Что было раньше...
Дрожащие до одури руки еле донесли меня наверх. Кровать, где Ева ночами втихаря читала с фонариком под одеялом, и заваленный тетрадками письменный стол утонули в дыму.
— Ева!
Голова закружилась еще сильнее. Снова заорал петух, но я уже не различал, где — за окном или в моей голове.
— Ева! — произнес моими губами чей-то чужой голос.
В шкафу рухнула вешалка. Я распахнул раздваивающиеся перед глазами створки. Сестра сидела на полке, спрятав голову в подолах свисающих платьев, и сжимала в руках своего резинового кролика.
— Дура! Чего расселась?— я дернул Еву за руку, но она не поддалась.
— Я же говорила тебе, говорила! А ты… ты! Ненавижу!
Отец просил обращаться с Евой, как с любимым нашкодившим котенком, — ласково и с уговорами. Но теперь, когда наши жизни были в опасности, метод пряника стал бы тупо путевкой на тот свет. Из последних сил я сгреб брыкающиеся 25 килограммов из шкафа и подтащил к ступенькам. Но было уже поздно. Путь к выходу отрезала стена ядовитого дыма. Огонь — живой, самый настоящий — галопом поднимался по моим следам. Впервые с начала болезни мамы я захотел услышать ее крики. Знать, что она жива. Знать, что все хорошо и мы выберемся из этого кошмара. Но Ева визжала так, что заглушала даже мой внутренний голос.
Не помню, как дотащил ее до окна.
— Посмотри на меня! Слышишь? Сейчас я спущу тебя вниз.
— Сбросишь?
— Не бойся. Там по-любому уже толпа соседей, тебя поймают — дядя Миша или дядя Олег.
— Вань, а где мой зайчик?
— Я куплю тебе сто таких зайчиков.
— Нет!
— Всё!
Я затащил Еву на подоконник и посмотрел вниз. Но ни дяди Миши, ни дяди Олега, ни даже сердобольных бабок, вечно жалевших нашу сумасшедшую семью, там не было. Просто газон, который отец весь день безуспешно стриг старым секатором.
— Слушай внимательно. Согни колени и постарайся приземлиться ногами вперед, а еще…
— Не пойду, не пойду,— Ева уперлась стопами в оконную раму и зажала уши руками.— Ты чокнутый!
Еще никогда в жизни я не был так зол на сестру. Подхватив Еву за подмышки, я свесил ее ноги за окно.
— Всё будет хорошо, слышишь?
Ева смотрела беспомощно-зеленым взглядом. Отпустить. Это же так просто — взять и отпустить. Небольшая высота. Я… Черт! Руку словно обожгло огнем. Машинально я отдернул ее. На запястье остался опечаток кривой лесенки зубов. Жжение. Крик. Желтые шорты, торчащие из зарослей крапивы.
[Продолжение следует]
