9 июля — день рождения автора первых и очень популярных готических романов Анны Радклиф. Мы попросили нашего колумниста Энджи Эфенди рассказать читателям портала о том, кто такая Анна Радклиф и чем она знаменита.
Тайны. Как и героиню моего очерка, меня всегда привлекали тайны. Потому в жизни Анны Радклиф я прежде всего стала искать таинственные события. Да, в ее жизни есть тайна. И самым загадочным в ней является то, что никого эта тайна особо не заинтересовала. Женщина, чьи пять готических романов покорили множество стран, внезапно прекратила писать. Вернее, прекратила публиковаться, так как после ее смерти был опубликован еще один роман, который она писала в годы «молчания» — «Гастон де Блондевиль». Из-за этого внезапного молчания стали ходить слухи, что писательница не то умерла, не то сошла с ума. И именно развенчанию этих слухов довольно часто посвящают свои исследования литературоведы. Даже сам муж писательницы, знакомый со слухами, настаивал, что писательница была здорова и приводил в доказательство слова ее лечащего врача. Но никто не ответил на сам секрет: почему самая популярная высокооплачиваемая писательница конца восемнадцатого века вдруг перестала создавать свои шедевры, которые станут предметом восхищения, насмешки, вдохновения для множества писателей века девятнадцатого. Королева готической фантазии в какой-то момент словно сама превратилась в объект собственного воображения.
Домохозяйка, любящая ужасы
В конце девятнадцатого века Кристина Россетти предпримет попытку написать биографию Радклиф, но быстро откажется от идеи, так как сведений о писательнице очень мало.
Анна Радклиф родилась 9 июля 1764 года, и хотя она была дочерью галантерейщика, у ее родителей было немало родственников, представлявших цвет английского общества. В двадцать три года девушка вышла за журналиста Уильяма Радклифа, который работал в газете, прославляющей идеалы Французской революции и идей равенства. Детей у пары не было, и женщина вела ту жизнь, которую бы сейчас назвали «быт обеспеченной домохозяйки». И довольно скоро, в двадцатипятилетнем возрасте, она пишет роман «Замки Этлин и Данбейн» про два шотландских клана. Успех ее сочинений был столь велик, что полученные гонорары дали возможность паре вести безбедную жизнь. Через девять лет она опубликует свой последний (пятый) прижизненный роман — «Итальянец» и затем перестанет публиковаться до самой смерти в 1823 году.
Анна Радклиф - Итальянец, или Исповедальня кающихся, облаченных в черное
О том периоде сведения противоречивы: есть как свидетельства того, что пара уединилась, так и указания на то, что супруги вели светскую жизнь и совершали путешествия. Разумеется, прошел слух, что придуманные Радклиф ужасы ее саму свели с ума.
Такие ли уж ужасы?
Современные читатели зачастую знают Радклиф по злой пародии, которую написала на нее Джейн Остин — «Нортенгерское аббатство». Я далеко не поклонница Остин и конкретно этот роман мне не нравится потому, что в нём использован постоянно один и тот же элемент пародии — клише готического романа, но на самом деле ничего сверхъестественного не случается.
Понятно, почему у Остин книги Радклиф вызывали насмешку. В двадцатые годы девятнадцатого века мода на готические романы стала сходить на нет, и пусть готика проживет до наших дней, сочинений, ставших классическими, в ней будет сущий мизер. В девятнадцатом веке идеалом считались романы реалистичные, бытописания. В конце концов, сейчас существует точно такое же разделение между романами «интеллектуальными» и низким жанром — к примеру, детективами. Двухсот лет развития литературы пока не хватило людям, чтобы осознать, что «низкожанровые» книги как-то лучше отвечают особенностям человеческой психики, и потому изучение законов человеческого интереса может намного сильнее обогатить коллекцию человеческих знаний, чем любые интеллектуальные романы. Но не будем отвлекаться.
