Юлия Игоревна со всех ног бежала к банкомату и трясущимися руками клала деньги в отсек для купюр. Страх накатывал волнами. Сейчас, почему-то, даже сильнее, хотя и появилась надежда на возвращение дочери. Женщина не слышала голос Даны уже пару месяцев. Она понимала, что дочь попала в беду.
Сначала Юлия Игоревна была в шоке от того, что совершила Дана. Остаться в чужой стране, на птичьих правах, с почти незнакомым мужиком! Дана всегда не блистала разумом, но это просто верх безрассудства!
Поначалу было все хорошо. Голос дочери в трубке был весел. Она рассказывала матери, как здорово в Турции, как ей нравится климат и все вокруг. Правда, дом Ильяса оказался совсем не таким, как она рассчитывала, но «с милым рай и в шалаше» — смеялась Дана.
Уже тогда у Юлии Игоревны нарастало предчувствие беды, большой беды. И, когда голос дочери стал грустнеть, женщина начала умолять её вернуться домой. Дана увиливала и становилось ясно, что она может быть и не против, но какие-то обстоятельства не позволяют.
Потом Дана пропала. Она не выходила на связь и номер, с которого она звонила матери, стал недоступен. Юлия Игоревна сходила с ума, не находила себе места. Она не знала, что делать и пыталась дозвониться даже до консульства, но безрезультатно. Женщина тысячу раз порывалась поехать в Турцию. Но, куда? Как найти дочь в чужой стране? Дана никогда не называла своего точного адреса.
И тут этот звонок... Голос Даны звучал глухо, был едва узнаваем, без своих обычных насмешливых ноток.
— Мама, у меня большие проблемы. Вышли мне деньги по номеру счета, что я тебе напишу. Только срочно. Очень срочно. Я попытаюсь улететь в Россию. На этот номер больше не звони. Он не мой.
Это было все, что сказала дочь. Деньги на нужный счет Юлия Игоревна положила меньше, чем через час. А потом потянулись томительные, невыносимо тяжелые часы ожидания. Звонков больше не было. Ни смотря на предупреждение дочери, женщина не выдержала и позвонила сама. Ответил женский голос на чужом языке. Разговора не получилось.
Юлия Игоревна не появлялась на работе. Она бродила по квартире, дежурила у окна и одуревала от бессилия.
Женщина поймала свое отражение на дверце шкафа и ужаснулась. Откуда у неё столько седых волос? Неужели это возможно — поседеть за считанные дни?
Дана появилась через три дня после перевода денег. Поникшая, не похожая сама на себя, без косметики, в каком-то тряпье. Она упала матери на шею и разрыдалась.
— Все, все дочка. Ты дома, — поглаживала Дану по вздрагивающим плечам Юлия Игоревна. — Все кончилось, ты дома. Что бы там у тебя не случилось, это все позади.
Женщина не задавала дочери никаких вопросов пару дней, давая время прийти в себя. Только когда Дана приобрела более-менее прежний вид и к ней начала возвращаться свойственная ей легкость, Юлия Игоревна «приперла дочь к стене»:
— Теперь рассказывай. Я хочу знать, что у тебя там случилось, в этой Турции. Почему ты вернулась, как побитая собачонка.
Дана снова сжалась в комочек. Говорить с матерью не хотелось, но Дана знала, что та не отстанет. Она рассказывала нехотя, пропуская много чего страшного, выложив только самую суть.
— Ну что тебе сказать, мама. Ильяс оказался совсем не тем, за кого себя выдавал. И ты и Лера оказались полностью правы. Ему нужна была не я, а деньги. Он увидел во мне богатую женщину. Я ведь не говорила ему, что деньги имеющиеся у меня на тот момент, это деньги моего мужа. Ильяс привел меня в свой, более чем скромный, дом и первое время мы жили прекрасно. Жили на те деньги, что я прихватила у Вадима из сейфа. А вот когда они закончились, тогда я и увидела истинное лицо своего красавца. Я стала рабыней в его доме. Бесправной рабыней. Он отобрал у меня мои документы, а сам тем временем сновал по отелям, выискивая себя новую жертву, побогаче. И она нашлась, — горько усмехнулась Дана. — Женщины падки на красоту и таких дурочек, как я, хватает. К тому времени я начала чуть-чуть понимать их язык, но Ильяс этого не знал. Он спокойно разговаривал при мне по телефону и из одного из таких разговоров я поняла, что он планирует меня кому-то перепродать.
— Как это, перепродать? — вскричала Юлия Игоревна. — Ты гражданка России. Ты человек, в конце концов!
— Там я была никем. У меня не было даже документов. Но, я их нашла. После подслушанного разговора я перерыла весь дом и нашла где Ильяс их прячет. Слава Богу, не сжег, как грозился. Я сбежала к одной сердобольной женщине, немке по происхождению, и пряталась у неё, пока ты не выслала мне деньги. Вот, в принципе, и все.
Дана молчала, подперев руками голову. Она рассказала матери только верхушку айсберга. А под ней было ещё много чего, много чего ужасного. Но, маме хватит и этого.
— Какой ужас, — приложила Юлия Игоревна к щекам ладони. — Какой кошмар! А что было бы, не найди ты документы? Все... Ты бы пропала, исчезла. Дана, ну почему ты у меня такая? Как можно было так поступить? У тебя было все — Вадим, его деньги, семья. И что ты сделала? Ты хоть знаешь, что твоя подруга Лера недавно вышла замуж за Вадима?
— Да ты что? У неё получилось? Молодец! — улыбнулась Дана.
— А в чем она молодец? — сдвинула брови Юлия Игоревна. — В том, что отобрала у тебя твою семью? Если бы она этого не сделала, у тебя был бы сейчас шанс вернуть Вадима, воспользовавшись тем, что Саша, якобы, твой ребенок. Теперь она, конечно же, рассказала ему правду.
— Не думаю, — покачала головой Дана. — Я хорошо знаю Вадима. Такую грандиозную ложь он не сможет простить даже Лере, как бы он к ней не относился. Скорее всего, он до сих пор не в курсе. А ты, мам, откуда знаешь про Леру с Вадимом?
— Ну как это, откуда? Я же, вроде бы, бабушка. Я звонила Вадиму, узнавала как растет Саша. К тому же, я была постоянно на связи с Лерой. Когда ты пропала я звонила ей почти каждый день, чтобы узнать, не связывалась ли ты с ней. А потом Лера, стеснительно так, знаешь ли, заявлет, что они с Вадимом живут вместе и собираются пожениться. Я даже трубку бросила.
— Мама, я не понимаю, почему тебя это так возмущает. Ты же всегда любила Леру.
— Любила, да. Но не так, как тебя. Ты моя дочь, а она отобрала у тебя семью. Пусть ты совершила ошибку, вся твоя жизнь состоит из ошибок, но у тебя хотя бы был путь к отступлению, пока Вадим был один. Теперь его нет.
— Знаешь, что я тебе скажу, мама? Я сама посоветовала Лере окрутить Вадима. Они просто созданы друг для друга и всегда симпатизировали друг другу. А мне не нужен такой путь к отступлению. Я по-настоящему Лерку люблю и пусть она будет счастлива. Она это заслужила. Столько лет мы были с ней вместе. Ты не представляешь, как не хватало мне её там — в Турции. Особенно в тяжелые моменты. Я безумно по ней скучаю, но не стану пока с ней общаться. Пусть она думает, что у меня все хорошо. А то, я её знаю, у неё вновь начнутся угрызения совести, а так быть не должно.