Упоминание какого-то явления не является пропагандой — но принято не говорить о чем-то осуждаемом, шикать, пугаться, затыкать рот разговорчивым — и быть невежественным, не зная ни сути явления, ни его последствий.
Раскрытие значения какого-то явления не является пропагандой — но если нам никто не расскажет, как быть, чтобы избежать трагедии, или как быть, если все уже произошло, то мы так и останемся в темноте.
Я показываю отвратительное и говорю правду, которая неприятна. Я хочу, чтобы те, кто понимают, как это больно и ужасно, увидели, что это больно и ужасно — и что об этом знают остальные — и не отворачиваются.
Несчастные жертвы будут думать, что это с ними что-то не то. Такой мир мы заслужили?
О насилии (сексуальном и психологическом) говорить никто особенно не любит — а вы знаете почему?
Потому что неправильно понимают.
Виктимблейминг — осуждение жертвы — и куча аргументов про то, что жертва сама виновата, была одета неправильно, вела себя вызывающе, провоцировала на насилие или вообще все делала добровольно и просто врет — преследуя какую-то выгоду.
«Ш-ш-ш! Не говори этого вслух, о тебе же плохо подумают!»
«Не выдумывай, с тобой этого не было. Тебе кажется.»
«Это ты неправильно понимаешь.»
«Людям со стороны виднее.»
- Про одетых и раздетых женщин есть выпуск подкаста «На разные голоса» про эксгибиционизм и личные границы;
- Про инцест внутри семьи есть выпуск подкаста «Есть что сказать с Александрой Undead» про Вселенную Расщепленной Звезды и «Дикий и неистовый», книгу, которую запретили;
- Про нарциссов есть выпуски «Есть что сказать с Александрой Undead» с психологом — о нарциссизме и о самопомощи.
Я перестала молчать с декабря 2021 года — когда решила заняться своими книгами и ушла из IT.
У меня за плечами много опытного опыта, много успешного успеха и историй, о которых никто не знал — потому что я привыкла не делиться чем-то, что меня — как жертву — выставит в невыгодном свете.
От нас ожидают, что мы будем привлекательными, удобными — вещью, которой хвастаются. Мы работаем на социальное одобрение — и потому выставляем в соцсети фотки, какие мы красивые, какие востребованные.
Я живу в комфорте и достатке, пью вина по 10К, езжу в такси бизнес-класса, оставляю хорошие чаевые — я этим должна делиться НА ПУБЛИКУ? Я обязательно должна иметь публику? Чтобы набрать публику, нужно показывать, какая я крутая? Я могу снять любую студию, взять любой автомобиль/вертолет/джет в аренду, чтобы сделать фоток — чтобы ПОКАЗАТЬ какой я успешный писатель. Могу нанять кого-нибудь за деньги — чтобы трубил обо мне и моем успехе тем, кто хочет видеть перед собой только социально успешных.
Я не успешный писатель. У меня просто есть деньги. Которые я заработала не в писательстве — а в IT — когда бежала за успешным успехом, покупала квартиры внутри Садового кольца, пропивала деньги в лучших барах и покупала шмотки в ЦУМе.
Никому не нужно было мое творчество — ни тогда, ни сейчас.
Я тоже, как и все, хотела ВЫГЛЯДЕТЬ — и работала на репутацию, скрывая то, что происходит в закулисье.
С работой мне повезло. Я была в лучших командах и лучших компаниях России, и потому все было очень круто (без иронии) — до тех пор пока я не поняла, что самовыражение — и рассказ о правде — не устроить на публике, которая ждет только истории успеха.
«Дикий и неистовый» — история о бездомном подростке, которого приманили теплым домом и заботливыми объятиями, а в итоге случился эдипов комплекс и инцест с матерью, которая его забрала к себе в семью только когда ему было 14-15.
Такое бывает? Бывает. Мать — лживая нарциссиха без эмпатии и без совести. Меня за это осудили — и сказали такое не рассказывать, потому что это УК РФ и всякое такое.
Я это пишу не для удовлетворения чьих-то фантазий! Я это пишу, чтобы показать, что это ужас и насилие, особенно если это рассказывается от лица ребенка, который не понимает, что с ним творят.