Джейн Остин - Нортенгерское аббатство
Мне не нравится пародия Остин тем, что ее высмеивание выстроено только на одном уровне восприятия — только пародия на эпизоды. Тогда как, если бы героиня ее романа на самом бы деле попыталась выяснить какую-то тайну, и эта тайна привела бы ее к реалистичному, логичному финалу с обязательным для Остин любовным интересом героев, эта пародия уже была бы развернутой. А так в «Нортенгерском аббатстве» нет литературоведческой работы, которая отличает хорошего пародиста, то есть просто копируются эпизоды, а не подвергается переработке сам художественный метод Радклиф. Готический романтический сюжет, вплетенный в реализм, реализует впоследствии еще одна нелюбительница книг Остин, а именно Шарлотта Бронте в романе «Джейн Эйр», тем самым взяв у Радклиф лучшее, а также лучшее у современного ей реалистического романа.
Шарлотта Бронте - Джейн Эйр
Так в чём же состоял упомянутый художественный метод Радклиф? Как-то я встретила упоминание, что хотя ее персонажи схематичны, зато у нее прекрасные описания природы. То есть, простите, мне надо поверить, что этими готическими романами зачитывалась несколько поколений молодежь по той причине, что жаждала почитать про элегические луга и темные леса? Давай начистоту, Радклиф была отнюдь не Пришвин или Бианки, описания природы у нее тоже довольно клишированы. Но у нее было то, чем любят пренебрегать и современные авторы — интерактивность и клиффхэнгеры.
Дело в том, что у Радклиф, как и у Остин (так что пародия явно не достигает цели), нет сверхъестественного, но есть элементы, которые читатель во время чтения может трактовать только мистически. В «Итальянце» постоянно появляется и не менее загадочно исчезает монах, предостерегающий героев об опасности. Героиня «Удольфских тайн» Эмили слышит по вечерам загадочную музыку, впоследствии, когда она переезжает со своими опекунами в зловещий замок, то заглядывает под черную вуаль, под которой хранится нечто такое, что заставляет ее потерять сознание, а человек, который согласился переночевать в комнатах с привидениями, исчезает наутро. Напоминаю: у всего есть рациональное немистическое объяснение. И это должно было разочаровывать, но на самом деле привлекало читателей.
Анна Радклиф - Удольфские тайны
Предупреждающие призраки, древние проклятья — дело, конечно, приятное, но совершенно банальное и быстро приедающееся. Радклиф бросала вызов читательскому интеллекту, постоянно заставляла искать рациональный ответ на оставленные ею загадки. Тайна под черной вуалью — это вообще один из самых знаменитых эпизодов из ее романов. И при том, что разгадка большинству наверняка показалась неинтересной. То, чего читатель не видел, благодаря писательским намекам, он домысливал сам. Множество лет спустя такой метод использует Стивен Кинг, так как принцип его успеха — реалистичная реакция на ужас вполне рациональных персонажей. Ни один демон, заключенный в клетку из букв, напечатанных на бумаге, не испугает нас так, как наше воображение, которое населит темноту близкими для нас кошмарами.
Наследие
Готический роман еще дважды даст яркие звезды — это «Франкенштейн» Мэри Шелли и «Дракула» Брэма Стокера. И традиции, заданные Радклиф, будут находить у обоих авторов.
Мэри Шелли - ФранкенштейнБрэм Стокер - Дракула (сборник)
Как видите, оба романа о новом виде монстров. Потому что старые-добрые привидения быстро стали приедаться. Привидение предупреждает об опасности? Было. Привидение убивает всех вокруг? Тем более было. Развитие кино дало толчок для переосмысления монстров. Но сколько из них пришли из готической литературы? Даже обожаемый мной сюжет про Призрака Оперы обрел большинство своих готических черт уже в двадцатом веке при очередных ретеллингах, тогда как роман Гастона Леру намного больше тяготел к приключенческому жанру, не создавая ощущения тайны, обязательного для готики. Анна Радклиф умела именно создавать ощущение секрета, что и заставляло ее читателей глотать страницу за страницей. Сама она в эссе «О сверхъестественном в поэзии» отделяла «террор» от «хоррора» и указывала, как заставить «раскрывать душу и заставлять ощущать высшее проявление жизни», иными словами, как пробуждать воображение читателя, который сам наполнит эмоциями строки автора.
