Я выросла в Средней Азии, в очень древнем и красивом городе. Однако, сейчас я хотела бы поведать о другом.
Мама постоянно тревожилась и волновалась, что мы, её дети, не узнаем и не полюбим Россию, поэтому и отвозила нас каждое лето к родственникам. В далёкую деревню на Урал. Так что, благодаря маме, Россия всегда была с нами, где бы мы не находились.
С окончанием учебного года у школьников начинались летние каникулы и в последние дни мая, вокзалы начинали оживать. Все устремлялись в поездки по разным городам и весям нашей необъятной страны. Тогда, когда ещё не наступило календарное лето, а в Узбекистане уже начиналась изнуряющая жара.
В те года, наши поездки превращались в целое путешествие, с неумолкающими вокзалами и изнуряющими пересадками с дорожной суматохой. В Ташкенте, мы сидели целый день в томительном ожидании нашего поезда. Большой столичный вокзал, жил своей особенной своеобразной жизнью, какой-то мельтешащей суетой, связанной с бесконечными приездами и отъездами.
В его жизнь входили люди, появляясь и исчезая, не оставляя и следа. Он, словно котёл, клокотал и бурлил своё варево из торопливых и вечно спешащих куда-то пассажиров всех мастей: из горожан, занесённых сюда по какой-то своей случайной надобности, из промышляющих, в многолюдной и многоголосой толпе, ловких мошенников и снующих повсюду мелких торговцев всякой всячиной. Торгаши проворно скользили между чемоданами и мешками с баулами, с восточной назойливостью предлагая незатейливый товар.
По вечерам вокруг привокзальной площади зажигались фонари и звёздное небо отражалось в воде у фонтана со множеством сверкающих круглых лун. Непременным атрибутом вокзалов, был цыганский табор, что свободно и вольготно располагался со всем своим скарбом: расстилая прямо на земле разноцветные ковры, одеяла и подушки разнообразных мастей. Они ели, спали, громко говорили и щедро раздавали затрещины своим юрким, неугомонным цыганятам. В общем, начинали жить своей полноценной цыганской жизнью, невзирая на наличие людей вокруг.
Наконец, объявляли и наш поезд. Торопясь сесть на него, надо было умудриться загрузить в целости и сохранности весь свой многочисленняй багаж с гостинцами, не дав обворовать себя и не потеряв в вокзальной суматохе ребёнка. Поезд трогался и медленно начинал набирать свой ход, тогда можно было уже вздохнуть свободнее. Впереди предстояло двое суток длинного и увлекательного пути.
Подступая к нашему вокзалу в Сорочинске, это небольшой провинциальный городок на Южном Урале, проводницы открывали дверь настежь. В те года это не запрещалось делать. Мы с сестрой, стоя в тамбуре, втягивали ноздрями свежий, живительный воздух, восторженно переглядывались и в унисон восклицали:
— Россией пахнет!
Держась за поручни, я издалека пыталась разглядеть очертания водонапорной башенки из красного кирпича, стоявшей рядом с нашим, тогда ещё деревянным вокзалом. Порывистый ветер бил прямо в лицо, трепал волосы и подол платья.
Вообще, это слово «Россия» и всё, что с ней связано, было неразрывно в моей жизни с самого рождения. Даже дождь в моём городе, напоминал о ней. Подставляя ладони под крупные капли дождя, я радостно кричала,
— Как будто мы в России!
Частенько мама усаживалась за швейную машинку и шила нам непритязательные платьица. Мы с сестрой в нетерпеливом ожидании обновок садились рядом, внимательно наблюдая, как она вначале снимала с нас мерки заставляя вытянуться по швам вечно вертевшихся дочерей, затем отмечала кусочком мыла насечки на ткани и огромными портновскими ножницами бесстрашно резала ткань. Сделав выкройки, садилась строчить на швейной машинке, кою совершенно неожиданно и мистическим образом выиграла в Спортлото. Ей приснились цифры и к утру она явственно вспомнив свой сон, аккуратно зачеркнула крестиком приснившиеся цифры на лотерейном билете. Выигрыш оказался её давней мечтой – вожделенной швейной машинкой. Самостоятельно освоив её, мама теперь с упоением нашивала модные наряды себе и двум своим дочерям. Мы с Эльзой ёрзая от нетерпения ждали, когда она закончив шитьё приступит к долгожданной примерке. Развлекая себя, раскачивались в такт равномерным стукам,
— Это мы в поезде сейчас, мы едем в Россию.
На вокзале нас встречали родственники и мы, соскучившиеся за год по ним, после объятий и поцелуев, садились в автобус, направляющийся в деревню.
Дорога проходила по гребню холма, а на самой кромке склона, что огибала широкая река в форме лошадиной подковы, находилась и наша деревня. Моё маленькое сердце гулко билось в груди от открывающегося великолепия перед глазами и я захлёбываясь словами проникновенным шёпотом говорила маме,
— Мне хочется плакать от такой красоты.
В ясный и солнечный день, лёжа в мягкой траве, я вдыхала всей грудью летние ароматы. Наблюдала за бабочками порхающими над цветами, за серебристой стрекозой зависающей над зелёной гладью воды и снующими повсюду в бесконечных хлопотах многочисленными муравьями. Воздух был наполнен ароматами луговых трав, жужжанием, гудением и стрекотанием всевозможных насекомых, перемежаясь со звонким щебетанием птиц.
Лёгкий ветерок касался моей кожи, когда я собирала целые охапки цветов и меня охватывала беспричинная тихая радость. Я ощущала пульсирующее биение самой жизни и глубинное, идущее из самого нутра природное понимание, что это моя земля.
И эта была, по-настоящему, моя земля. На которой жили и умирали целые поколения моего рода, моих предков, моих дедов и прадедов. Наверное они также любовались багряными, во всё небо закатами и белыми облаками, отражающимися на поверхности реки. Этими деревьями, опускающими к воде свои тяжёлые ветви и бесконечной, вечно колышущейся степью, пахнущей горькой полынью... Это была моя земля. Моя Россия.
