Я бы не назвал историю эту страшной — скорее она мистическая в каком-то понимании. В общем, каждый решит для себя сам.
Современное передовое поколение, вероятно, никогда не сталкивалось с объектом, известным как "советская телефонная будка". Для тех, кто не знаком с СССР, это был железный прозрачный ящик, внутри которого находился тяжелый телефонный аппарат.
На боку или сверху устройства была трубка, а сверху торчал монетоприемник. Обычный звонок стоил две копейки, а междугородний — пятнадцать. Звонки в скорую помощь и милицию были бесплатными. Фактически, современные публичные телефоны очень похожи на своих старых предшественников, за исключением того, что вместо монет они принимают кредитные и телефонные карты.
Эти сооружения отличаются от элегантных британских телефонных будок. Внутренняя стена обычно была обклеена пошлостью и символами различных спортивных команд, а стекла часто были разбиты.
Скромные будки стояли рядом с оживленными магазинами и перекрестками, около кинотеатров и школ. В 90-е годы они все были уничтожены, не оставив и следа, лишь размытые воспоминания.
Поэтому я был удивлен, обнаружив такую заброшенную будку среди сиреневых кустов на Петроградской. Я спешил делать дела, будучи типичным офисным работником с портфелем и документами, а эта будка просто стояла там, никого не беспокоя. Мне показалось, что раньше ее тут не было, и я остановился, удивляясь этой уличной раритетной находке.
Возможно, о ней забыли. Это такое укромное место, где никого нет, кроме тихих пьяниц, и видно, что бутылки сверкнули в кустах. Иногда в Петербурге можно наткнуться на такие места, где время остановилось. Непонятно, какой год и век на дворе. Заросшие лебедой брошенные стадионы, закрытые на вечный ремонт школы или бывшие кинотеатры. Старые облезлые афиши на стенах, ржавые указатели и полное ощущение ностальгии.
И именно ностальгия толкнула меня в спину.
Дверь будки была проржавевшей и не хотела открываться. Мне пришлось отложить портфель и применить силу. Под зловещий скрежет и облако ржавой пыли мне удалось приоткрыть дверь достаточно, чтобы пролезть внутрь боком.
Чувствовалось, будто находишься в стеклянной клетке для хомяков. В воздухе пахло скопившейся пылью, нагретым асфальтом и бензином. Телефонный аппарат оказался целым, трубка и провод на своих местах. Круглый цифровой диск с отверстиями и металлическим замком. Не снимая трубку, я, не зная почему, повернул диск, и из него раздался полузабытый жужжащий звук. Если бы кто-то увидел меня со стороны, то заметил бы приличного вида человека, запершегося в старой телефонной будке и стоящего там, как идиот, отозвавшийся на ностальгию и, вероятно, ни о чем.
Похоже, у меня сработал привычный рефлекс городского жителя. Как только есть телефон, обязательно нужно позвонить. Или хотя бы поднять трубку. Я поднял трубку и приложил ее к уху. Естественно, там была тишина. В детстве мы занимались таким странным развлечением, называемым "пустым" разговором.
Мы передавали условные "пустые" номера, которые никому не принадлежали. Вы набирали номер и слышали долгие гудки "занято", а затем тишину, прерываемую треском статических помех. Вы кричали в пустоту: "Алло, алло!" Если вам повезло, кто-то другой, тоже набравший этот номер, откликался и бесцельно болтался в воздухе между телефонными линиями. Вы могли поболтать с незнакомцем из эфира, обменяться номерами и договориться о встрече. Конечно, ходили слухи о том, как кто-то связывался с умершими или с людьми из будущего, разговаривал с блокадниками или телефонистками прошлого времени.
В черной гладкой пластине с отверстиями обитал ушедший в небытие, пустой эфир. К телефонной будке не было подведено ни одной проводной линии, их либо срезали, либо украли в те годы, когда люди собирали цветной металлолом. Я слушал тишину, отвлеченно бренча мелочью в кармане, и не особо удивился, когда в моей ладони оказались две копейки. Новые, блестящие монеты с Георгием, держащим в руке копье и тычущим змею в задницу, а не старые с изображением серпа и молота. Я опустил их в щель монетоприемника. Копейки зазвенели, упав в давно пустой сборник. Мой палец повернул диск, набирая номер, который я сам уже давно забыл, но моя рука все еще помнила.
Номер Макса, моего лучшего друга со школьных лет. Веселого и озорного Макса, с которым мы сидели за одной партой с первого класса. Мы менялись книгами и зимние вечера с увлечением проводили, мастеря макет огромного парусника. Макс был отличным парнем, и, если бы не то, что в третьем или четвертом классе его родители увезли на дачу, он бы вырос в умного и ответственного парня. Он отправился на рыбалку с местными ребятами, им нужно было перейти оживленную дорогу... и там его сбила вылетевшая из ниоткуда грузовая фура. Мгновенно и бесповоротно. Кровь на асфальте, ор детей, разлетающихся во все стороны с удочками и ведрами. Пятнадцать или двадцать лет назад. Меня перевели в другую школу, и все забылось. Прошло и прошло.
