Марина стояла, пытаясь вспомнить. Детский городок она точно не помнила.
Но в этот момент она почувствовала на себе взгляд. Обернулась. На нее смотрела старуха, вся в черном. На лице был… Марина слова не могла подобрать. Ужас, что ли. Старуха отвернулась и засеменила к подъезду. А Марина стояла и пыталась вспомнить. Лицо старухи казалось знакомым, но было страшно.
Только когда та скрылась в подъезде, Марина сдвинулась с места. Вошла старуха как раз во второй подъезд.
А Марина войти не смогла. Дверь была закрыта. Слева табло. Марина вспомнила – надо нажать цифры, или приложить ключ, или позвонить. Марина набрала цифру 30, но ей никто не ответил, а дверь не открылась.
- Разрешите, - молодая женщина открыла дверь и вошла в подъезд.
Марина за ней. Поднялась на второй этаж. Позвонила в квартиру 30. Никто не отвечал. Хотя за дверью, казалось, были шорохи.
Марина набралась храбрости и позвонила в соседнюю квартиру.
- Вам кого?
- Мне в 30-ю. Не знаете, когда хозяева придут?
- Хозяин умер. Его мать вряд ли откроет. А вы кто?
Но Марина уже шла вниз. Наверное, она здесь жила девочкой. А теперь у нее другой адрес, но она его не помнит. Хотя откуда она знает эту женщину в черном. Марина почему-то была уверена, что это именно мать умершего хозяина, которая не открывает дверь.
Марина не могла сообразить, что делать дальше. Наверное, надо пойти в полицию. Это слово пришло на ум. А может… в паспортный стол? – это всплыло следующим. Марина развернулась и пошла обратно в больницу. Надо у них взять справку, кто она и что она здорова, а не сбежала.
Она уже подходила к больнице, думая, кого спросить, когда ее окликнули.
- Что вы тут делаете? – рядом стояла Соня, медсестра или как-то так. Марина не знала точно кто как называется из персонала, пребывая в каком-то липком тумане. Хотя Соня ей нравилась. Очень добрая и старательная.
- Меня выписали. Сказали, что я здорова. Могу идти домой. Паспорта нет. По адресу, который я помню, живут другие люди. Я решила вернуться, взять справку и идти в полицию. Хотя, не уверена, что дадут. А может быть, я смогу остаться на несколько дней. Мне некуда идти.
- Давайте я отведу вас к Петровичу, а сама узнаю про документы. Надо спросить – может можно у Петровича переночевать.
Петрович оказался дворником, который ухаживал за территорией и выполнял разные мелкие поручения. Он жил в крохотном домике, где хранился всякий инвентарь.
- Если не дали документов, то и не дадут. Незаконно держали, значит, - заявил Петрович, выслушав Соню. – У Димона тут полно таких было. Правда, всех разобрали. Странно, что Марину просто за ворота выставили.
- Она не в блатных лежала.
- Я и говорю незаконно. Обкололи небось чем-то. Ты чего помнишь? – обратился Петрович к Марине. Услышав ее воспоминания, констатировал: - Не густо. Соня, ты не лезь. Надо подумать. Я же говорю, таких, как Марина, которых сюда родня запихала, уже всех разобрали или перевезли. У Марины, значит никого нет. Но тогда кто за нее платил? Думаю, если она сейчас придет в полицию и расскажет, откуда она, Герман и Паучиха все будут отрицать. Скажут, что бомжиха с потерей памяти.
- Что значит «будут отрицать»? Я могу подтвердить, что она лежала. Карта имеется.
- Глупая что ли? Кто тебя будет спрашивать? Ты что думаешь, Димон с Германом все проворачивали и ни с кем не делились? Так, для формальности Германа спросят. Тот ответ даст официальный, что ее, - Петрович кивнул на Марину, - знать не знает. О, за бабой Светой приехали.
Издали была видна огромная черная машина, которая медленно въезжала в ворота больницы.
- За бабой Светой? За Тимирязьевой? – у Сони округлились глаза.
Баба Света была хрупкой пожилой женщиной. Марина помнила, как ее привезли. Давно. Баба Света кричала о несправедливости, просила сообщить кому-то о ней, предлагала деньги. Потом вроде, говорила, что очень богата. Все смеялись.
Продолжение следует...