Вину можно рассматривать маркер нанесённого ущерба. Разбил чью-то чашку — виноват. Не выполнил договорённости — виноват.
Если смотреть на вину именно так, тогда объём вины соответствует с одной стороны размеру нанесённого ущерба, а с другой стороны — объёму власти и ресурсов для реализации выбора, который не повлёк бы за собой ущерб. Проходя мимо, разбил чашку, которую кто-то поставил на самом краю стола — виноват, но не один ты, а солидарно с тем, кто оставил чашку именно в таком месте. Не выполнил договорённости из-за того, что кто-то другой не предоставил оговоренные заранее инструменты для выполнения — виноват, но ровно в той мере, в которой мог реально повлиять на ситуацию. Не выполнил договорённости из-за разгула стихии — не виноват.
Примеры выше, конечно, упрощённые, но примерно отражают суть.
Вина помогает обнаружить нанесённый другому ущерб, по-возможности этот ущерб компенсировать, принести свои извинения, сожаления, попросить прощения, простить себя самостоятельно, впредь быть осторожнее, бережнее к другому. Но бывает и по-другому.
Часто вина заставляет бесконечно себя истязать, ругать, наказывать, вызывает чувство долга, несоразмерное с размером причинённого ущерба. Это так называемая токсичная или тотальная вина. Это вина, которая не даёт надежд на прощение, которую практически нереально искупить. Это вина, которая одновременно и про ничтожность виноватого, ведь он, очевидно, становится очень-очень плохим, никудышным, недостойным, и про его же всемогущество, ведь виноватый обычно не признаёт свои реальные ограничения, которые не позволили ему поступить иначе, не признаёт вклад других в результат, за который себя виноватит, требует с себя, как с неуязвимого и идеального.
Откуда может взяться такая вина?
Можно бы здесь порассуждать о корнях из детства, когда на ребёнка навешивали ответственность за то, что ему реально было неподвластно, ребёнок, разумеется, не справлялся и был тотально виноват перед взрослым (и часто при этом отвергаем). Классические варианты — истории замещающих детей, рождённых после ушедших из жизни старших сиблингов и обязанных быть не хуже и быть для взрослых тем, кто за себя и за другого ребёнка, а также истории детей в созависимых семьях, где дети обязаны, например, следить за взрослыми и заботиться о них (следить, чтобы один родителей, например, не пил, утешать параллельно другого родителя, не доставлять лишних проблем, чтобы не спровоцировать первого и не быть дополнительной тяжкой ношей для другого). Но я предлагаю рассмотреть механизм работы тотальной вины без ухода в ретроспективу.
Что даёт человеку тотальная вина? Она даёт возможность не встречаться с невыносимым. Например, с тем, чтобы осознавать себя причиной страданий другого, причиной недовольства другого, с тем, чтобы проживать себя неидеальным. С одной стороны, на фоне колоссально объёма самобичевания всё остальное, включая страдания другого, оказывается маленьким и ничтожным. С другой стороны, гигантское чувство долга и внушительных размеров самонаказания, которым не видно конца и края, создают иллюзию того, что однажды получится всё исправить, возместить ущерб, стать хорошим, перестать быть причиной чужого страдания, вернуть себе свою идеальность. Вместо того, чтобы признать честно свою ошибку, чужую боль, отвержение, принять свою ситуативную плохость, человек раздувает свою вину. Потому что невыносимо быть плохим, даже в какой-то мелочи, невыносимо быть источником чьей-то боли, невозможно. Нужно вернуть себе свою непогрешимость, хорошесть, идеальность, невинность.
Нормальная вина ведёт к сближению между людьми. Тот, кто виноват, предстаёт перед другим настоящим, неидеальным. За счёт этого другой тоже получает надежду на то, что можно быть виноватым но при этом не быть полностью отвергаемым, на то, чтобы тоже быть неидеальным. Нормальная вина учит людей обоюдной бережности друг к другу.
Тотальная же вина ведёт к отдалению друг от друга. Она про невозможность предстать перед другим в своей неидеальности, плохости, реальным человеком, который может не мочь, ошибаться, делать другому больно. Эта вина не становится опытом, который учит бережности, она становится карой, наказанием. От того, взаимодействие с кем навлекло на тебя наказание, хочется дистанцироваться. А поскольку в реальности наказание обычно превышает настоящий ущерб, на того, перед кем ощущается вина, будет возникать и злость. Злость на источник уже твоей боли. Будет также желание оправдаться, то есть не получить прощение и подтверждение того, что тебя принимают разным, в том числе и причиняющим боль, а получить невиновность, подтверждение, что ты хороший, ничего плохого не сделал.
Поскольку я веду канал о материнстве, я часто встречаюсь с темой вины в материнстве. Тотальной вины, когда женщина уверена, что не от того родила, не в то время, не в тех условиях, там недодала, тут не дотянула... Прекрасный пример всемогущества и отрицания себя настоящей со своими реальными ограничениями, со своей личной историей.
Матери, которые топят себя в тотальной вине, обычно всеми силами пытаются эту вину искупить. Как это выглядит? Такая мать забывает о себе, о своих потребностях, игнорирует свои ограничения. Как бы она ни устала, чего бы ни хотела лично для себя, как бы себя ни чувствовала, она обязана сначала удовлетворить все потребности ребёнка, которые, вообще-то, бесконечны. В итоге происходит истощение, которое не является разрешением подумать о себе и перестать искупать вину. Чем сильнее истощение, тем чаще женщина будет пытаться восстановить свою невиновность при помощи газлайтинга, фраз в духе «сам довёл», «не было ничего такого, ты всё врёшь», «не заслужил», «я для тебя всё, а ты — неблагодарный». Чем сильнее будет истощение, тем сильнее и чаще будет возникать раздражение и злость на ребёнка, как на причину истощения и источник дискомфорта. Вроде бы, благие побуждения, могут нанести непоправимый вред отношениям с ребёнком.
Здесь бы неплохо себе напоминать о том, что никакой ущерб не может сравниться с принесением в жертву всей себя, всей своей жизни.
А ещё здесь неплохо бы заметить не только свой вклад и свою вину. Ведь женщина не сама по себе стала такой, которая родила не в то время, не в тех условиях, чего-то не имела и не могла дать... Есть ответственность и вклад отца, общества, государства... Женщина же где-то и как-то такой стала, кто-то её такой воспитал, на неё влияла среда. У женщины тоже были родители. Неплохо бы себя здесь спросить, а есть ли возможность увидеть вклад и вину своих родителей в то, какой матерью ты стала, заметить, каких размеров этот вклад и эта вина, есть ли внутри желание за эту вину наказать, есть ли внутри желание забрать в качестве компенсации у своих родителей всё-всё-всё. Дальше можно бесконечно продолжать цепочку, заметив вклад родителей своих родителей, их родителей, не забывая при этом и про влияние остальных факторов. Такая цепочка помогает увидеть свой реальный вклад и свои реальные ограничения. Часто при построении этой цепочки обнаруживаются двойные стандарты: к себе у женщины требования, как к матери, колоссальные, а ко всем другим — вполне снисходительное отношение.
Аналогично работает не только с материнством, но и в остальном.
