Сергей, как обычно, спешил, он опаздывал на встречу и его бесконечно раздражала медлительность давно уже немолодой мамы, которую он провожал на маршрутку. Подходя к остановке, он выговаривал ей:
Уже второй автобус пропустили, могла бы пошустрее двигаться. Вечно с тобой проблемы, то забудешь что-то, то уронишь, нельзя быть такой рассеянной. Опять из-за тебя опоздаю...
Подошла маршрутка, Сергей посадил маму с напутствием:
Езжай сразу домой, не звони мне, я сам тебя наберу как время будет.
Когда автобус отъехал, он с раздражением закурил и присел на лавочку, на которой сидел пожилой, опрятно одетый мужчина.
Не глядя на Сергея, как бы сам с собой, мужчина произнёс:
Я очень хорошо вас понимаю. Сам в молодости презирал своих родителей. А как их было не презирать? Мать была хромой и постоянно опаздывала, еле ногу волочила, отец почти ничего не видел, практически слепой был. Когда я учился в школе, они уже были старые, к тому же бедные. Я стеснялся их. Да и они тоже себя стеснялись, никогда их не было, на собрания не ходили и на выпускном я тоже был один. Помню, сижу в школьной форме, а вокруг нарядные одноклассники, девочки в красивых платьях, мальчики в костюмах... Я завидовал, у всех были молодые, красивые, успешные папы и мамы, кроме меня...
Мы жили бедно. Единственное, что всегда было в доме - это сухари. Хлеб мы не выбрасывали, сушили. Раз в неделю мама варила суп или борщ на субпродуктах... его всю неделю и ели. Да что уж, про то, что чай можно заваривать один раз, я узнал только когда уже уехал из дома. Навсегда. Забыл как страшный сон, старый, с побитым носиком заварник, в котором булькала чуть подкрашенная жижа, в неё мы ещё подливали кипяток, одна заварка на два-три дня...
Ну конечно я знал, что мои родители пострадали во время войны. Но везде так бравурно рассказывали про неё, что я не воспринимал своих как ветеранов...
Потом... Многие годы спустя... Я вдруг осознал, что случилось... До меня дошло... В далёком, 1943 году в каком-то, очередном наступлении, мой отец, в то время молодой и здоровый парнишка, в атаке попал под фашистскую очередь из пулемёта, лишился глаза и части лёгкого. А годом ранее мама, сельская красавица, сама ломом перебила себе ногу, чтобы фашисты не угнали на работы в Германию.
Вот так и презирал, пока не дошло. А когда дошло - хотел повиниться, да поздно. Не перед кем виниться было, умерли уже родители. Ношу вот свою вину до сих пор...
Мужчина встал и не спеша пошёл в сторону сквера.
Только сейчас Сергей заметил, что сигарета давно истлела и обжигает пальцы. Выкинув её в урну Сергей достал мобильный телефон:
"Алло, мама! Ты уже доехала? Можно я сейчас к тебе приеду?"