Океаном бредят корабли
Там на самом на краю земли
Многое содержимое жизни течет исключительно в сфере психического, не осуществляясь никогда.
Особенно много этого касательно отношений, начиная с самого факта их наличия и того, какие они.
Люди мечтают, люди фантазируют. О самом разном, чего не имеют. Для кого-то грань между мечтой и реальностью остается очевидной, для кого-то она незаметно стирается, перерастая в сон наяву.
Мечты, потерявшие связь с реальностью, мы называем грёзами. Некоторые люди привыкают грезить больше, чем жить. Вам и не снилось – тому, кто там не был – каков он, мир грёз. Для нас это просто пограничное состояние, предстоящее бреду.
В 41 году моей бабушке было 22 года. Она только-только вышла замуж за классного парня. Она хорошо танцевала, он был душой компании, они явно были настроены прожить сильную жизнь – молодые, горячие, влюбленные.
Только вот к этому моменту он уже был летчиком, не мыслил себя без неба.
Он погиб далеко не сразу, лишь в 43. Совершил много геройских вылетов, имел награды. Их ребенку, моей маме, тогда еще не исполнилось двух.
Свою бабушку я знала как человека с искореженной психикой. Некоторые ее проявления сильно выходили за рамки.
Она никогда не рассказывала о своей молодости, о своей любви, о том, каким был ее эмоциональный опыт. О деде говорила редко и то, если приходилось, первой никогда не начинала. Говорила формально, не углубляясь, как о чужом.
Но была у нее одна особенность, смысл которой я смогла осознать, став очень взрослой. До этого одно с другим у меня не срасталось.
Свою жизнь бабушка провела на диване. Она рано вышла на пенсию, дожила до 92 лет, и все, что она делала – готовила себе еду и поедала ее перед телевизором.
Она смотрела мелодрамы. Фильмы про любовь. Она называла их «жизненными».
– Хороший фильм, жизненный, – так она говорила, если ей нравилось.
Сейчас, когда ее давно уже нет, начинает проступать что-то, чего раньше было не увидеть.
Сейчас я начинаю видеть, как в этих мелодрамах она проживала себя.
Сквозь разные декорации и сюжеты они с дедом кружатся там, на танцполах советских ДК.
И больше ей ничего было не надо. Ничто из того, что могла бы предоставить ей жизнь, не заинтересовало ее сильнее, чем хранить верность любви. За 92 года ничего сильнее она не нашла. Только подумайте об этом.
Какие чувства это вызывает? Мне кажется, палитра может быть самой объемной, от скорби до восхищения.
Перед таким выбором ничего не сделать и нечего сказать. Можно лишь склониться и отойти.
Как бы она смогла жить, если бы мир грёз не открыл ей ласковые двери?
