Глава 2 / начало
Я слышал голос Колобка.
- Вот дурень десятилетний. Куда пошёл? Ничего же не видел дальше барской усадьбы. Ничего не умею. Это мои братья и сёстры, они с мамкой и папкой росли. А я, что, как барыня забрала, так и стал я игрушкой в её руках.
Видел, как мальчишка пробрался на кухню, боясь тётку Агафену. Видел, как украл пол ковриги хлеба. Низкого, больше на лепёшку похожего. И от чего-то грязно серого цвета. Но уж очень вкусно пахнущего.
Видел, как паренёк пробирался сквозь лес, стараясь держаться недалеко от дороги, и в то же время не выходя на неё.
Чувствовал, как через три дня выматывающего марша, маленький Митя выбился из сил. Очень хотелось пить и есть. Хлеб закончился ещё вчера. Источники воды не попадались уже сутки. Каждую ночь я плакал вместе с Митей, от страха и одиночества. И вместе с ним задавался вопросом, а что дальше? Умру? Здесь в лесу? И меня растерзают животные. Зачем ушёл? Что плохого было у барина. Ну, поучился бы ещё десять лет. А потом барин отдал бы меня в рекруты. А там глядишь и дослужился бы до чина. Зачем послушал отца? На улице давно уже стемнело, а я всё шёл и шёл. А может и не шёл, а мне только так казалось.
- Вот пей. - К моим губам или к губам Мити, прислонилось горлышко фляжки. Вода! Какая же она вкусная! Ничего вкуснее не пил никогда! - Ну, хватит пока. Полежи чуток. - Кое-как разлепив глаза, увидел над собой седобородого мужика. С копной таких же седых волос.
- Апостол Николай? - Прошептал я одними губами.
- Нет, — засмеялся мужчина, — скорее наоборот. Ты полежи. Сейчас ужинать будем. Ел когда в последний раз? - Я изобразил пожатие плечами. - Всю одёжу разорвал. Добротная была. Барчук, что ли? - Я молча помотал головой. - А и ладно. Судьба знать у тебя такая. Мне на пути попасться. - Хмыкнул мужчина. А я и не понял хорошо это или плохо. - Стоян я. А ты, как сил наберешься, своё имя скажешь. - Сказал он и потянул меня за ноги. Как оказалось к костру. - Сейчас тебе бульон разогреем, кулеш не буду делать. Тяжёл он будет для твоего желудка. Вот так. Погодь немного. - Стоян бубнил ещё, что-то, а у меня сами собой закрылись глаза. И впервые за эти дни я провалился в настоящий сон.- Ты не спи, не спи. На вот, испей. - Стоян приподнял мою голову, приложил к губам желобок из бересты, и мне в рот потекла живительная влага. Бульон, пусть и не сильно наваристый, но всё же питательный.
Утром я уже самостоятельно сидел и наворачивал деревянной ложкой не густой кулеш. Из муки и сушёного мяса. Ничего вкуснее я никогда не ел и есть уже, не буду. Насытившись, я опять уснул и проснулся лишь к обеду. Над костром жарился заяц. Видно когда я спал, Стоян ходил на охоту.
- Проснулся, за соня. Надеюсь, ты не всё время так спишь. А то мне такой слуга не нужен. Спит да ест. - Засмеялся он.
- Слуга? - Удивился я.
- Ну, да. Стал бы я тебя выхаживать, если бы ты мне не нужен был, — ответил Стоян. - Звать то тебя, как?
- Митя Колобков. - Машинально ответил я и тут же испугался. Отвезёт сейчас к барину. Конец мне.
- Чего испугался. Да не повезу я тебя ни к кому. Ты мне нужен. - Прогудел Стоян.
- А делать то чего? Я не умею. Я у барыни жил. Учила она меня. - Робко поинтересовался я.
- Так ты грамотный! - Обрадовался Стоян. - Хорошо. Это очень Хорошо. Вот сейчас и начнёшь работать. Держи, — Стоян достал откуда-то толстенную книгу и сунул мне. - Пиши.
Раскрыв книгу, я удивился, больше половины страниц были исписаны мелким, плохо разборчивым почерком. Учитель грамоты мне так бы по рукам за такие буквы своей указкой хлестанул. Я бы век помнил. Указка у него была особенная, тоненькая на конце как хлыст. Рубцы кровавые оставались.
- А чем писать? - Немного подождав, спросил я.
- Так вот, — указал он на футлярчик, прикреплённый к книге. - Открой. - Открыв футляр, я увидел там две деревянные палочки с чёрным заострением на одном из концов. - Каратас, - гордо проговорил Стоян. - Итальянский. Сильно не дави. Сломаешь. - Я сделал на листе маленькую полосочку.
- Ух ты, как уголёк, а рук не марает.
