Сердце Марии бьется, как будто она первый раз пришла на свидание. Она, конечно, любила, вроде бы, Сашу. Однако не было у них свиданий, встреч. Высватала ее Матрена для своего сына.
София знала, куда направилась Маруся, но вмешиваться и наставлять ее не стала. Какое ее дело, она здесь чужая. Пусть сами в своей семье разбираются.
Мария вышла их ворот, прошла до переулка и свернула на зады, за огороды. Осень, это тебе не лето. В эту пору на улице редко кого встретишь. Однако, все равно надо поостеречься.
Прошмыгнув мимо огородов, она пошла в сторону фермы, где около старой березы стоит несколько стогов. Это самое укромное место. Молодежь сейчас гуляет в парке, у фермы им делать нечего.
Рановато пришла, так пришлось, а то бы свекровь почувствовала неладное. Встала, прислонившись к березе. Солнце уже садится, только краешек золотой виднеется, да лучи сияют в зарозовевших облаках. Красота!
Сердце Марии бьется, как будто она первый раз пришла на свидание. Она, конечно, любила, вроде бы, Сашу. Однако не было у них свиданий, встреч. Высватала ее Матрена для своего сына. Девка здоровая, работящая, без матери, отца росла. Не избалованная.
Да и кто бы больно пошел за сына сосланного «врага народа»? А эта пошла. Ей тоже не приходилось ждать в мужья купца хорошего. А Саша, он, красавец, под два метра ростом, непьющий опять же. Правда, табак смолит только так.
Марии даже почудилось, что потянуло дымком Сашиных папирос. Сердце больно сжалось, где он теперь, и зачем она здесь? Ведь узнает Сашенька, не простит. Так-то он ей верит, девушкой ему досталась. Зря ведь она сюда пришла. Ладно, это в последний раз.
Вдруг, как из-под земли у березы появился Андрес. Кепка надвинута до бровей, в зубах папироса, руки спрятаны в карман штанов. Достав папиросу изо рта, потушил ее о березу, поплевал на окурок, бросил на землю, притоптал.
- Не меня ли ждет эта хорошенькая девушка?
- Мария насмешливо улыбнулась, приподняла изогнутую бровь
- Старый ты больно для меня, дяденька. Иди, куда шел.
- Тут у вас говорят: «Старый конь борозды не портит». Я уже пришел. Эмин похвалялся, что ты такое умеешь творить! Может порадуешь разок старика, раз уж пришла.
- Ты забыл добавить: «Да мелко пашет». Не для тебя мой бутон, дяденька, для молодого, да красивого.
Встала сложив руки за спину и прислонившись к березе. Красивая. Солнце зашло, но еще совсем светло. Каждая черточка лица Марии выделяется на фоне белого ствола. Черные волосы крупными кудрями спускаются за плечи, глаза таинственно блестят, влажный рот, кажется, просит поцелуя, прелестный круглый подбородок с ямочкой по середине, гордо задран кверху.
Маруся не боится этого мужчину, не посмеет он рассказать про нее и Эмина. Не боится, что тронет, еще светло, да и ферма рядом. Она дразнит его, нарочно стоя перед ним, выпятив груди, согнув одно колено и постукивая ножкой по стволу березы, словно норовистая лошадка.
- Молодому ты надоела. Говорит, мол, выручай дядя Андрес, сходи сегодня за меня, мочи на нее никакой не хватает. Почему и не сходить, не удовлетворить, коли такая красотка без мужской ласки пропадает? Ну, иди сюда, иди, не набивай себе цену. Вижу, как сильно хочешь, горишь вся.
- Нет уж, дяденька! Пошутили и хватит. Пойду я.
Ох, не хотел Андрес этого. Собирался просто поговорить, чтобы не наводила парня на грех. Самому ему неудобно. Но как устоять против такой сладкой ягодки?
Маруся недолго сопротивлялась. Головой понимала, что неладно делает, но тело не слушалось ее. Оно на самом деле горело от нестерпимого желания. Никто и ничто не могло бы остановить ее сейчас.
Это было жестко, жестоко, длилось долго и мучительно. Мария пыталась оттолкнуть, выбраться, умоляла отпустить, в конце концов просто завыла от боли.
Евдокия, караулившая фермы, слышала, где-то за стогами баба воет, да не пошла посмотреть, кто. Мало ли сейчас горя. Видимо, кто-то оплакивает сына или мужа. Не надо мешать. Пусть.
Маруся вернулась домой ночью. Поскреблась в окошко. Двери открыла София
- Спит матушка, заходи тихонько. Чего вернулась, хотела до утра остаться.
- Завтра расскажу. Еще Матрену разбудим.
Утром Мария не вставала. Лежала, укутавшись по шею одеялом. Не знала она, не могла придумать, что сказать Матрене. Долго под одеялом не пролежишь, увидит, какая она истерзанная, допрашивать будет. Дождавшись, когда Матрена ушла доить корову кликнула Софию.
- Софьюшка, беда! Посмотри!
Она откинула одеяло. София ахнула.
- Это кто тебя так?
- Андрес ваш. Изгалялся, как хотел.
- Ты к нему что ли вчера побежала?
- Нет, к Эмину, а пришел этот.
- Силой взял или ты сама?
- Сначала сама, потом силой.
- Так не бывает, Маруся. Выходит, сама. Что матушке скажешь?
- Не знаю, придумай ты, придумай что-нибудь.
- По дороге в деревню, где живет твоя бабушка есть лог или лес какой.
- Да, лес есть, небольшой.
- Скажешь, что в лесу напал кто-то, темно было, не видела кто. Поняла?
- Он платье мне разорвал, подол и на груди немного.
- Я тебе зашью, когда Матрены дома не будет.
- Машинку где возьмешь?
- Она в чулане, в ящике. Думаю, когда станет голодно, обменяем на хлеб.
- Кто такое добро меняет. У нас швея одна на всю деревню, и та криворукая. Твоя машинка кормить нас станет. Ой, боюсь с матушкой разговаривать, может ты скажешь?
- Нет, расскажи сама. Я могу сказать что-нибудь не так.
Неизвестно, поверила Матрена невестке или нет, но с этого дня мало с ней разговаривала. А Мария стала чахнуть. Сначала сукровица какая-то была, после вроде зажило, но внизу живота образовался болезненный комок. В больницу не шла, стыдно.
К зиме Мария совсем слегла. Матрена не делала никаких усилий, чтобы лечить ее. Видела, что невестка угасает, а живот растет. София не знала, чем помочь, уговаривала вместе пойти в больницу, но Мария уже ничего не хотела.
Хоронили Марию в яркий солнечный день. Женщины, которые обмывали тело, сказали, беременна была Маруся. Жалели ее все, скончалась от тоски по мужу, а он и не знает, что у него мог родиться сын.
Продолжение читайте здесь Глава 9
