Такой боли, как сейчас, он ещё не испытывал никогда. Боль пронизывала всё тело от ушей до хвоста, темнело в глазах, хотелось спрятаться куда-нибудь, забиться в укромный уголок и там отлежаться. Но Серый держит крепко, не убежишь. Да и где тут спрячешься? Неприятное место.
Всё вокруг белое и пахнет чем-то отвратительным. Запах незнакомый, но он ему очень не нравился. Там, где они недавно были, тоже пахло противно. Белая женщина ловко взяла его, положила на стол и принялась ощупывать живот, как раз в том месте, где под передней лапой поселилась терзающая тело боль. Затем стала что-то говорить Серому, и у него сразу испортилось настроение. Уж что-что, а настроение Серого он всегда чувствовал. А здесь, куда они потом пришли, волны и флюиды тревоги, боли, тоски, какой-то оторопи просто витали в воздухе.
В длинном коридоре на стульях сидели ещё трое с кошками в переносках. Он в такой же ездит с Серым в Большой Дом. Серый называет его дачей. А для него – это просто Большой Дом, где жить одно удовольствие и ходить можно, куда угодно. Там всегда тепло, светит солнце, вокруг кипит жизнь, можно поохотиться, поймать добычу и принести её Серому. В знак уважения и признательности. Серый всегда хвалит и радуется. Хотя он никогда её не съедает сразу. Наверное, припрятывает в большом гудящем ящике, где хранится и его еда, чтобы съесть после. Ещё там, за границами Дома, обитают самки, прекрасные кошки, с которыми у него постоянно возникают романы. Сколько же их было за долгую его жизнь…
А в Малом Доме, куда они перебираются с наступлением холодов, развернуться негде и делать абсолютно нечего. Ну, разве что следить за Серым, чтобы у него не болела спина и ноги, вовремя оказывать помощь. Где болит у Серого, он всегда чувствует. Надо лишь лечь на больное место и помассировать лапами.
Мимо на колымаге провезли большого чёрного пса с перевязанными лапами и головой. И, странное дело, ни один волосок у него не поднялся, ни один мускул не дрогнул. Раньше при встече с таким вот уродом была бы мгновенная реакция и готовность вцепиться когтями в мерзкую морду. Да и псина, извечный враг, тоже смотрел отстранённо и равнодушно, не проявлял агрессии, а затем вообще вздохнул и закрыл глаза.
Рядом семенил толстый дядька. Он наклонялся, припадал к псу, что-то шепча ему в ухо. Затем колымагу закатили в одну из дверей, дядька остался и бегал туда-сюда по коридору, заламывая руки. Из двери напротив вышла женщина, тоже вся в белом, подошла и ткнула чем-то острым в заднюю лапу. Вскоре боль стала затихать, его куда-то понесли, перед глазами всё плыло и качалось. Последнее, что он увидел, было горестное лицо сидевшего на стуле Серого. Затем случился провал, он, как будто, заснул, хотя при этом извне пробивались некие звуки и запахи, что-то звякало, шуршало, кто-то бубнил и трогал его, но самое главное – боль исчезла, словно испарилась.
Сергей Сергеевич сидел в коридоре ветлечебницы, осмысливая случившееся. Полчаса назад, терапевт, осмотрев Черномырдина, вынесла приговор:
- Слишком поздно. Я могу, конечно, направить вас к хирургам, но с такой опухолью шансов почти никаких нет. Да и возраст у него почтенный. Восемнадцать лет, если примерить к нам, это далеко за девяносто.
К хирургу он направление всё-таки взял, решив, что если есть хоть один, пусть ничтожно малый шанс, то его не следует упускать. И теперь, когда любимца забрали в операционную, он испытывал тоску и отчаяние, прокручивая разные эпизоды их совместной жизни. Появился этот котёнок в злосчастном последнем сентябре уходящего века, когда произошла серия взрывов жилых домов в Буйнакске, Волгодонске и Москве на улице Гурьянова, недалеко от их с Соней дома.
Жена находилась тогда еще на даче. Он прибыл туда поздно ночью и, уже подъезжая к своему участку, едва успел затормозить: из придорожных кустов прямо под колёса выкатился серый комочек. Котёнок был весь мокрый и дрожал от холода. Соня лишь покачала головой, обнаружив мужа в прихожей с полотенцем в руках. Он тщательно и бережно сушил серенького котёнка. Освоился усатый быстро. Спустя пару недель он уже носился по дому, запрыгивал на стол, шкафы и шторы.