- Почти уголёк. Я тебе расскажу из чего он. Попозже. А сейчас пиши. Горец птичий. Кровоостанавливающий. Хорош при адамовом огне. При отёках ног. Порошок заживляет раны, — диктовал Стоян. Я тщательно записывал. Пока Стоян откладывал траву в мешочек, и брался за другую, я быстро зарисовывал растение. Уж очень мне понравился этот каратас. Выпускать из рук не хотелось. Примерно через час Стоян перебрал и разложил все травы. - Ну, сегодня ещё переночуем здесь и домой. И так из-за тебя задержался.
Утром Стоян отлучился минут на тридцать. Я уж заволновался, что бросил меня. Вернулся он, ведя под уздцы лошадь, запряжённую в телегу. Где он её держал и почему не рядом со стоянкой не понятно. Ну, лошадь то понятно, кто ж животину рядом со стоянкой держать будет. Задохнёшься от отходов жизнедеятельности. Но телегу-то. И не боялся, что украдут. Я и поинтересовался.
- У меня? - Засмеялся Стоян. - Заклятье на невидимость. Пока лбом в телегу не упрутся, не увидят.
- Заклятье? - Округлил я глаза.
- Так ведьмак я, Митя. И ты у меня служить будешь. Не будешь дураком, сам кое-чему научишься, в жизни всё пригодится.
- Как ведьмак? - Опешил я. - Так не бывает. Так не бывает. Это против воли Божьей!
- Я же есть. Значит Богу так угодно. Был бы не угоден, изничтожил, — улыбнулся Стоян. - Или ты сомневаешься, что воля Божья сильнее?
- Нет. - Не нашёлся что ответить я. Вспомнил, что тётку Агафену тоже называли ведьмой. А ещё дядька Вакул бабой Ягой её называл. - А почему ведьмак?
- Так ведаю я немного. Травы знаю, как лечить знаю. Вот и ведьмак. Дар у меня такой. Я травы слышу лечебные. Мне сама травка рассказывает, какую болезнь лечить ей можно. - Усаживая меня в телегу, говорил Стоян.
К домику Стояна, что стоял на опушке леса в пару вёрстах от деревеньки, мы подъехали, когда уже начало смеркаться.
- Постой здесь, не входи. - Приказал мне он. Открыл широко дверь и громко сказал. - Митю я привёл Яшка. Прими. - Махнул мне, подзывая. - Домовой у меня крут очень, ты поклонись ему. Познакомься. Он тебя примет. Ну, может шутканёт как. - Подтолкнул меня в дом Стоян.
Я неуверенно шагнул за порог, низко поклонился и произнёс:
- Здравствуй хозяин. Помогать я дядьке Стояну буду, ты разреши войти. - Слова пришли на ум сами. Почему-то я был уверен, что именно так надо с домовым общаться. Слева повеяло теплом. Я повернулся. Огромная печь занимала полкомнаты. Наверное, тепло от неё. Хотя лето. Да и Стояна дома не было, чтобы топить.
- Иди. Принял. - Довольно прогудел он. - Уживёшься.
Так и потекли дни за днями. Я учился разбирать травы, печь хлеб, варить каши. И писал, писал, писал. Иногда Стоян отпускал меня на гулянья к деревенским. Но меня там не любили и старались держаться подальше. Зато с удовольствием общались, когда приходили за помощью к Стояну. Тут я с Любавой и познакомился. Нет, она не была красавицей. Скорее наоборот. Собственно за помощью к Стояну аж из города пришла. Лицо у неё перекосило. Вся левая сторона будто оплыла. Прикрыть она её пыталась своей роскошной косой. В эту косу то я и влюбился. Стоян оставил Любаву у нас, до полного выздоровления. Тихая, добрая. Такая худенькая, что казалось переломиться. И невероятно любопытная. Она быстро взяла в руки всю готовку. Чему я был несказанно рад. Ну, не люблю я это дело. Хотя Стоян меня постоянно хвалил. Мне, как-то не приходило на ум удивляться, откуда у нас утром появляются оладушки, булочки, пирожки с разными начинками. Ну, есть и есть. Мне Стоян сказал один раз, что это Яша любит печь пироги, я и рад этому. Любава решила непременно увидеть, кто печёт пироги. Да не увидела, конечно. Засыпала. Как ни старалась, ничего у неё не получалось.
Стоян выставлял меня постоянно за дверь, когда готовил зелья. Несмотря на погоду. Комната то одна. Любава заинтересовалась, отчего надо уходить. Она и в дверь пыталась подсмотреть, и в окно, хоть что-то разглядеть. И под лавкой спрятаться. Стоян только усмехался. Из-под лавки её мышь выгнала. Дверью нос прищемило, да так, что пипка синяя была. А окно постоянно запотевало. Меня это всё забавляло. Любава сердилась и так это у неё мило получалось.
Лицо Стоян Любаве поправил. Симпатичнее она, конечно, не стала, что меня очень сильно обрадовало. Любава засобиралась назад в город. Я уговорил пожить у нас ещё пару недель. Вот малина отойдёт, тогда и пойдёт. Много мы с ней ягод и грибов заготовили. Половину она домой заберёт. А я собрался со Стояном прощаться. В город пойду. Хочу к Любаве посвататься. Тем боле она не против. Продолжение
