Монографические концерты и спектакли, представившие музыку композитора, вошли в программу «Звезд белых ночей» отдельным плотным блоком и в очередной раз показали актуальность музыки Стравинского, его связь с Мариинским (отец композитора — бас Федор Стравинский — был здесь известным солистом). Показ был приурочен к дню рождения композитора, он родился в Ораниенбауме, где открылась выставка. В театре же были представлены спектакли, которые входят в постоянный репертуар, и список их оказался довольно внушителен. Также прозвучало много симфонической и камерной музыки композитора, и, наконец, были исполнены раритеты.
К таковым можно отнести произведения, принадлежащие к неоклассическому периоду творчества композитора, которые прозвучали на закрытии фестиваля. Концерт открывала «Симфония псалмов», написанная в 1930 году, по словам автора, «во славу Божию для Бостонского оркестра к его 50‑летнему юбилею». Композитор в ней обратился к ветхозаветной поэзии Псалтири: в середине 1920‑х годов он снова стал вести церковную жизнь — говеть и причащаться, освящать квартиры, где жил, регулярно сочинять музыку на религиозные темы. В эти настроения настроений вписывается и «Симфония», которую он начал сочинять сначала на церковнославянском языке в русле православной традиции. Позже, расширив конфессиональные границы, перешел на латынь как более всемирный и универсальный, но также особый церковный язык. Симфония трехчастна, написана на отдельные стихи 38‑го («Услышь молитву мою, Господи…»), 39‑го («Терпя, потерпех Господа, и внят ми, и услыша молитву мою. И возведем я от рова страстей…») и 150‑го псалмов («Хвалите Бога во святых его…»). Приводим начальные строки выбранных композитором стихов на церковнославянском в том числе и потому, что рудиментарные следы «первого» языка и мерных православных церковных звонов остались в сочинении.
Кстати, несмотря на пафос 150‑го псалма, к которому уже обращались другие композиторы, Стравинский избегает всякой сентиментальности и разлива чувств. Его сочинение ясно и строго по форме, а партитура и даже сам состав оркестра наполнены символикой, и сам он достаточно подробно ее прокомментировал. Например, из оркестра оказались «изгнаны» скрипки, альты и кларнеты как выразители романтических чувств, но присутствует арфа как инструмент царя Давида, написавшего Псалтирь.
Мариинский театр, его оркестр, хор и сам Валерий Гергиев обладают такими возможностями, что партитуру любой сложности могут исполнить с ходу, подготовив ее за короткий срок. К сожалению, эта спонтанность и исполнительские возможности иногда таят в себе опасность поверхностности. Хотя и оркестр, и хор звучали на концерте великолепно, общая архитектоника целого оказалась несколько смазанной, границы частей размыты. Из-за того, что после «Симфонии» без антракта шел «Царь Эдип», рассадка оркестра выглядела странно, с пустующими пультами скрипок и альтов, кроме того, это сказалось и на балансе звучания. Даже программка демонстрировала спешку: не были указаны номера псалмов, не говоря уже о самих текстах, которых не было и в субтитрах. Так что симфония, сам факт исполнения которой надо лишь приветствовать, все же оставила впечатление недосказанности, своеобразного «разогрева» перед главным событием вечера — «Царем Эдипом».
Не знаю, почему эта опера-оратория Стравинского до сих пор не вошла в постоянный репертуар театра, ведь она очень эффектна и несет в себе вечную актуальность мифа. Либретто по трагедии Софокла было написано Жаном Кокто, но и здесь композитор, стремясь к универсальности и «свободе от вульгаризации», обратился к латыни (перевод осуществил аббат Жан Даниэлу). Сюжет оперы общеизвестен: Фивы страдают от чумы, жители умоляют царя Эдипа спасти город, и он — победитель Сфинкса — обещает это сделать. Креонт, вернувшийся от Оракула, сообщает, что чума — это наказание богов за убийство предшествующего царя Лая, пока убийца не будет наказан, болезнь не уйдет. Эдип обращается к прорицателю, и тот после некоторых колебаний указывает на него в качестве убийцы. Эдип видит в этих обвинениях политический заговор, Иокаста — жена Эдипа — просит не верить прорицателям, ведь, по их словам, Лая должен был убить собственный сын. Эдип продолжает докапываться до правды, и когда она открывается, оказывается, что это он, став игрушкой Рока, случайно убил своего отца и женился на матери. Сюжет у Стравинского излагает и комментирует Рассказчик (блистательный Николай Мартон) на русском языке, и слушатели уже подготовлены к тому, что они услышат на латыни.
Несмотря на то что вокальные партии в опере небольшие, они настолько весомы с драматической и культурологической точек зрения, что, где бы «Эдип» ни исполнялся, всегда поют звезды первой величины. Нынешнее исполнение не стало исключением: в опере были заняты солисты театра, давно и успешно выступающие по всему миру, и удивительно, что всех смогли собрать в один вечер. Эдипа спел Сергей Семишкур, в роли Иокасты выступила царственная Екатерина Семенчук, Креонт и Вестник — гениальный Евгений Никитин. Невозможно забыть его: «Я видел мертвый лик божественной Иокасты». В совсем небольшие партии прорицателя Тиресия и Пастуха Михаил Петренко и Андрей Попов тоже смогли вложить свою драматическую и вокальную харизму. В опере задействована лишь мужская часть хора, но и она, и оркестр под управлением Валерия Гергиева тоже были на высоте.
«Прощай, Эдип! Я любил тебя. Я сочувствую тебе», — поет хор, когда ослепивший себя царь Фив (в знак своей предшествующей жизненной слепоты) покидает город. И мы, переключающиеся с русского языка Рассказчика на латынь высокой трагедии, поднимаясь над обыденностью, чувствуем себя свидетелями событий с большой буквы, на которые нас «призвали Всеблагие, как собеседника на пир», по выражению Федора Тютчева.
Накануне фестиваля Валерий Гергиев сказал: «Мы даем старт фестивалю, который не преподносим как какое‑то отдельное явление, — в рамках нашего большого, огромного фестиваля «Звезды белых ночей» будут исполнены многочисленные произведения Игоря Федоровича: «Жар-птица», «Петрушка», «Весна священная», «Свадебка». Это все будут спектакли, поставленные на сцене. Обязательно будут интересно поданные балеты на музыку Стравинского: это и «Пульчинелла», и «Поцелуй феи». Мы хотим исполнять камерные произведения, например, октет Стравинского, это может вызвать очень большой интерес. Обратите внимание на то, чем может и должен гордиться музыкально-театральный Петербург». Однако двенадцать событий фестиваля не исчерпали наследия И. Ф. Стравинского, поставив не точку, а многоточие. И хочется надеяться, что путь театра в этом направлении будет продолжаться.
