Свет мой, зеркальце, скажи, да всю правду доложи... А зеркало и не собиралось врать.
«Возле глаз появились «гусиные лапки», — правдиво докладывало оно. — Носогубные складки стали ещё глубже, наметился второй подбородок, кожа лица так себе, на троечку с плюсом, а про шею я вообще молчу — пора, дорогая моя, прятать её под водолазки или платочки-шарфики. А чего ты хотела в сорок четыре? Быть всех румяней и белее? Тогда по примеру мачехи Белоснежки тебе придётся отравить всех молодых женщин. Хотя бы в масштабах одного города. И где возьмёшь денег на сотню тонн яблок и десяток литров яду? Так что смирись и не приставай ко мне с дурацкими вопросами...»
«Ах ты, мерзкое стекло!» — вздохнула я и подумала, что нечего на зеркало пенять.
С досады я показала своему отражению язык. Язык тоже был не очень, какой-то желтоватый налёт на нем появился. Похоже, у меня проблемы с поджелудочной. Надо бы к врачу сходить...
От этих мыслей стало ещё тоскливее. Если женщина вместо того, чтобы думать о любви и нарядах, начинает выискивать у себя болячки, значит, к ней незаметно подкралась старость.
«Какая старость? Мне всего сорок четыре!» — стала доказывать я мысленно неизвестно кому. Себе, наверное.
«Уже сорок четыре! — возразил внутренний голос. — Ещё несколько лет, и... перевалит на шестой десяток. А там и до пенсии рукой подать».
— Ерунда! — сказала я вслух.
«Ну, вот, уже сама с собой разговариваешь, — констатировал внутренний голос. — А это очень тревожный звоночек. Гораздо более тревожный, чем жёлтый налёт на языке».
«Это все от одиночества», — я стала оправдываться перед своим эго.
«Ты сама в этом виновата!» — внутреннее «я» было безжалостным, как зеркало.
...Мой первый и единственный брак был очень ранним и совершенно незрелым.
Мы с Сергеем учились в одной группе и уже на первом курсе стали встречаться. Обоих испепеляло желание обладать друг другом, а условий для регулярных встреч не было. Бушующие гормоны погнали нас в ЗАГС. Штампы в паспортах вызвали у моих и Серёжиных родителей состояние глубокого шока. До сих пор с содроганием вспоминаю их бурную реакцию. Но делать было нечего: дети уже поженились. Немного успокоившись, родственники даже обеспечили нас отдельным жильём — моя бабушка переехала к сестре в деревню, а нам с мужем отдала свою хрущёвку.
За год вдоволь назанимавшись любовью, мы вдруг поняли, что кроме постели нас ничто не связывает. Решили разбегаться, и тут ещё одно открытие: я оказалась беременна. Гинеколог просветил меня насчёт последствий после первого аборта, и беременность я, конечно, прерывать не стала.
Сергей, узнав о своём будущем отцовстве, благородно решил остаться со мной. А я наивно понадеялась, что ребёнок если не сцементирует, то хотя бы спасёт наш брак. Как бы не так. В постоянных ссорах мы протянули ещё три года и развелись.
Мои родители работали и помогали мне исключительно материально. Бывший муж тоже регулярно переводил деньги (алименты плюс финансовая «гуманитарка» от свекрови). Так что мы с Лерочкой (так звали дочку) не голодали. И обновки покупали, и на море отдыхать ездили. Институт я не бросила — перевелась на заочное отделение. После окончания учёбы нашла неплохую работу, так что особых денежных затруднений наша крошечная семья никогда не испытывала. А вот физически и психологически растить ребёнка в одиночку было очень тяжело. Но я по клялась себе, что Лера будет счастливой. Поэтому, как ни пафосно это звучит, свою жизнь посвятила дочке.
Периодически у меня случались короткие романы, но свидания всегда проходили либо на территории ухажёра, либо на нейтральной — к себе в дом мужиков я не приводила. Как правило, эти романы постепенно сходили на нет, но дважды я сама инициировала разрыв, когда чувствовала, что... влюбляюсь. Мне казалось, влюбившись в мужчину, я предам дочку, ведь вся моя нежность, забота и свободное время должны принадлежать только ей. Понятно, что при такой установке не могло быть и речи о том, чтобы выйти замуж второй раз.
Лера росла счастливым ребёнком и выросла в красивую, а главное, умную девушку. Во всяком случае моих ошибок юности не повторила и в ЗАГС в восемнадцать лет не побежала. К выбору избранника Лера отнеслась обдуманно и зрело, замуж вышла только в двадцать четыре, но предупредила, что сначала собирается строить карьеру, а потом уж рожать.
