Измена мужа подкосила Наталью Ивановну. Выбила из колеи. Это было так неожиданно, что она с трудом опомнилась, когда муж уже перевозил вещи к любовнице - следователю с работы. Муж ее был старший следователь, ушел к молоденькой приезжей из Казани. Молоденькой, свежей, привлекательной. А Наталья потускнела. Семья, заботы о ребенке, работа учителем, бесконечные недосыпания - уже не до себя. Когда муж приехал за вещами, Наталья впервые в жизни напилась.
А потом потекли тяжелые будни, и приходилось в школе делать вид, что все у нее хорошо, а от этого лицемерия становилось еще хуже.
Депрессия стала затяжной.
Последнее время всё чаще задумывалась о том, что литература - лишний предмет. Как в самой литературе бывали так называемые "лишние люди". То же происходило и с самой литературой - она становилась "лишней". Для жизни - какой-то декоративный довесок, блажь.
Работа не спасала. Литература тем более.
Школьники были грубыми, насмешливыми, циничными, копировали родителей, боготворили деньги. Литературу старшеклассники откровенно игнорировали, а слово «любовь» вызывало у них нездоровые ассоциации. А у нее тексты про высокие идеальные чувства вызывали желание разрыдаться. Но истерики приходилось сдерживать. Тем более, дома ждал десятилетний сын, который тоже страдал. Хотя переносил уход отца спокойнее. Или делал вид.
Коллеги знали об измене мужа Натальи, кто-то сочувствовал, кто-то боялся открыто поддержать, не знал, какими словами можно это делать в ее положении. Перед восьмым марта в учительской к ней подсела директриса, положила ласково на её худенькое запястье руку и тихо произнесла:
– Вижу, как мучаешься, сердце кровью обливается. Хочу тебе дать совет. Скоро будет юбилей школы. На него приглашены наши бывшие ученики. Среди них – спонсоры, очень богатые люди. В этом году они нам пять компьютеров подарили. Хватит тебе страдать. Ты у нас баба красивая. Принарядись как следует, губки подведи, юбку покороче надень и вперёд. Есть один неженатый. Борцов Женька, троечник, кто бы мог подумать, что он таким важным станет. В банке работает. Вот тебе и троечник.
Наталья покраснела и ничего не ответила. Неужели она не вызывает у окружения никаких чувств, кроме жалости? Унизительно как-то. Противно.
– Неужели я так жалко выгляжу? - спросила она.
- Что ты! - фальшиво воскликнула директор. - Ты само совершенство. Пусть они до тебя дорастут. Они. А не ты. А муж твой сволочь и хам. Отплати ему той же монетой. Закрути роман с каким-нибудь...Хотя бы отвлечешься.
- Спасибо, - выдавила из себя улыбку Наталья. - Закрутить роман? Понимаю, что высокое для литературы. Низкое для жизни. Наверное, вы правы. Наплевать. Попробую. Ему можно. А я? Так в книгах и помру. Жить нужно.
- Ну, вот и хорошо. Не расстраивайся.
"Боже мой, какая банальность! - подумала Наталья. - "Глупость какая-то. Где же высокое? Одна земля. Одна земля".
В тот день она задержалась в школе допоздна. Позвонила сыну, предупредила, что придет поздно. Решила прогуляться по вечернему городу. На небе звезды, а в душе темнота.
Вероятно, вид у нее был такой жалкий, что уже через сотню шагов к ней привязался мужчина. С первого взгляда было понятно, что принадлежал он к столь распространённому типу уличных приставал, которые готовы увязаться за первой же юбкой и у которых всегда имелся при себе набор до тошноты одинаковых комплиментов – как набор отмычек для любых замков у квартирного вора.
Наталья в душе всегда смеялась над такими. И всегда отгоняла их от себя каким-нибудь мягким, но угрожающе-точным выражением – уж это она умела. Однако в эту минуту почему-то испытала потребность даже в таком фальшивом любовно-театральном действии. Уличный повеса был гладко выбрит и имел приятную мордашку - как у женщины.
– Девушка, девушка, – прицепился он. – У вас загадочный вид. Голову даю на отсечение, что у вас заниженная самооценка. Если бы у вас была нормальная самооценка, вы бы раз и навсегда влюбились в свою внешность.
– Как Нарцисс?
– Что? – смутился повеса. – Нет, при чём здесь Нарцисс? Вы шли бы по улице, подняв голову, а мужчины валялись бы у ваших стройных ножек. Вы чем-то озабочены. Это видно. А стоит ли? В жизни так много мрака, что нужно разбавлять его чем-нибудь легкомысленным.
Женщина расхохоталась.
– Валялись у стройных ножек? – смеясь, переспросила она. – Это что-то новенькое в обиходе у уличных приставал.
– А что? Я... У вас красивые ножки... я просто хотел... констатировать факт.
Наталья ещё раз расхохоталась.
– Позвольте представиться, – приложил руку к груди мужчина. – Меня зовут Георгий. Я художник и фотограф. Снимаю для глянцевых журналов.
– Художник? – бросила умоляющий взгляд на смешного типа учительница литературы. – А вы рисовать-то умеете, художник?
– О да! – воскликнул мужчина. – Я, конечно, больше фотограф. Реалист. Пишу иногда портреты. Заканчиваю современную Данаю... так скаааать, версию..., новую интерпретацию.
- Интер-трепацию, - снова от предсказуемости дальнейшего рассмеялась Наталья. - Интер-трепанацию.
Повеса замолчал. Шел рядом. Не ожидал такой ироничной насмешливости. Не привык, должно быть.
Наталья была достаточно умна, чтобы понять, какую дичь несёт этот доморощенный ловелас, однако настроение у неё было такое, что ей было в эту минуту наплевать, кажется, на всё. Странная минута, когда хоть в омут.
– У меня тут квартира-студия неподалеку, – щебетал фотохудожник. – Вы бы так подошли на образ Данаи. В нашем городе проблема с интересными и красивыми лицами. Я знаю, о чем говорю. Поверьте. Остановись мгновение. Ты прекрасна. Нет...правда. Вы не подумайте. Понравились. Да. Понравились. Вы разве не верите в первые чувства? У меня студия неподалеку.
Наталья вдруг остановилась и презрительно взглянула на приставалу.
– Пойдёмте, я согласна.
От удивления мужчинка приоткрыл рот.
++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++
Домой Наталья вернулась поздно, сын не спал. Женщина как зомби устало подошла к телевизору, ткнула кнопку, села в кресло, уставилась в какой-то пошлый сериал, но через минуту вдруг разрыдалась. Лицо корёжило словно от судорог, она ненавидела себя, рыдала навзрыд.
Сын молча подошёл к матери и легонько тронул её за плечо. Наталья резко обернулась, схватила мальчика, прижала к себе и принялась осыпать его мокрыми поцелуями.
– Сыночек, милый мой, прости меня, – шептала она. – Какая же я у тебя дрянь! Ты мой ангел... прости меня. Я... я... тебе это трудно понять. Просто прости меня и ни о чём не спрашивай. Ты чистый. Ты мой ангел, а кругом пустота. Прости меня...Это я плохая. А ты ангел.
- Ты хорошая, мама.
Ради этих слов нужно жить.....