О китайской сказке, старой и новой, народной и литературной. Почему я вдруг о сказке? После военной темы, после азимовских научно-популярных книжек, после биографий русских писателей?
Почему все-таки? Потому, наверное, что в народной сказке, не говоря уж
о литературной, и воюют, и страдают, и любят, и дают уроки добрым молодцам, а жанры находятся в ней самые разные, хоть тот же биографический.
Именно в сказке, мифе, легенде с древнейших времен заложены и все основные мотивы, и все основные литературные сюжеты, следующие поколения их только обрабатывали по-своему, так сказать, с учетом меняющегося быта, технологий и подстраивающейся под эти новации человеческой психологии. В сказке и еще в поэзии, которая испокон века была впередсмотрящим литературы. Когда-нибудь, возможно, я напишу
и о старинной китайской поэзии, которую очень люблю. Расскажу хотя бы в самых общих чертах, хотя бы о пяти-шести самых великих поэтах эпохи Тан и эпохи Сун (это царские династии средневекового Китая), ну а пока что - о сказках.
Начну, впрочем, даже не со сказки, а с книжки-картинки или, пожалуй, даже с книжки-медитации «Снежный олень», известного тайваньского художника, которого зовут Чжан Чжэмин. Это именно книжка художника, сделанная с великолепным мастерством и вкусом, в черно-белых тонах и, наверное, пастелью или акварелью. Нежные, грациозные картины (именно картины, а не картинки) зимней природы, заснеженного леса и его обитателей, находящихся в вечной гармонии друг с другом и в вечной же конфронтации с человеком. Точнее даже не с человеком, а с человеческой цивилизацией.
А мы ведь знаем нечто подобное и из европейской литературы, не правда ли? Мы, читавшие «Бемби» Феликса Зальтена в переводе Юрия Нагибина, никогда не забудем ту пронзительную боль, с которой описана гибель матери олененка, убитой охотником.
Здесь, в книжке-картинке Чжан Чжэмина, не боль, а грусть о том, что в бесконечном бытии отдельная жизнь конечна и коротка, даже если это жизнь целого леса. И - если задуматься – шире: это печаль о конечности бытия в бесконечности Вселенной.
Словесного текста в книжке почти нет, бессловесного же, то есть после-текста - наших собственных переживаний и дум хватит на годы. От детских вопросов: остался ли жив снежный олень до философской грусти: куда несешься, человечество?..
Известная современная детская писательница Марина Аромштам написала об этой книжке прекрасный отзыв, совершенно точно определив ее жанр: притча. Да, живописная притча, уложившаяся в десяток коротких прозаических предложений, работающих вместе с изумительными акварельными пейзажами как подлинная поэзия.
Еще одна притча – книжка-сказка Сю Тао «Там, за рекой» - уже не столько живописная, сколько собственно литературная, то есть написанная молодым автором и для рассматривания тоже, но прежде всего для чтения, сопереживания и последующего размышления, хотя бы и самыми юными читателями, ведь речь в ней идет о поиске любви маленького к большому и сильному, которому тоже нужна твоя, маленького, помощь. А такая помощь без героизма, без самопожертвования неосуществима.
Возможно, эта совсем крохотная книжка в оригинале прочитывается иначе – иероглифическая письменность особенно трудна для перевода, однако в отличном пересказе любимой всеми, кто следит за новинками зарубежной детской литературы, Ольги Николаевны Мяэотс она получилась и лапидарной, и мудрой, и многозначной. Рассматривать же ее тоже можно и нужно долго и внимательно, потому что художница Анастасия Архипова создала на немногих страницах целую галерею зимнего леса и его обитателей – медведей, со всеми оттенками грусти засыпания природы и радостного удивления ее весеннему пробуждению.
Увы, найти сколько-нибудь содержательные факты об авторах этих книжек-картинок мне не удалось. Одно несомненно: книги их красивы, печальны и по-восточному мудры, то бишь очень талантливы.
А с таланта все и начинается в культуре. Лучшее подтверждение тому – фольклор, народные песни и сказки. Ведь это только так говорится: народные. А на самом-то деле все эти «дела давно минувших дней, преданья старины глубокой» когда-то кем-то впервые были придуманы и рассказаны. И пусть в течение столетий они пересказывались каждый раз несколько иначе, отшлифовывались их сюжеты, уточнялись формулировки, все равно – в основе истории оставался текст, когда-то рассказанный кем-то, кто его придумал.
