Вика тихо подошла, неслышно ступая по прохладному полу, и села на край кровати совсем рядом со спящим Андреем. Протянула руку и замерла, боясь спугнуть и развеять это наваждение, сон воспалённого сознания, которого здесь не должно было быть. Не материализуются в грешный мир её желания так просто. Не бывает так.
Но вот он. Дышит спокойно и глубоко, на чертах красивого лица жёлтые мазки уличного света, тени от сомкнутых ресниц. Губы, с которых так хочется сорвать украдкой поцелуй, разделить воздух на вдохе и выдохе. Вика убрала руку, так и не дотронувшись до его волос, как бы невыносимо того не хотелось.
Андрей глубоко вздохнул, и ресницы дрогнули, блеснули в полутьме открывшиеся глаза. Он будто бы почувствовал её присутствие и проснулся.
— Прости, не хотела тебя будить, — прошептала очень тихо она, будто он всё ещё спит.
Он резко поднялся и притянул её к себе за плечи, обхватил руками и прижал к груди.
— Я искал тебя весь день, — выдохнул он, — где ты была? Что случилось?
Виктория медленно подняла руки, будто боялась касанием обжечь его, но всё же решилась и обняла в ответ. И с каждой пульсирующей в груди секундой прижимала к себе всё сильней и сильней.
Никогда больше его не опустит.
— Я ездила к маме, — проговорила она и спрятала свою ложь вместе с лицом в его плечо. Лишь бы в темноте он не видел её.
Андрей провёл ладонями по её спине, ещё раз крепко сжал, но потом вдруг взял за плечи и слегка отодвинул от себя, чтобы увидеть её лицо.
— Не хочу неправды на этих губах, — и поцеловал их мягко и нежно, едва касаясь, но не давая больше произносить лживых слов.
Вика закрыла глаза, чтобы спрятать стыд. Она и врать ему не могла, и сказать правду тоже. Когда он сам отстранился и вгляделся в её черты в полумраке, Вика судорожно вздохнула. Предательски выскользнувшую слезинку он поймал большим пальцем руки, лежащей на её щеке.
— Тогда можно, я ничего не буду говорить? — дрогнувшим голосом прошептала она, мысленно готовясь к отказу, к вопросам, к упрёкам.
— Можно, — ответил он и снова поцеловал её. Глубже, нежней, словно соскучился после долгого, почти в вечность расставания.
Словно не дни разделяли их с последнего посещения больницы, а годы и расстояния, моря, отрезающие зелёный берег от сухого пустынного, где затерялся он в дыму пожаров и песчаных бурях. Будто каждое мгновение порознь превращалось в часы, дни, месяцы…
Вика поднялась с кровати и уселась к нему на колени, вжалась всем телом и обвила руками, запустила пальцы в его волосы, чтобы запутаться в нём навсегда. Насмерть застрять в одном единственном человеке, как птичка в сетях. Никогда не выбираться. Никогда не расставаться.
И мир вокруг пусть схлопывается в точку. Исчезает, выключается, выгорает до пустоты и пепла. Только он в её руках. Только Андрей.
Его близость делала с ней что-то необъяснимое, что-то неизлечимое и непоправимое. Не действовали никакие аргументы, никакие причины, доводы, объяснения и уговоры. Даже шантаж.
Ничто не могло изменить её к нему отношения, пока она в его объятьях. Он её наркотик, от которого нет противоядия, и чем ближе Андрей к ней физически, тем сильней реагирует её тело и разум, разрушаясь и теряя себя, как от воздействия температуры.
Так плавится пластик рядом с открытым огнём, так растворяется железо в доменной печи, в этом пламени, которое сейчас между ними. Внутри них.
И не огонь это желания и похоти, не жар вожделения. Нечто намного больше, страшней, как неконтролируемый лесной пожар на сильном ветру. Ревущий, пугающий, крадущий дыхание и разум.
Вика не могла оторвать себя от его губ, не могла отсоединить пальцы и ладони от его спины, плеч и шеи, будто они прижаты мощным магнитом. Словно стоит только оторваться, и он исчезнет из её рук. И страх потерять Андрея топил её сильней, чем холодные майские воды лесного озера, в которых она искала его.
— Что с тобой происходит? — спросил он, когда они уже лежали на кровати, но до сих пор сжимая друг друга в объятьях.
Вика не хотела поднимать голову с его груди, но он ждал ответа. Оставалась только глупая надежда затеряться в темноте и спрятаться от его беспокойного взгляда. Он хотел знать правду, которую Вика не могла произнести. Не могла выдавить из себя признание в слабости, быть может, даже трусости, по отношению к нему. В желании дрогнуть под натиском уговоров и угроз Ольги, под невыносимым давлением собственных страхов и кошмаров.
— Я боюсь потерять тебя, — ответила она тихо, не поворачиваясь. Он почувствует, что это не ложь по биению её сердца в прижатой к нему груди. Не важно, какие причины у этого страха, но она обещала не врать ему.
— Это из-за пожара? Потому что я чуть не погиб? — Андрей провёл рукой по её волосам, запустил пальцы между локонами, будто желая успокоить.
Не помогало.
— Да, — ответила Вика часть правды. Не ложь. Просто часть. Вторую же где основным стихийным бедствием был не огонь, а она сама, Вика вслух произнести не могла. То что он наугад предложил свою, вполне подходящую версию, было даже хорошо.
ДАЛЬШЕ