И осталась я совсем одна. У дочки своя жизнь — переехала с мужем в столицу. Внуков в ближайшие пять-шесть лет, похоже, не дождусь. Близких друзей нет, любимого мужчины тоже. Правда, есть работа. Она даёт неплохой заработок, но... не греет. Во всяком случае от одиночества, увы, не спасает. Ещё это проклятое зеркало с каждым днём все больше гадостей «говорит» ...
Я почувствовала, как к глазам подступили слезы. Были бы в аптечке антидепрессанты, приняла бы точно. Ладно, будем повышать упавший уровень эндорфинов проверенными народными методами.
Быстро одевшись, побежала в магазин за полукилограммовым ведёрком мороженого (все равно скоро придётся дряблую шею под водолазку прятать, а за высокой горловиной можно будет и второй подбородок замаскировать).
...Переложив из холодильника в корзину упаковку шоколадного пломбира, свернула к кассе, но вспомнила, что закончилось средство для мытья посуды. А ещё надо бы купить сыр, йогурт, овсянку и баночку кофе. Поэтому я ещё минут десять бродила по супермаркету.
Расплатившись за покупки, направилась к выходу, но, когда проходила через турникет, тот запищал на весь торговый зал. Ко мне тут же подлетели трое гориллоподобных охранников.
Один, с бритой наголо головой, вырвал у меня пакет с продуктами и сумку, а двое других схватили за руки.
— Женщина, пройдёмте на досмотр, — сказал лысый и зашагал к неприметной двери с надписью «Служебный вход». Его коллеги потащили меня в том же направлении.
— Никуда я не пойду! Не имеете права! Это ошибка, — забормотала, отчаянно пытаясь вырваться из цепких лапищ горилл. Вокруг нас стала собираться толпа зевак.
— Такая расфуфыренная, а воровка, — покачала головой какая-то старуха, видно, из тех, которым до всего есть дело.
Лысый, увидев, что я не желаю идти на досмотр, вернулся и прошипел с угрозой: — Хочешь неприятностей? Быстро пошла с нами, а то сейчас полицию вызову! Я точно знала, что заплатила за все свои покупки, поэтому продолжала упираться:
— Вызывайте!
Охранники переглянулись — похоже, на такую мою реакцию они не рассчитывали. Но их растерянность длилась недолго.
— Звони нашим из седьмого участка. Скажи Толяну, чтобы срочно приезжали, — приказал лысый одному из коллег.
— Что значит «нашим»? — насторожилась я. — Не хочу я никаких ваших! Я сейчас сама в полицию позвоню!
Достав из кармана мобильный, попыталась набрать номер стражей порядка, но не успела, потому что один из охранников грубо вырвал у меня трубку.
— Отдайте сейчас же! — сорвалась я на крик, и тут у меня за спиной раздался властный мужской голос:
— Что здесь происходит?
— А вам больше всех надо? — рявкнул лысый. — Купили, чего хотели, ну и идите своей дорогой! Не мешайте работать!
Однако любопытный покупатель остался стоять на месте.
— Я ещё раз спрашиваю: что здесь происходит? Мне может кто-то внятно пояснить? — сказал он и по очереди показал охранникам, а заодно и мне, удостоверение подполковника органов правопорядка.
Гориллы стушевались, но пускаться в объяснения не стали. А я рассказала обо всем: про то, как меня силой тащили на досмотр в служебное помещение, про угрозы, про «нашего» Толяна из седьмого отделения и отобранный мобильный.
— Телефон девушке немедленно вернуть! — скомандовал подполковник.
И неизвестно, чему я в тот момент больше обрадовалась: неожиданному заступничеству, возвращённому смартфону или тому, что меня назвали девушкой.
— Будьте добры, пройдите ещё раз через турникет, — попросил мой спаситель. Я прошла. Сигнализация молчала.
— Где ваши покупки? — спросил он.
Лысый нехотя поставил на стол мою сумку и пакет с продуктами. Я положила рядом кассовый чек.
— Сверяйте, — приказал подполковник гориллам. В пакете ничего лишнего не оказалось.
— Откройте, пожалуйста, сумку, — этот приказ адресовался уже мне. Я кивнула, открыла и...
— Этого не может быть! — испуганно ахнула, увидев банку красной икры. — Я этого не брала! Зачем мне? У меня на неё аллергия. Я не воровка!!!