Кто был тем самым старым Сюнем, рассказавшим несколько десятков сказок старого Китая, мы вряд ли узнаем когда-нибудь, как вряд ли узнаем, сколько их было, этих старых Сюней. Может быть, столько же, сколько и рассказанных сказок. Важно ли это сегодня? Нет. Важно, что сказки старого Сюня, впервые рассказанные, может быть, в средневековье, а может и вообще в древности, читаются все новыми и новыми поколениями детей и взрослых с тем же удовольствием, с той же радостью первого открытия, что и раньше, в незапамятные времена.
Мало того, они, как те робкие, но бойкие и живучие ручейки, из которых
со временем вырастают полноводные реки Янцзы или Волга, на пути своем, поразив воображение талантливых писателей новых поколений, дают начало новым и новым историям.
Так, возможно, сказка старого Сюня, открывающая его сборник, вдохновила – сама или через ее индийскую версию - знаменитого английского поэта и новеллиста Редьярда Киплинга на создание историй о Маугли, а сказка о Ма Ляне и его волшебной кисти – влиятельного китайского писателя Хун Сюньтао, сочинившего в 90-х годах прошлого века по мотивам народной сказки большую повесть, которую неустанно перечитывают уже несколько поколений китайских ребятишек.
На русском языке в переводе нескольких китаеведов и в обработке замечательной детской писательницы Зои Моисеевны Задунайской (среди прочего автора классического пересказа «Чудесного путешествия Нильса с дикими гусями» Сельмы Лагерлёф) «Сказки старого Сюня» впервые увидели свет еще в 1957 году, Книжка скоро стала библиографической редкостью, и не только потому, что сказки, в нее вошедшие, были и большими и маленькими, волшебными и бытовыми, нравоучительными и остроумными, но и потому, что проиллюстрированы они были столь талантливо и столь – не побоюсь сказать! – научно, что сообщали о китайской цивилизации не меньше, нежели литературные тексты. Иначе сказать: живописный текст и полностью соответствовал уровню текста литературного, и, мало того, увлекал даже уставшего читателя не останавливаться, продолжать чтение: «Мама, ну еще хоть одну сказочку!».
Имя художника книги Владимира Михайловича Конашевича известно всем и всеми любимо с детства, ведь, как правило, стихи К. Чуковского,
С. Маршака, а чуть позднее А. Фета мы и осваиваем впервые, глядя на иллюстрации Конашевича.
Отчего «Сказки старого Сюня» с этими иллюстрациями так долго – больше шестидесяти лет! – не переиздавались, даже догадываться не возьмусь, так что издательство «Мелик-Пашаев», одарившее нас новым изданием, сделало поистине великое дело, за что ему большое спасибо.
Рассуждать или пересказывать сюжеты других сказочных историй, входящих в этот сборник, нет необходимости: сказку надо читать или же рассказывать, переживая за слабых и несчастных, гордясь сильными и смелыми, сочувствуя любящим, веря в справедливость, пусть и сказочную, пусть и волшебную.
В такую, которой одарен волшебником Ма Лян, мальчик-сирота из беднейшей средневековой деревни. Но прежде всего этот народный герой одарен силой духа и воли, добротой, терпением и талантом художника. Ведь получив в дар волшебную кисть, оживляющую все, что рисует ею первый в мире – рискну применить анахронизм - мультипликатор Ма Лян, он, наподобие всех грамотных китайских чиновников, мог бы разбогатеть, закутаться в парчовый халат и жить себе, как в песенке из мультика, умеючи да припеваючи. Ан нет, выращенный нищей деревней сирота, никогда не забывал о тех, кто не дал ему умереть с голода в детстве, как и о тех, столь же бедных людях, которые поддерживали его на трудном пути художника в жестоком феодальном мире. Впрочем, путь настоящего художника труден в любом обществе и в любое время, ведь у подлинного таланта всегда найдутся завистники и враги, да и устаревшие традиции, которые он своим талантом взрывает, без отчаянного сопротивления не сдаются.
Все это вычитывается из пятистраничной сказки сборника. Все это в подробностях, с приключениями, разветвлениями сюжета, появлением новых и новых персонажей – друзей, но куда чаще врагов, и рассказывает на двухстах страницах своей повести «Ма Лян – волшебная кисть» писатель и поэт Хун Сюньтао. Его фотографию на фоне памятника фольклорному и литературному герою Ма Ляну, отдавшему свой гений служению простому народу, вы видите на приложенной к моему рассказу фотографии.
А я на этом свой небольшой и, конечно, весьма фрагментарный обзор первых изданий и переизданий старых и новых китайских сказок завершаю, надеясь, что, быть может, кого-то заинтересовал и подтолкнул отправиться в мир восточной литературы – поистине бесконечный мир чудесных открытий, ведь история китайской словесности насчитывает уже не одно тысячелетие.
Иллюстративный материал из общедоступных сетевых ресурсов,
не содержащих указаний на ограничение для их заимствования.
