивки - навалом. Я рубился в комп и скучал, покуривая на балконе...
И в этот спасительный момент раздался звонок на городской. У меня в комнате стоял свой аппарат, я всегда знал, что если прозвучал только один звонок, это значит трубку поднял батя, и если это звонят мне, то через пятнадцать секунд в мою дверь раздастся стук. Так оно и было. Я забычковал и пошёл отвечать. Звонила Вера.
Она тогда трудилась фельдшером на скорой, подстанция номер 50 в Крылатском, стандартная бригада - врач, фельдшер, водитель. Но в этот вечер врач из её бригады отвалился по причинам, которые я уже не могу вспомнить за давностью лет, но бригаду снимать не стали, решили поставить Веру врачом, но ей нужен был в бригаду фельдшер.
Я, будучи серьёзно испимши, далеко не сразу вкурил суть задачи, ведь она для меня была не то что бы новая, а вообще девственная. Нет, я много раз в 1993-94 годах в халате рассекал по Сметановскому медучилищу на территории Боткинской больницы, сидел с ними на лекциях, а однажды даже получил на чужую фамилию благодарность за таскание по этажам железного сейфа, но стать фельдшером на скорой мне пока ещё ни разу не предлагали. Это был очень интересный вызов.
Всё должно было происходить так: в бригаде должно быть три человека, Вера становилась врачом, а я должен был быть наряжен в белый халат фельдшера, таскать оранжевый чемодан, молчать, кивать головой и выполнять распоряжения врача. Третьим был закреплённый за Верой водитель со своей машиной. Прибыть мне надлежало в Крылатское немедленно в подобающем виде, так как смена уже началась.
Меня не надо было долго уговаривать, поскольку скучный вечер переставал быть таковым. Я сорвался мгновенно. Оделся поприличнее, рассовал имевшийся в наличии бухич по краманам и помчался на 626 автобус - в те времена это была единственная связь между Строгино и Крылатским.
И вот уже спустя час я спускаюсь от ЦКБ на Рублёвском шоссе по Осенней улице мимо Дома Космонавтов и Дома Ельцина в сторону подстанции скорой помощи, потягивая алкоголь и понимая, что сейчас начнётся веселье...
В здании было пустынно, на входе не было охраны, не было света нигде, не было людей вообще и стояла гробовая тишина. Я полазил по этажам и кое-как нашёл ярко освещённую комнату диспетчерской, где и находились, собственно, сам диспетчер и все бригады. Ну, или хотя бы один из бригады, пока второй отсыпался в холле или на другом этаже в комнате отдыха.
Вера меня со всеми познакомила, мне выдали халат, и мы стали дежурить...
Периодически по громкой связи диспетчер говорил на всё здание "бригада такая-то, адрес такой-то, повод такой-то, выезжайте", бригада вставала и исчезала.
Вызовы бригадам раздавались строго по заранее определённой очереди, так что первый наш вызов выпал часа на два ночи. Я уже немного закуксился от безделья и бухлишка, начал засыпать в холле на диване, но Вера меня растрясла, и мы рванули в гараж. Наш водитель - классический украинец с чубом и усами - спал в машине, но на момент нашего прихода уже проснулся, поскольку громкая связь диспетчера работала и на гараж. Мы с ним познакомились, он врубил мигалки, и мы помчались как сумасшедшие на Ельнинскую улицу к метро "Молодёжная"...
Вызов был по поводу черепно-мозговой травмы. Ну, гоп-стоп, решили мы с Верой, тогда на "Молодёжной" это было обычное дело. Да и сейчас практикуется, меня там лет десять назад в тёмном парке тоже знатно по тыкве отоварили, шрам навсегда остался, но это отдельная история...
Приезжаем. Подросток лет 14-15, судя по запаху бухой, травм не видно, ни крови, ни ссадин, ни синяков, одежда чистая с иголочки, зрачки дали подозрение на употребление каннабиноидов, и вот эта субстанция начинает Вере, опытному врачу, которая раненых и убитых при штурме Останкино в 1993 году вывозила в Склиф под пулями, расчёсывать, что мы должны его домой отвезти на Кутузовский проспект, потому что автобусы и метро уже не ходят.
