Так начал я свою новую жизнь. Я конечно уже догадывался, что я алкаш конченный, но в какой степени еще не знал. А там был реальный сухой закон. Ты представляешь, что бы было, если бы напились одновременно тридцать мужиков? Но они же тоже живые люди, поэтому извращались, как могли. То ягод наберут, прикопают бак в лесу, и у них там вино бродит, то кто нибудь сходит в деревню за тридцать километров бражки в горбовике принесет. Видела такие алюминиевые или просто металлические горбовики? Представь, как надо хотеть выпить, чтобы этот горбовик полный бражки, тридцать километров на спине тащить? А здоровья сколько надо?
Но такие праздники случались не чаще, чем раз в месяц. Дядя Дима за этим следил, а его здесь уважали. Сам он с большой земли спиртного никогда не привозил, все это знали, и не возмущались. Так же все знали, что эти праздники чреваты. Но всем хотелось немного быстрой радости. И вроде, чего там, тридцать литров на тридцать мужиков, мелочь, а все равно умудрялись какую нибудь заваруху устроить с телесными повреждениями. Чего я только за два года не насмотрелся, пока там жил, какие только дырки мне после этих пьянок зашивать не приходилось. Раз в месяц это случалось обязательно.
Они старались это делать, когда улетал Дмитрий Савельевич. Увозил отчеты, добычу,привозил все по заказам, провизию, инструменты, лекарства. Улетал не больше, чем на три дня, знал, что они тут делают одни. Я думал, он и Нину Петровну будет с собой брать, но она оставалась. Удивительно, но даже в пьяном виде, к ней не подошел не один старатель. Ее же считали женой дяди Димы, а тут видимо такой закон был, чужое не трогать. Вот сами напьются, раздеруться, а в сторону Диминого зимовья даже не смотрят. Да и Нина их не боялась. Мне в то время казалось, что рядом с этим мужиком она обрела свое женское счастье. Да так наверное и было.
Я пил с ними. Не дошел я до такого просветления, чтобы завязать. Я тоже ждал этих трех дней. Пил я их бражку, или вино, хотя мог пить спирт. Я очень его экономил. В общем за месяц прилично экономии выходило. Но это был мой стратегический запас. Я его никогда не трогал, как будто берег на всякий случай. Я тоже был фигурой неприкосновенной, поэтому драки проходили без меня. Конечно, я понимаю, мужики выпускали эмоции, но уж иногда они их очень агрессивно выпускали. Каких только последствий я там не видел. И топорами они друг в друга метали и ножами. Могли товарища проткнуть насквозь жердью, а глаз выбить, просто делать нечего, я уж не говорю про переломы и вывихи.
Коллектив тут был очень разномастный, в основном, это сидельцы. Сроки разные. Самый большой, который мне был известен, это пятнадцать лет. Никогда не интересовался за что. Зачем мне это. Еще одна категория людей убежала сюда от той жизни. Жили здесь, в своем замкнутом мирке, и их все устраивало. Очень интересны были два или три человека. Философы, мать их, с хорошим образованием, после работы уходили в лес за просветлением. Но это не мешало им пить и драться. Человека из человека ничем не вытравишь. Редко кто из здешних пользовал свой отпуск. Некоторые пробовали его провести в Бодайбо, до Бодайбо добраться было легче. Но , как я понимаю, не нравилось это им, или не умели.
Вот в такую интересную историю я попал. И она мне конечно была полезна. Чем бы занимался я в Иркутске? Работа, дом, страдания, бухаловка? Здесь страдать было некогда, каждый день какой нибудь сюрприз. Да еще, когда в деревне узнали, что у старателей врач, стали оттуда ко мне ходить. А что делать? Я не представлял, как пройти по лесу тридцать километров , а они шли. Я никому не отказывал. И опыт интересный, и людям помощь. А они только чем меня не благодарили! Даже золото дарили. Видимо самородки там под ногами валялись. А так и варенье и солонину, и орехи кедровые, и рыбу вяленую. В общем заготовки охотников.
Втянулся я и даже не думал, что дальше будет. Но вот по пьянке меня накрывало, я уходил в лес и плакал о своей прошлой жизни. Так было обидно , что из за малодушия так все сломать умудрился. Жизнь вроде только начинается, а уже нет смысла в этой жизни. Когда приходил в себя, понимал, что не надо мне пить. С таким настроем, бог знает чем пьянка могла закончится.