Возвращаясь домой, Эдуард снова завёл разговор с Катей насчёт того, чтобы пользоваться домом её родителей как дачей.
— Эдик, ну ты же видел мою мачеху, она ни за что в жизни на это не пойдёт, — ответила Катя, наблюдая в окно за проносящимися встречными машинами.
— А нам для этого её согласия и не нужно.
— Как это?
— А вот так. Дом этот принадлежит твоему отцу?
— Да, усадьба в сельсовете записана на его имя.
— Ну вот и всё, он показался мне человеком вполне адекватным. Так что договорится с ним, я думаю труда не составит. А если что, то можно и через суд, выделить в доме твою долю и пользоваться ею. У отца и знакомый адвокат имеется, он однажды помог Витольду Яковлевичу, когда у того была тяжба с бывшей женой по поводу раздела имущества.
— Эдик, ты что, хочешь чтобы я судилась с родным отцом?
— А что здесь такого, это вполне нормальная практика в наше время. Каждый имеет право на часть своего имущества по закону, и если этот закон нарушается, идут в суд.
— Ну уж нет, как хочешь, но с отцом я по судам таскаться не стану. Да и как я потом смогу приезжать сюда? В меня здесь все пальцами показывать станут, у родного отца дом отсудила. Да я со стыда от этого сгорю.
— Стыд не дым, глаза не выест, поговорят и забудут, а у нашего ребёнка будет дача, где он сможет отдыхать на природе и набираться сил.
— Эдик, зачем тебе понадобился этот дом, у вас же есть дача под Харьковом?
— Там место ни мне ни маме никогда не нравилось. Поэтому она решила продать её. Уже и покупателя подыскивает. А у вас просто отлично, речка, лес, и всё рядом. Да к тому же сад такой чудесный. Если там всё окультурить, получится просто замечательно. Так что я поговорю сначала со своими родителями, и если они согласятся, уговорю твоего отца на то, чтобы уступил нам часть дома, к которому мы со временем сделаем пристройку и облагородим всё по своему вкусу. В конце концов, тебе полагается приданое, ты ведь ничего в наш дом с собой не принесла, наоборот, маме пришлось одевать тебя, чтобы не было стыдно перед знакомыми.
От таких слов мужа, обида стала душить Катю. Она отвернулась к окну, и украдкой вытерла слёзы. Увидев это, Эдуард раздражённо спросил: “Ну что ты опять ревёшь? Тебе в последнее время, прямо слово сказать нельзя. Беременные что, все такие плаксы? ” Катя ничего отвечать не стала, просто сидела молча и смотрела на дорогу.
Разговаривал Эдуард с родителями о даче в Яблоновке, или нет, Катя не знала, во всяком случае, при ней эту тему в доме Лисовских не поднимали. Через полгода после свадьбы, она родила девочку, чем разочаровала Нонну и Эдуарда.
— Ну вот, я сына ждал, наследника, а тут девчонка, — обиженно жаловался он матери.
— Да, я тоже разочарована, думала что у нас будет мальчик, девчонок никогда не хотела. Помню как радовался папа, твоему появлению на свет, я его не подвела, родила наследника, — вторила ему мать.
— Вы что, совсем с ума посходили, — прикрикнул на них Ростислав, — на рынке что ли товар выбираете, этот нам не нравится, заверните вот этот. У нас внучка родилась, радоваться нужно, а не глупые разговоры заводить. А тебе Эдуард вдвойне должно быть стыдно.
— Почему это? — удивился сын.
— Потому что ты отец этого ребёнка, что сотворил, то и бери. А вообще, будет у тебя и сын, если хорошо постараешься в следующий раз, — Ростислав хлопнул Эдика по плечу.
— Какой следующий раз, я этого младенца, не знаю как в доме вынесу. Это же теперь никакого покоя, одна суета. А он ещё о каких-то детях разговор заводит, — Нонна недовольно посмотрела на мужа, и удалилась на кухню.
Но однако соблюдая приличия, чтобы не ударить в грязь лицом, из роддома Катю забирали с большой помпой. С цветами, конфетами и всем что положено. В доме накрыли стол и собрали знакомых, чтобы похвастаться внучкой: “Ой какая чудесная девочка, Эдик, дочка прямо вылитая ты” — кудахтали над девочкой подруги Нонны. А Кате хотелось закрыться у себя в комнате, чтобы никого не видеть и не слышать. Однако пришлось идти к столу, и сидеть вместе со всеми. В самый разгар застолья, встала Нонна Рудольфовна и елейным голосом произнесла.
— Катюша, мы очень благодарны тебе за внучку, ты нас очень порадовала, особенно меня, я так ждала что это будет именно девочка, поэтому вот, держи, — она сняла с руки старинный дорогой перстень и протянула его невестке.
— Ой, что вы Нонна Рудольфовна, не надо, — Катя испуганно отдёрнула руку.
— Держи девочка, у нас так принято, это перстень моей прапрабабки, и его дарят невестке за первенца, когда-то я подарил его Нонне за рождения Эдуарда, а теперь он твой, — пояснил всё Ростислав.
Катя дрожащей рукой взяла украшение и надела его себе на палец.
— Ну а как внучку назовёте? — спросила Нонну Ада Леонидовна, новая жена Витольда.
— Я думаю что Августой, она ведь в августе родилась. И звучать будет красиво, Августа Эдуардовна, — затараторила Нонна.
Увидев как переменилась в лице Катя, Ростислав сказал.
— По моему мнению, имя ребёнку должны выбирать родители. Катюша, как хотите назвать внучку?
— Я хотела Ариной, так мою маму звали.
— Ну вот и замечательно, значит будет у нас Арина Эдуардовна, тоже кстати неплохо звучит. Так что наполнили все бокалы и выпили за маленькую Аришку. Эдуард, налей Катерине сок, бокал мамочки Аришки не должен быть пустым, — командовал за столом Ростислав.
— А что, отец Кати всё ещё не вернулся? — любопытствовала всё та же Ада Леонидовна.
— Нет, Семён Петрович, по-прежнему за границей, — поспешила ответить Нонна, — но он написал, что выслал для внучки подарки. Вот со дня на день ждём посылку.
После застолья гости разошлись по домам, а для Кати потянулись дни, полные заботы о ребёнке. Нонна помогать ей отказывалась, всё время ссылаясь на какие-то неотложные дела. Эдуард дочери тоже особого внимания не уделял. Так спросит мимоходом как девочка себя чувствует, посюсюкает над малышкой и всё. Единственный кто проявлял заботу о девочке, был Ростислав, но он всё время пропадал на работе. В институте пришлось взять академический отпуск. Неожиданно на помощь пришла соседка, из квартиры напротив.