Привет, дорогие читатели, подписчики и те, кто ещё не подписан на канал "Фантастические истории"! Новый рассказ погрузит вас в будущее постапокалиптической реальности. Читайте с удовольствием!
Лето вносит свои коррективы. Времени мало(( Но я старюсь. Пишется четвёртый рассказ о приключениях Холода и Рекса. Сейчас главной героиней станет Пиранья.
А теперь читаем первую часть "Колыбельной для кукол" Рассказ участвовал в конкурсе Песнь мёртвого мира и получил специальный приз от организаторов.
— Разве общая катастрофа не сплотила нас? — спросил меня доктор Никитин. — Семь лет прошло, а мы ещё бьёмся…
— Как рыба об лёд, — буркнул я, махнув рукой. — И друг с другом. Люди никогда не примут равенство. Даже когда надо объединяться, они продолжают делить власть и территории.
— А вот раньше, как было, Костя, в Союзе? Все стремились к общей цели, учились, работали.
— Если бы так было, то СССР не развалился бы. Захотели свободы, — горько усмехнулся я, перебирая в руках плетённый из шнурка браслет, — получили. Всегда есть недовольные — сначала хотели жить, как в Европе, а потом одним не хватало еды, а другим чёрная икра слишком мелкая. Не бывает дружбы, нет любви. Не верю я давно в эти штуки.
— А что тогда есть? — насмешливо поинтересовался доктор Никитин. Я глянул на него. Поверх очков на меня смотрели ясные голубые глаза профессора. И не скажешь, что ему шестьдесят два года.
— Есть здесь и сейчас. Все понятия ценны именно сегодня, возможно, завтра, но на длительный срок, как я убедился, загадывать — беспечное и неблагодарное занятие.
— Да ты философ, — хохотнул Никитин, потирая седую коротко подстриженную бородку.
— Станешь тут, — вздохнул я, оглядывая тесную, но светлую камеру заключения.
В изоляторе мы уже четвёртый месяц. Хорошо сокамерник – приятный интеллигентный человек, есть с кем поговорить. Где мы находились, неясно. Как оказался здесь, помнил смутно. Не успел дело закончить, вспыхнула мысль — отвезти дочку на остров. Там ей не грозила расправа нового режима. Как я помогу ей отсюда? Что мне делать сейчас? Сердце сжали тоска и отчаяние.
Вике десять лет, и родилась она ещё до вторжения рулнов. Попала под пристальный взгляд агентов Калур наверняка из-за меня. Вспомнил её — бойкую, смышлёную, помогающую матери чистить оружие, вставлять в обоймы и рожки патроны. Пальчики у неё маленькие, на первый взгляд слабые. Удивлялся, как у неё получалось мозолей не набивать. Спущусь, помню, в землянку, а Вика пыхтит, суёт «жуков» в рожок АКА. Это она придумала так называть патроны. Улыбнулся, вспоминая родную кровинку.
Жена погибла, ей не удалось спастись. Я в рейде, а наш лагерь попал в окружение. Любимую ранили и, спасая дочку, она так и осталась в сером обугленном от взрывов лесу. Вику подобрали мои ребята. Решил отправить её в более безопасное место, но внезапная атака рулнов спутала планы.
Воспоминания порой болезненны — это как ковырять заживающую рану. Никитин скрестил руки на груди, вздохнул. Рассказывал, как прихвостни режима Калур схватили его, накрыв повстанческую группу сопротивления.
Со дня Вторжения прошло семь лет, а, казалось, только вчера мы жили обычной мирной жизнью. Теперь с нами остались записки прошлого, выбитые шрамами в душе. Потери, боль. Сожаление о том, что мы могли сделать лучше, правильнее.
Раньше Пётр Семёнович преподавал в университете, а я работал в МЧС. Никто не говорил о дне полномасштабного вторжения. Жизнь людей перевернулась. Разделилась на «до» и «после» апокалипсиса. Разговоры «О том дне» стали негласным табу. Кто-то боялся накликать беду, кто-то опасался прослушки, дронов. Маленькие твари отлично маскировались под насекомых. Проникали в жилища и доносили информацию хозяевам, сумевшим не только захватить планету, но и поставить Человечество на колени. Сделать послушным стадом людей, чтобы пресечь попытки сопротивления, оказалось просто, но, как оказалось, реальность порой преподносила сюрпризы. Выжившие создавали отряды сопротивления, объединяли вокруг себя людей.
