Современному зрителю многое в Викторе Попкове (1932 – 1974) может показаться надуманным и чересчур пафосным. Не очень понятны тем, кто не жил в «эпоху застоя», и его моральные терзания, часто отражавшиеся в работах. Что-то выглядит и просто нелепым – незадолго до трагической гибели Попков пригласил к себе и встретил гостя одетым в пушкинский фрак. Нелепой и страшной была и его смерть: нетрезвый художник пытался поймать попутку и, приняв инкассаторскую машину за такси, открыл дверь и получил пулю. Приехавши врачи «скорой» думали, что ранен грабитель и не спешили везти художника в больницу. Драгоценное время было упущено.
А начиналось все на удивление удачно. Попкову было всего 27, когда Третьяковка приобрела его дипломную серию линогравюр «Транспорт». Вскоре после защиты диплома, прошедшей с блеском, художник получил мастерскую на Фрунзенской набережной.
Дальше были творческие поездки, десятки картин, широкое признание… и странно растущая тяга к смерти. Порой она видна даже на нейтральных картинах Попкова. В этом тоже есть что-то болезненное. Может быть, больше всего художник интересен сегодня своими «вдовьими» картинами, вдохновленными поездками на Север, и теми работами, где особенно сильна тема памяти. Пусть в красном углу у «Вдов» вместо иконы висит портрет Карла Маркса, это не кощунство, а живая деталь. В самой знаменитой и, может быть, лучшей своей картине – «Шинели отца» - живописец, примеряя фронтовую шинель, словно задает вопрос: понимаем ли мы, чем был подвиг отцов, достойны ли мы их памяти? Для самого художника этот вопрос, кажется, остался без ответа.
Обратился он в последние годы и к теме православия. Его трудно назвать воцерковленным человеком, но его мать была глубоко верующим человеком. На картине «Мать и сын» она читает Библию у постели сына. А в «Северной часовни» деревенский пейзаж с плывущими по небу облаками словно вписан в интерьер старой часовни с фресками. Так было веками и осталось таким по сей день.