У нас с Верой от такой наглости просто глаза округлились. Чувак вызвал скорую в качестве такси. Тут надо, наверное, молодому поколению пояснить, что в конце 90-х не было мобильных, не было такси, чтоб доехать домой ловили тачки "с бордюра", просто вытягивая руку, а скорую вызывали с городского телефона или из телефонной будки. Чувак типа всё продумал...
И тут чисто на опыте выступил наш водитель - увы, не помню имени этого прекрасного человека. Он слышал весь разговор от начала до конца, вылез из-за руля, подошёл к нам и сказал "а давайте я его сейчас тут отхерачу, и тогда вызов будет не ложный, и в 71-ую больницу на Кутузу его отвезём как он хотел?" Нам с Верой было понятно, что это был прикол, но это выглядело настолько правдоподобно по актёрке, что чувачок от страха протрезвел прямо на глазах за пару секунд, пролепетал что-то типа "не надо, я домой пойду" и убежал в темноту.
Мы поржали и поехали обратно. По пути заскочили в магазин, денег у меня было достаточно, я взял себе ещё догонки, а Вере и водиле накупил соков, ватрушек, пирожков разных, печенья, шоколадок - всё как они хотели, чтоб до утра было чем перекусить.
Рассвело. Смена катилась к концу, вызовов было очень мало, наша очередь по второму кругу пока не подходила. Я выпивал и скучал на диванах в холле. И в какой-то момент я просто сказал Вере, типа "давай возьмём вызов без очереди сейчас, прям первый попавшийся, вернёмся обратно к восьми и домой ко мне сразу, продолжим посиделки, попоём"...
Вера не хотела ехать. Вера хотела спать, но у меня было шило в одном месте, мне хотелось ещё покататься на скорой не пациентом, а типа врачом, алкоголь и адреналин прогнали сон и взывали меня к активности.
Веру я-таки уговорил. Мы сходили в диспетчерскую, я обратился ко всем бригадам и попросил отдать нам следующий вызов, ребята-девчонки согласились, и он тут же прилетел...
Я всегда был "везунчиком". Нет чтобы в соседний дом... Нам выпал самый далёкий адрес из всех возможных для 50-й подстанции: Филёвский бульвар... Богом забытый, потаённый на отшибе, одичалый угол всего элитного ЗАО. Хоть с мигалками, хоть с фигалками, один хрен из Крылатского туда минут 20-25 у нас вышло. Это было очень долго для скорой, зато мне стало понятно, почему все орут, что скорая не скорая, а она, поверьте, максимально скорая, просто, сука, далеко очень...
Всё, что происходило дальше, меня очень сильно вернуло с неба на место, и протрезвел я мгновенно, как тот пацан на Ельнинской.
Заходим. Убитая нахрен хата, видно, алкоголический притон (а их я на тот момент уже много повидал в своей жизни), отец и мать пенсионеры зашуганные прячутся на кухне, вызвали скорую для дочери-алкоголички. Навскидку ей лет 35. Комната со старой стенкой, кругом водочные бутылки, нестиранное сто лет постельное бельё и посередине лежит абсолютно белоснежного цвета голое скрюченное тело в крови...
По позе и цвету сразу подумали про труп и ножевое, но ментам звонить не стали, Вера приняла решение не торопиться, а сначала разобраться, и после того, как убедилась, что дама жива и даже нормально дышит, дала мне задание начать осмотр. Я вообще не думал, что всё будет так серьёзно.
Но приказ доктора надо было исполнять, пока Вера набирала в шприцы какие-то медикаменты, за мной наблюдали родители "туловища". Тело было сведено судорогой, руки, ноги, позвоночник - всё скрючено и не гнулось вообще. Я сначала осмотрел все доступные поверхности, которые можно было оценить имея тело в позе эмбриона - не было нигде ни одной раны, но на ногах и животе много крови, а дальше этот "узел" я размотать не смог, настолько были сведены все мышцы. Отчитался о результатах осмотра, на что Вера ответила "а, ну всё понятно", сделала два укола, и минут через пять нашу девочку начало отпускать, ноги и руки начали распрямляться, с лица начала спадать сведённая судорогой гримаса.
В это время Вера с кухни отзвонилась диспетчеру с городского, назвала диагноз, получила ответ и отправила меня вниз за водилой и мягкими носилками. Я сгонял до машины, мы вернулись, завернули её в какой-то халат, погрузили в носилки и поволокли в грузовой лифт...
Пока ехали в 71-ю больницу на Можайку, я спросил у Веры, а чего ваще с ней? "Да, обычное дело, запойных часто на абстиненте сводит судорога, редко, чтоб прям всего тела, но тоже бывает, я ей релашки закатила, мышцы расслабились, сейчас её в приёмник сдадим, там ей желудок промоют, клизму, капельницу, и через два дня будет как новая дальше бухать дома"... Ответ был исчерпывающий.
Доехали до приёмника 71-й больницы. Я там бывал уже не раз, сдавая туда своих покалеченных крылатских друзей, поэтому быстро сгонял за каталкой, на которую мы нашу даму и водрузили, после чего мы с Верой покатили её внутрь вставать в очередь, благо та была всего из двух-трёх человек и оформляли очень быстро.
Уже минут через сорок мы возвращались на базу. Смена была окончена. Я пребывал в лёгком шоке, так как оказавшись в самом эпицентре системы, давно уже протрезвел, но при этом погрузился в некоторое новое изменённое состояние явившихся доселе невиданных откровений уже иного рода, хотя и пытался сохранять внешнее достоинство, типа ничего вообще не произошло, я кремень, мне пофиг. Но меня продолжал мучить один вопрос.
"Вер!" говорю я, открывая на перегородке окошко, которое отделяло в машине отсек для больных от кабины водителя, где находится доктор. "А чего она в кровище-то вся была? Я так и не понял. Я ж осматривал и ничего не нашёл." Вера заполняла форму вызова. "Да это месячные у неё начались во сне, а когда скрутило судорогой, она сама в своих выделениях и извалялась..."
Это была жирная черта под нашим дежурством и высочайшим профессионализмом Веры.
Она ещё долго потом заполняла бумаги, чтоб соблюсти все формальности, вроде отчёта за ампулы с наркотой, которые той мадаме были закатаны, да и вообще, тогда было много писанины, это сейчас фельдшеры по айпаду тычат и всё готово...
В общем, где-то в половине десятого утра мы с Верой вышли из здания подстанции, впереди были Осенняя улица и выходные, и мы, как стародавние корефаны, поехали ко мне домой пить вино и горланить песни...
Но знаете, та ночь многое изменила в моём восприятии мира и труда врачей в частности. Мир оказался гораздо более хрупким и куда более циничным.
Я как раз тогда, когда мы молча и задумчиво ехали на 626 автобусе ко мне домой, впервые подумал, что врач обязан быть ледяным беспристрастным циником и не испытывать никаких эмоций вообще, иначе он может растеряться, потерять концентрацию, может дрогнуть рука, затуманиться сознание, и это приведёт к тому, что он не сможет помочь больному, просто не успеет отвлекаясь...
Наверное, тогда я всё понял в этой механике взаимодействия пациент-доктор, и с тех слушаюсь их беспрекословно и безмерно уважаю...
Врач должен уметь, ни секунды не сомневаясь, причинять боль, если он уверен, что это даст исцеление. Без цинизма и знаний это невозможно, а человек обладающий этими двумя качествами, по умолчанию вызывает у меня восхищение, ибо всю жизнь я пытаюсь таким стать с очень сильно переменным успехом...
За сим вечно ваш
(с) Касым, 2023