Однажды, прыгнув со шкафа и промахнувшись, разбил вазу. Соня, выудив спрятавшегося за диваном «злодея», и глядя в его бесхитростную мордочку с прищуренными, как у китайца глазами, процитировала одно из многочисленных знаменитых высказываний Виктора Степановича Черномырдина, которые она тщательно коллекционировала:
- Черномырдину пришить ничего невозможно. Кто мне чего подскажет, тому и сделаю.
Соня вообще любила цитировать. Она вся просто искрилась цитатами. Так кот стал Черномырдиным. Характер у него был заковыристый. Этакий винегрет из благородства, чувства собственного достоинства, хитрости, нахальства, вороватости, бесстрашия и безграничной любви к хозяину дома. Хотя Сергей Сергеевич подозревал, что кот временами считает себя не то чтобы главным в их семье, но почти равным с ним.
В Соне он, очевидно, видел «обслуживающий персонал» и снисходил к ней, как бы позволяя себя кормить, вычёсывать, убирать за ним и прочее. А вот сажать в переноску, одевать ошейник от клещей, вынимать тех, кто, несмотря на защиту, присосался, мыть в ванной после переезда с дачи на квартиру, давать выпить лекарство от глистов разрешал только ему. Кот очень любил, когда его расчёсывали массажной щёткой или просто пальцами. Он забирался к жене в кровать и стучал лапой по руке, требуя процедуры. Соня Черномырдина обожала и боготворила. Как-то она призналась:
- Послушай, Серенький, ты просто необыкновенный человечище. Если бы ты не нашёл этого бармалея, думаю, наше счастье было бы не полным. Это просто чудо, что у нас есть такое бесподобное усатое-хвостатое создание!
Подрастая, котофей становился полновластным хозяином деревни, подмяв других конкурентов. Ходок был ещё тот. Любвеобильности у него хватало на пятерых. Иногда пропадал на неделю и больше. Возвращался худой, грязный, честно и невозмутимо смотрел в глаза, как бы говоря: «Такие вот дела, старик, ну, ты же понимаешь… Извини, конечно, за причинённое беспокойство».
Тёрся об ногу, затем наваливался на еду и шёл отсыпаться. Бог ты мой, сколько же он оставил потомства в окрестностях их дачи… Охотник был редкостный, хотя и принято считать котов ленивыми и к этому делу неспособными. Ловил всё, что двигалось: мышей, кротов, птичек, ящериц и лягушек. Всё добытое нёс в дом, демонстрируя, что он никакой не дармоед, а вносит и свою долю в общий котёл.
Однажды исхитрился сцапать дрозда, вдоволь насмотревшись на их с Соней неуклюжие и безуспешные попытки защитить урожай земляники, черешни и прочих ягод от этих наглых, прожорливых, беспардонных, но суперосторожных ворюг. Надо сказать, в тот сезон грабители свой пыл поумерили. В квартире вёл себя безупречно. Свой индивидуальный туалет не признавал, пользовался, как все, унитазом. Спал в одних и тех же местах. Днём на подоконнике, между цветами, свесив зачем-то лапу на батарею. Ночью на кровати в ногах.
Правда, иногда Сергей Сергеевич просыпался среди ночи от того, что Черномырдин тщательно и деловито вылизывал ему волосы на голове и бороду. Питался кот строго по режиму два раза в день, в одно и то же время. Утром забирался на морозильник и сидя там, наблюдал за снующей туда-сюда по кухне Соней. Ровно в девять, если она задерживалась и не накладывала в миску еду, начинал о себе напоминать. Сначала негромко мяукал, затем цапал проходившую мимо жену лапой.
Продолжение следует...
Автор: Блинклин
Источник: https://litclubbs.ru/articles/47733-seryi-i-chernomyrdin-1.html
Содержание:
Понравилось? У вас есть возможность поддержать клуб. Подписывайтесь, ставьте лайк и комментируйте!
Публикуйте свое творчество на сайте Бумажного слона. Самые лучшие публикации попадают на этот канал.
Читайте также: