Часто люди приходят к Богу уже в возрасте, после многих испытаний и скорбей, Анастасия же, ловко пропалывающая морковку, пришла к Богу еще совсем маленькой. По сугубым молитвам своей бабушки.
Ведь чем ближе человек был к Богу, тем сильнее слышны и принимаемы молитвы в Вечности.
"Жила с ней, бабушкой Феней, в одной комнате. Она каждый день, хоть и старенькая уже была, читала Евангелие и Псалтырь каждый день. Вся наша комната была постоянно наполнена словом Божьим. Даже воздух в ней был пропитан благодатью. Постилась оана всегда по Церковным канонам.
Бабушка Феня прожила тяжелую жизнь. Молилась, трудилась и Господь хоть и много забирал, но и давал все необходимое.
В школе проучилась бабушка всего 2 дня, когда нагрянула Первая мировая. Отца ее убило в гражданской войне, а жила она с матерью и еще с 2 братьями и сестрой. все они выросли трудолюбивыми и то, что отец построил, нажил, не разрушили, а своими трудами, наоборот, преумножили.
Но потом все-равно время раскулачивания их них забрали всё. Ни родного дома, ни коровы-единственной кормилицы, оставили без всего вообще.
Так они переехали на Урал, сестра устроилась там на металлургический заводе, а два брата в Великую Отечественную войну потом не вернулись.
Дожила прабабушка до 99 лет у старшей незамужней девицы, дочери, она вышивала до старости без очков и умерла, когда мне исполнилось всего месяц.
И хоть мои родители были не верующими, но верить мне и моей бабушки не запрещали.
Бабушка Феня даже однажды велела ей собрать всех некрещеных внуков. К нам пришёл батюшка и всех окрестил на дому. Батюшку звали Александр Передернин. Он был в желтой, как сейчас помню, блестящей ризе и, как мне запомнилось, весь светящийся.
После этого нас с братом каждое воскресение водили на в храм, и хоть родители были не воцерковленные - не препятствовали.
Я всегда верила в Бога, но однажды, неверующая подруга сказала, что Бога нет и я поверила. Ее слова, как отрава вползли в мою душу. С того времени я решила больше не молиться Богу. Но тут же к вечеру что-то потеряла, стала по привычке на колени и стала просить Бога помочь мне. Я поймала себя на мысли, что молюсь и поняла окончательно, что не верить в Бога я не смогу.
Мне всегда встречались очень хорошие люди. И в основном, люди верующие, протоиереи, матушки, и другие священослужители.
Мой духовник игумен Савватий (Рудаков) как-то рассказал, как ему делали постриг. Ему сказали, что будет не один, а с другими послушниками. Но потом выяснилось что будут постригать его только одного.
Но ему все-равно было за честь принимать постриг на Белой горе в 1992 году. Он знал, что братия до революции приняла в этом монастыре мученическую кончину. Более 40 монахов расстреляли, а настоятеля бросили в Каму.
Постриг мой долго задерживался, то отец Варлаам все никак не возвращался, то задержки с машиной какие то были так что постригали меня уже почему-то ближе к полуночи.
Выбрали три имени: святитель Пермский Питирим, Арсений Великий и Савватий Соловецкий. Написали эти имена на трех записках и положили их в коробку из-под клобука. Помолились. Когда он опускал руку в коробку, услышал внутренний голос: “Савватием будешь”. И действительно достал записку с именем Савватия.
Во время пострига нужно обязательно ползти. В этот момент монашеская братия покрывает тебя мантиями. Но в возрождающемся монастыре никакой монашеской братии пока не было, и я полз крестом один, как мне тогда казалось, очень долго... И когда дополз к ногам игумена Варлаама в одной тонкой постригальной сорочке, холода не чувствовал.
Как он потом вспоминал, пели при постриге на клиросе всего несколько человек, а он слышал, как будто поет мощный монашеский хор мужских голосов. Ему казалось, что словно пела вся белогорская братия, когда-то замученная и расстрелянная. Он всей душой и сердцем ощущал их, чувствовал родство с ними, от этого душа аж замирала. Будущий монах даже украдкой смотрел по обе стороны силясь даже увидеть ту самую незримую братию. И это, как он рассказывает, было для него каким-то чудом и утешением.
Потом, когда я уже стала чуть старше, одна монахиня звала меня в свою обитель, и хоть я там трудилась на послушаниях, но сердце почему-то в то место не лежало. И мои мысли почему-то всегда устремляясь в монастырь, но в другой.
Светская жизнь меня не привлекала, но я еще не знала какое окончательное решение принять, какой был Божий промысел обо мне.
Тогда я стала просить Господа, чтобы Он устроил мою жизнь по Своей воле. И после горячей усердной молитвы как-то внутренне в душе почувствовала ответ, что надо идти в монастырь, тем более,что мне там всегда так нравилось. И я поняла, что это мое призвание и окончательное решение.
Мне предложили поехать в Ново-Тихвинский монастырь города Екатеринбурга, но мне хотелось, если идти в монастырь, но только в Верхне Чусовские Городки, не в город, а в Казанскую Трифонову пустынь.
Я туда стала ездить с третьего курса, и даже попросили духовника остаться там сразу и навсегда. Но он сказал мне, что надо поступать так, как благословят родители. Они же попросили меня доучится до конца в институте. Так я вернулось в Тагил. А потом мне игуменья Кирилла подарили уже на 5 курсе книгу с письмами схиигумена Саввы (Остапенко), я читала ее и однажды сильно затосковала по монастырю, а потом, вдруг, открыла книгу и прочитала такие строки:
"Потерпи, осталось два месяца. Я даже знаю, как тебя зовут – Настенька». Такой чудесный совет подбодрил мой дух.
Я закончила учебу в 2001 году и сразу приехала в монастырь.
Иногда нас, монахинь, паломники спрашивают: «А бывают ли у нас какие-то чудеса за время жизни в монастыре?». Но мне почему-то кажется, что здесь, в монастыре чудеса происходят здесь происходит каждый день, но не открыто, ярко, а тихо, в глубине человеческого сердца.
Душевный мир, радость, любовь – разве это не чудо?! Чудо – откровение помыслов духовному отцу. Батюшка ведь – это особый проводник Божией благодати, как дара, бесценного, вечного. Даже дома и воздух пропитываются благодатью, если человек молится и живет жизнью Христа".