Подполковник несколько мгновений пристально вглядывался в моё огорошенное лицо, затем кивнул:
— Я хочу посмотреть записи с видеокамер торгового зала.
— Они... не работают, — пробормотала одна из горилл.
— Что, все? — насмешливо хмыкнул мой заступник. — Ладно, сейчас пришлю специалистов. И если выяснится, что запись была стёрта после... — Он взглянул на часы: — после 21.42, вас всех ждут очень большие неприятности.
— Пусть гражданка вернёт икру и уходит, — предложил компромисс один из охранников.
— Как это пусть отдаст и уходит? — возразил подполковник. — Вы утверждаете, что она была украдена! Значит, забираю икру на экспертизу. — Он носовым платком извлёк из моей сумки злополучную банку, аккуратно положил её в пакет. — Где расписаться за изъятие улики?
— В к-к-каком смысле улики? — заикаясь, спросил лысый.
— В прямом. Пусть криминалисты проверят, есть ли на банке «пальчики» этой гражданки. А если не её, то чьи...
Тут прибежал пунцовый от волнения управляющий и затараторил:
— Мне мерчандайзеры сказали, что у нас произошёл досадный инцидент...
— Не инцидент, а правонарушение, — поправил его подполковник. — Осталось выяснить, кто преступник. Ваши сотрудники сказали, что в зале не ведётся видеосъёмка...
— Как это не ведётся? — возмутился управляющий. — Обязательно ведётся. Все камеры работают. Желаете посмотреть?
На одной из записей мы увидели, как я наклоняюсь, чтобы взять с полки йогурт, а в этот момент лысый охранник что-то кладёт мне в сумку. Что именно, не было видно, но и так понятно.
— Этот охранник сегодня же будет уволен! — пообещал управляющий.
— И его подельники тоже, — добавил подполковник.
— Обязательно, — управляющий вытер мокрый лоб, повернулся ко мне. — Руководство супермаркета приносит вам глубочайшие извинения. Разумеется, мы компенсируем моральный ущерб. А в качестве компенсации примите...
— Можно я пойду? А то у меня мороженое, наверное, совсем уже растаяло, — пробормотала я и галопом понеслась к выходу.
Оказавшись на улице, резко затормозила. Как нехорошо получилось — ушла, даже не поблагодарив человека. И тут мой спаситель появился на крыльце, завертев головой. Увидев меня, удовлетворённо кивнул и сбежал по ступенькам:
— Хорошо, что вы меня дождались. Сейчас отвезу вас домой.
— Не надо... — промямлила я.
— Надо. А то ещё в какую-нибудь историю вляпаетесь! — Подхватив мой пакет с продуктами, он решительно зашагал к магазинной парковке.
— Спасибо вам огромное, товарищ подполковник, — забормотала я, семеня рядом. — Если бы не вы...
— Можно просто Максим.
— Спасибо Вам, Максим!
— Пожалуйста Вам... — Он сделал паузу, и я поняла, что должна представиться:
— Евдокия.
— Редкое имя. Как вас муж называет?
— У меня нет мужа.
— А друзья?
— Друзей нет. На работе зовут Евой.
— Я буду называть тебя Дуней, — огорошил меня подполковник. После чего забросил пакеты в багажник и распахнул дверцу машины. — Ну что, поехали?
Спустя три месяца однажды ночью, рисуя пальцем на груди любимого восьмёрки, а может, знак бесконечности, я спросила:
— Скажи, почему ты со мной?
— А ты со мной почему?
— Так нечестно, я первая спросила.
— А я по званию старше.
— Я с тобой, потому что ты — отважный рыцарь, спасший меня от злого трёхголового дракона.
Макс привлёк меня к себе, потянулся своими губами к моим. Я вскочила с кровати:
— Дуняш, ты куда?
— В ванную...
На ужин у нас были котлеты с чесноком, поэтому перед поцелуем я решила ещё раз почистить зубы. Выдавила пасту, улыбнулась отражению:
«Свет мой, зеркальце, скажи...»
— «Выглядишь отлично, — доложило зеркало. — Помолодела. И глазки блестят!»
Я показала ему розовый язык и вернулась в спальню. Юркнула под одеяло.
— Ты моя самая родная, самая нежная, — жарко задышал Макс мне в ухо.
«Я на свете всех милее...» — успела подумать, прежде чем нырнуть в затяжной, как прыжок с парашютом, поцелуй.