С виду пришельцы ничем не отличались от любого из нас. Поэтому присутствие инопланетян оставалось незамеченным десятилетиями. Рулны внедряли своих агентов не просто в структуры науки, образования, главная цель врага — проникновение в управление и захват власти. Используя удобные инструменты, они перекраивали мир по своему сценарию. Многие и не подозревали, что невероятный технический взлёт неслучаен. Цветные революции и необъяснимые природные явления, эпидемии – лишь следствие заговора против землян. Тех, кто распространял информацию о сговоре между властями и пришельцами, высмеивали, а особо ревностных пропагандистов ликвидировали.
— Так и не вспомнил, как тебя взяли? — снова поинтересовался профессор.
Я покачал головой, вынырнув из размышлений, ответив, что только и думаю о дочке:
— Как она? Не дай бог тоже поймали. Я ж обещал жене, что защищу её. — Сжал зубы. Чувство бессилия неотвратимо, оно мучило меня. — Говорил уже. Всё решает Се-го-дня. — Последнее слово проговорил по слогам и, опустив голову на сложенные руки, выдохнул.
— Странное дело, — проговорил тихо Никитин. — Кормят нас, одежду чистят. Почему, интересно?
— Нужны им для чего-то, Пётр Семёнович. Поэтому и не помним, как оказались здесь.
В двери звякнуло. Открылось окошко раздачи, где появился поднос с пластиковыми контейнерами. Еда всегда одинаковая — паста без вкуса и запаха. Две бутылки с водой. Упакованные в целлофан ложки из того же пластика и стаканчики.
Голод отозвался урчанием в желудке. Ощущал себя животным, готовым поглощать любое дерьмо, лишь бы выжить. Опустошив контейнеры, поставили поднос на пол у двери. Бутылки с водой сунули под кровать. Свет в камере погас. Металлический голос оповестил об окончании дня. Если бы я не выцарапывал на стене чёрточки, давно потерял бы счёт времени. Оно здесь казалось бесконечным. От безделья можно сойти с ума. Мы занимали себя поначалу игрой в шахматы, шашки, рисуя на бетонном полу обломком ложки. Затачивали их, превращая столовые приборы в оружие. Надеялись, что сумеем воспользоваться им. Как построить план побега, если нас ни разу не выводили отсюда? Решив, что камера прослушивается, мы придумали собственную систему общения, надеясь, что причина заточения без объяснения причин не в расшифровке наших намерений.
Нам бы выбраться, понять, кто ещё находится здесь и где же стоит эта злополучная тюрьма. Никитин подозревал, что мы глубоко под землёй, а может, и под водой. Я называл его фантазёром, предполагая, что его профессорская натура рисовала яркие образы нашего заключения. Совершить побег сегодня казалось невозможным.
Однажды мы решили устроить саботаж и отказались от еды. Хотели привлечь к себе внимание. Наблюдали, как поведут себя наши надзиратели. Голодали ровно три дня. Пили воду, припасённую заранее. На четвёртые сутки идея сработала. Тот же холодный голос машины оповестил о визите некоего господина инспектора. Мы ожидали появление одного из рулнов.
— Что толку, — подал голос из угла камеры Никитин. Он сидел на полу и царапал на серой поверхности бетона ложкой. — Я собрал столько пробок, что могу предложить тебе сыграть в Го.
— Не хочу, — скучно отозвался я. Голод не только мучил желудок, хотелось спать, и голова плохо соображала. В один момент я даже решил, что эта затея глупа и не интересна мне.
— Тащись сюда, Костя. До прихода инспектора надо привести мозги в тонус, — улыбнулся Никитин.
Я встал с кровати и, пошатываясь, двинулся в сторону товарища. Он раскладывал пробки, одни из которых белые, а другие синие, в две кучки по бокам импровизированной клетчатой доски, нарисованной на полу. Слушал его вполуха, получил подзатыльник и даже немного разозлился. Профессор, посмеиваясь, откашлялся в кулак и терпеливо продолжил рассказывать цель игры в Го. Играли несколько раз, но сейчас голова соображала плохо.
Вспомнил, что Го — игра, в которую часто бились азиаты. Ни разу не видел воочию, так как никогда не был ни в Китае, ни в Корее. Судил по ней лишь по некоторым фильмам, где люди собирались в клубах и словно наши заядлые доминошники или шахматисты играли на деньги.
Я погрузился в тихий разговор с товарищем, согласившись, стать его партнёром по игре. Не заметил даже, как открылась дверь камеры.
— Следуйте за мной, номер триста первый и триста двенадцатый, — проговорил вошедший охранник.