Ладно бы я такое рассказывала прямым текстом… Но я рассказываю это в художественной книге, у этого целая история — со всеми выводами и последствиями, со всеми признаками НАСИЛИЯ.
Как человек в уязвимом состоянии попадается на крючок манипулятора, я подробно рассказываю в статье. Бывает, что годами люди не видят, как ими пользуются — и живут в кривых зеркалах навязанных ценностей о том, что нужно ДЕРЖАТЬ ФАСАД.
С чего вдруг я об этом пишу — и еще о всяком разном, что считают чем-то непотребным?
Я знаю, о чем говорю.
Как минимум, потому что я очень образованная (ирония и правда), а как максимум, потому что всю жизнь со мной творится какая-то неведомая дичь, а мне затыкают рот и говорят, что если расскажу, будет только хуже.
Да не будет хуже. Все, что говорит насильник — ложь.
Меня убивало бессилие — и невозможность что-то изменить. В детстве, во взрослом возрасте… Но я убегала — рвала когти и убегала, оставляла все, но спасала себя — потому что никакие материальные объекты нажитого имущества, никакие вторичные выгоды не стоят того, чтобы давать себя бить, обвинять, жрать.
Сейчас мне говорят, что без блогеров, агентов и издателей я ничего не смогу. Никому мои книжки не нужны — потому что о них никто не знает.
Я не могу написать что-то, что зайдет массе, но при этом будет вразрез с моими убеждениями, моим понятием о красоте — потому что я пишу очень хорошо. ОЧЕНЬ хорошо. Вы проверьте сами.
Настолько хорошо, что я даже все разжевала и завернула в популяризационный роман об алхимиках («Невероятный шпионский детектив», например), но меня опять неправильно поняли.
Я уже писала, как собрала все ачивки пророка и мученика — и мне остается только умереть в нищете, когда меня окончательно обворуют те, кто говорят, что БЕЗ НИХ Я НЕ СПРАВЛЮСЬ.
Чтоб вы понимали, я в одно рыло веду подкаст во съемками и монтажом звука и видео; в одно рыло делаю книги, обложки, буктрейлеры, все аннотации и описания; вся реклама и весь менеджмент тоже на мне; за мой счет все, что касается моих же проектов и сайд-проектов. На Фикбуке у меня много того, что еще лучше изданных книг во всех смыслах — но это не подходит под ФОРМАТ — а Фикбук, как и самиздат, всерьез не воспринимают.
У меня нет аудитории — которая бы прибежала и наваляла Ridero за наезды на «Замок Альбедо» и за запрет «Дикий и неистовый».
Они ж думают, что я им ничего не сделаю. Потому что если я буду им писать, они тупо будут меня игнорировать — потому что я для них просто автор самиздата, который какие-то фантазии свои выписывает в книжки… А им, видите ли, надо это модерировать.
Опережая очевидный вопрос: с издательствами будет еще хуже. Издательству надо знать конкретную нишу, в которую книга метит, и ценность, которая измеряется в количестве будущих проданных экземпляров.
Издательство задает, кто и что пишет, публика задает, какую историю им рассказать. Я это прекрасно понимаю.
Кому нужна НЕФОРМАТНАЯ книга — где сложно пишется? Где ДУМАТЬ надо. Где все неоднозначно.
Я не стану массовым писателем. Таким как я, чтобы стать массовым — посмертно, когда мои книги станут общественным достоянием с лицензией Public Domain, — надо лечь на пол с пентаграммой — и умереть мучеником.
Анализом художественной составляющей книг никто не занимается — и в рациональном мире юризма головного мозга хорошо живется тем, кто следует по инструкции и своей головой не думает.
Подумают же плохо! Неправильно поймут! Читают же не глазами!
То, какие Ridero книги публикуют и не придираются, я комментировать не буду. С дисклеймером о том, что автор осуждает что-то непотребное и деструктивное — можно.
А дети, пережившие насилие, так и будут молчать и думать, что нужно молчать. И люди, которые видят подобное со стороны, не будут думать, что это НЕНОРМАЛЬНО — потому что моей книжки не прочтут, их не вырвет, и саму проблему они так не заметят.
Пожалуйста, котятки, думайте своей головой. Не молчите, если с вами что-то кто-то делает насильственное.
Вам не кажется.
#спаситевиктора