Последний щелчок вернулся на место диска. Вокруг меня царила космическая тишина. Глупо цепляться за детские воспоминания.
Я уже собирался положить трубку, когда внутри нее раздался громкий щелчок. Эфир наполнился шорохами, треском и шелестом, через которые прорвался отчетливый детский голос:
Алло? Алло, слышите меня? Алло, это кто, вам папу?...
Я замер, словно окаменев. Я буквально потерял дар речи. Я оказался погруженным во тьму, заточенным внутри железной будки, сжимая телефонную трубку, откуда нетерпеливо спрашивали:
Алло? Алло, мама, это ты?... Да, со мной все в порядке, слышишь? Я собрал рюкзак, жду тебя, приезжай скорее!...
Макс...
Прошептал я. Тьма снаружи становилась все плотнее, будка раскачивалась, вращаясь вокруг своей оси. Я падал в водоворот темноты, метался безрезультатно, словно сигнал, на который некому ответить.
Макс!
Меня услышали. Там, с той стороны, с таинственной границы мира, меня услышали. И узнали:
Саша? Саша, это ты? Что за голос, словно из бочки? Сначала я подумал, что это взрослый какой-то мужчина, неправильный номер или мой отец звонит... Саша, понимаешь, я уезжаю на дачу, буду там до конца лета. Если хочешь, приходи проводить, мы выходим в шесть часов и идем на Финбан...
Макс!
Воскликнул я.
Макс, не езжай никуда! Не езжай, слышишь! Скажи маме, что у тебя болит живот! Скажи ей, что я не хочу ехать на дачу, что там мне будет очень тоскливо! Не едь туда!
Все уже решено...
Грустно отозвался голос из трубки.
В лагерь путевки не осталось, решили отдать меня тете, чтобы я не простаивал в городе. С мамой не поспоришь... С мамой не поспоришь...
Голос Макса начал дрожать и исчезать.
Судьбу не изменить, Саня... Даже если очень хочется... Береги себя, ты...
Голос Макса затерялся в нарастающем стоне и скрипе шин грузовика, сжимающихся на тормозах.
Я услышал звук столкновения, трубка заполнилась многоголосым пронзительным криком, и я бросил ее. Отшвырнутая трубка ударилась о стену и закачалась на проводе, продолжая плакать и говорить. Что-то скрипело и ломалось, я ударил плечом по заклинившей двери, но она не открылась, а бестелесные голоса визжали отчаянно.
Через трубку стекала что-то вязкое и тяжелое. Вокруг меня мерцала и колебалась тьма, в будке витал запах гнили, я задыхался, четко осознавая: еще мгновение в замкнутом пространстве, и я сойду с ума. Побегу по крыше. Закрою глаза шифером.
Наконец проклятая дверь сдалась.
Я выбежал в обычный, привычный мир. Упал на колени, порвав брюки, и кашляя так, словно собирался вырвать желудок наружу. Меня разозлила пробегавшая мимо собачка, и ее хозяйка подозрительно посмотрела на меня. Я, кажется, ползал на четвереньках, стонал, пока не головой врезался в стену дома.
Не помню, сколько я там сидел. Наконец собрался с силами и встал, с трудом нашел портфель. Ни одной телефонной будки в кустах, но в траве я заметил остатки кирпичной площадки-фундамента. Там когда-то что-то стояло, возможно, даже телефон, а может быть, трансформатор или будка дворника. Мне было ужасно плохо, никогда еще так плохо. Дрожащими руками я достал мобильник, чтобы вызвать такси, отменить встречи на сегодня. Нажал кнопку вызова, поднес трубку к уху, услышал гудки... и бросил мобильник в кусты.
Я не мог разговаривать по телефону. Боялся снова услышать космическую тишину и голос умершего мальчика, пробивающийся сквозь нее, а потом скрип шин грузовика. Боялся погрузиться в бездну электронных импульсов, метающихся по эфиру, и потеряться там. Окончательно потеряться и стать еще одним привидением голоса.
Я боялся, я очень боялся...
И сейчас я боюсь. Не могу заставить себя прикоснуться к гладкому корпусу мобильного телефона, не могу взять трубку. Что, если это не Макс снова говорит со мной из темной пустоты?
Что, если это вообще не Макс? Сколько таких одиноких голосов, не успевших сказать последнее слово, ответить на самый важный звонок, забытых и потерянных?
А эти проклятые мобильники никуда не исчезнут, они повсюду...