Я глянул на него, пряча в рукав заточку из пластиковой ложки. Заметил или нет? Рулн или человек? Смотрел в сторону мужчины в малиновом, похожем на медбрата в униформе.
— Долго ещё нам находиться здесь? — спросил Никитин, поднимаясь с колен и потирая затёкшие ноги.
— Инспектор скажет, — холодно отозвался охранник.
Понял, что работник тюрьмы не станет говорить по душам с заключёнными. Оно и понятно — начальник не он. Он велел идти за ним, важно поджав губы. У охранника тоже власть — маленькая, но всё же.
В длинном коридоре много закрытых дверей. Я впервые увидел, как он выглядел, выйдя из камеры. Впереди ещё два надзирателя, вооружённые шокерами. Обезоружить их и прикончить? Рано. Надо выяснить, где эта тюрьма и что она представляет собой.
Охранник остановился у дверей лифта. Молча смотрел на движущиеся цифры на панели. Мы не задавали вопросов, понимали, что он всё равно не ответит. Не тот ранг.
Вошли в кабину. Лифт тихо тронулся вниз, а я размышлял, вспоминая слова профессора, где же мы всё-таки находимся?
Разговор с инспектором вышел странным. Рулн насмешливо рассматривал нас. Я, кстати, научился различать их. Не сразу, но после нескольких месяцев охоты на врага начинаешь понимать разницу между нами. Рулны отличались от нас запахом и удивительной чистотой и гладкостью кожи. Точно каждый день проводили в салонах, усмехнулся про себя. Разные мелочи, незаметные раньше, теперь выделялись, словно я научился видеть пришельцев насквозь. И отличительная особенность — это цвет крови. Новичкам в лагере так и говорили, мол, сомневаешься, пусти кровь. Сразу станет ясно, человек это или рулн. Она не красная, нет. У неё цвет ртути.
Первые месяцы после вторжения мы пребывали в шоке. Те, кто решил дать отпор, безжалостно уничтожались. Военные не сразу поняли, что оружие пришельцев смертоноснее земного. Палить из пушек и использовать ракеты оказалось бесполезным. Разрушенные города и жизни — ответ землянам на их слабость, бесполезность и годы прозябания в соцсетях и грёзах о фантастическом будущем. Машины, созданные, как оказалось, при содействии технологий рулнов, обратились против людей. Искусственный интеллект запускал боеголовки, превращая территории в радиоактивные пустыни. Мир рухнул, только попытавшись сопротивляться. Оставшиеся в живых затаились, изменили тактику, перешли на метод ведения партизанской войны. Она приносила свои плоды, но силы неравные, и нас слишком мало.
— Нам нужны люди для работы, — проговорил инспектор, представившись Каш Руанглот. Запомнить бы, а впрочем, к чему мне имя этой гниды. — Вы видели лучшее, что мы можем создать для вас. Вы люди, способные влиять на других. Лидеры. Сотрудничество с режимом Калур спасёт много жизней, если вы примкнёте к нам.
Я усмехнулся, и моя реакция не понравилась врагу. Хотя, что он ожидал от меня? Он ответил, что покажет истинное место нашего заключения, если мы откажемся работать на рулнов.
— Игра разумом хорошо помогает убедить несогласных пойти на уступки, — он приблизился ко мне вплотную, отчего в нос ударил сладковатый, тошнотворный запах. — Хотите испытать моё терпение?
— В таких случаях я предлагаю представить себя на нашем месте, — наверное, слишком резко огрызнулся я. — Я не вторгался в ваш дом.
Каш закивал, плотоядно разглядывая меня и Никитина, приказывая увести нас, кинув вдогонку:
— Рано или поздно все становятся сговорчивыми.
Понимая, что свобода не стоит предательства, я больше ничего не ответил. Нас вывели охранники, а профессор возьми и спроси Руанглота:
— Куда же это нас забросили и за какие такие провинности?
— Узнаете, как придёт время, — хищно улыбнулся пришелец.
Мы вернулись в камеру. Пётр Семёнович буркнул, что мы мало чего добились голодовкой. Ничего не выяснили о месте расположения тюрьмы, да так и не поняли, что нас ждало. Ужина вечером не принесли. Пили воду, и я снова учился играть в Го.
Утром проснулся от удушливого запаха гниющей плоти. Открыв глаза, понял, что камера наполнена красным светом. Грязные стены в подтёках, с потолка в углу стекала коричневая жижа. Понял, что это нечистоты, и отвращение заставило вскочить с кровати.