В России было немало последователей Радклиф, которые выпускали свои сочинения под ее именем. За этой историей, а также за тем, как именно осуществлялись переводы этих романов, я отсылаю к труду Вадима Вацуро - «Готический роман в России» . Также немало российских писателей вдохновлялись книгами Радклиф. Федор Достоевский вспоминал, как замирал от восторга, когда в детстве ему читали ее сочинения и именно на ее счет относил свои мечты о путешествии по Италии. Несомненно, что оказала она влияние и на Н. М. Карамзина. Да, наш известный создатель «Истории государства Российского» и «Бедной Лизы» не брезговал вещицами в готическом жанре, вроде «Острова Борнгольм» и «Сиерры-Моррены», где довольно точно и не иронично воспроизводил штампы, которые только-только использовала Радклиф.
Николай Карамзин - Остров Борнгольм
Радклиф осталась неизвестной. При том, как была популярна в свое время и на какое громадное количество писателей оказала влияние, она не стала частью современной массовой культуры, ее психологические злодеи с героическими чертами не стали ни монстрами новых веков, ни героями романтических грез людей нашего времени. Ее пытались сделать частью постмодернистской традиции в те времена, когда слово «постмодернизм» не снилось людям даже в опиумных снах: в 1875 году она стала охотницей на вампиров в романе Поля Феваля «Город вампиров: невероятное приключение миссис Анны Радклиф» (La Ville Vampire: Adventure Incroyable de Madame Anne Radcliffe). Кто-нибудь вспомнил об этом романе в наше время победившего мэшапа и эклектики, когда каждый уважающий себя Авраам Линкольн должен обязательно сражаться с нечистью?
В каждой загадке обязано быть семя будущей разгадки. Вот какую формулу вывела эта Мари Кюри от литературы. Она легонько намекала читателю, где стоит искать разгадку, давая тому сочинить в воображении собственную историю, а потом давала совершенно неожиданную, практически разочаровывающую материалистическую отгадку. И эта игра завораживала. Нет, ее книги вовсе не являются хорошими, что с точки зрения того времени, что с нашего. Но стремясь очистить «высокое звание литературы» от наносных элементов масс-культуры, вместе с грязной водой выплеснули младенца. В книгах Радклиф случается вовсе не больше диких и загадочных событий, чем в романах ее подражателей, но ей удавалось давать информацию дозировано, постоянно поддерживать интерес читателя, вот и весь секрет.
И без тех намеков, которые она бы могла рассыпать, этот секрет показался не слишком интересным. Как и секрет ее внезапного ухода с литературной сцены. Я даже встретила версию, что своим молчанием она протестовала против других появившихся готических романов. Как по мне, если человек для того, чтобы что-то опротестовать, замолкает и хочет, чтобы люди получали информацию о смысле этого протеста из космоса, то такая версия не слишком отличается от версии с безумием. Но что бы с ней ни происходило, в загадке ее жизни не было намеков, которые бы и создали интерес, не было заложенного семени разгадки. Хотя, кто знает, может, ответы содержатся в ее романах, в ее стихах.
Она не стала частью современной масс-культуры, потому что так и не стала демонической фигурой, притягивающей внимание. При всём своем влиянии в конце восемнадцатого и в течение всего девятнадцатого века, в веках двадцатом-двадцать первом она превратилась в туманную фигуру фона, которую, по заветам ее романов, пытаются решить только с материалистических позиций. Хотя, кто знает, сколько мистический тайн она несла в себе.
Текст: Энджи Эфенди
