По полу сновали тараканы и мокрицы. Напоминанием, что мы в той же камере, остались чёрточки на стене и нацарапанная на полу доска для игры.
Никитин спал. Я склонился над ним, видя, что его одежда покрыта бурыми пятнами, и в некоторых местах из прорех на робе виднелась бледная кожа. Осмотревшись, почувствовал, как по руке что-то ползло. Сбросил жирного таракана и раздавил ногой. Его панцирь щёлкнул под ступнёй. Я без обуви. Пол холодный и мокрый.
Когда вспыхнул свет, я понял, что камера нисколько не изменилась. Грязь и паразиты никуда не исчезли, как будто кто-то играл нашим разумом. Профессор, просыпаясь, вскрикнул, стряхивая с себя насекомых. Подскочил в кровати, ударившись затылком о грязную стену. Потирал ушибленную голову и вопросительно глядел на меня.
— Где мы, Костя? — спросил он. Потёр заспанные глаза и попросил воды.
— Видимо, этот рулн свою угрозу выполнил. — Я мотнул головой в сторону расчерченного для Го пола. — Нас не бросили в карцер, это тоже место. И не знаю, что, правда, а что иллюзия — то, что мы видели вчера или сейчас.
Протянул ему бутылку с водой, и тут же отдёрнул руку. В мутной жидкости плавали черви. Даже Пётр Семёнович, несмотря на внешнюю интеллигентность, выругался. Он тоже увидел отвратительное содержимое бутылки.
Рассмеявшись, я кинул её в угол комнаты. Уселся на кровать, чувствуя, как смех распирает лёгкие. Профессор, с недоумением глядя на меня, тоже улыбнулся, а потом поддался нервному хохоту, прорывающемуся изнутри.
Когда вместо еды появилась каша, напоминающая помои, мы не стали гадать, что же было вчера, и что сегодня. Есть не стали, хотя голод должен уже скрутить желудки в жгут и врезаться щупальцами в измученное тело.
— Свести с ума хотят? — саркастически улыбнулся я, понимая, стойкости хватит ненадолго. Вскоре мы станем пить болотную жижу и жрать тухлятину, чтобы выжить. Однако сегодня, да и на следующий день мы держались.
Рулны отлично знали, как заставить нас сотрудничать. Мы с товарищем, используя шифрованный язык, обсуждали, что для нас лучше. Понимали, чтобы выбраться — лучшее решение согласиться на сделку.
— Что, если они контролируют нас, Кость? — устало спросил профессор. — Неизвестность сейчас главный враг. Они ждут, когда мы сломаемся.
— Подыграем им, — пожал я плечами. — Умирать в вонючем склепе не хочется, а если выберемся на свободу — шанс изменить что-то станет ближе. Я должен отыскать Вику.
— Что же ты хочешь изменить? — с какой-то обречённостью в голосе спросил Никитин, и я ответил:
— Всё. Мы действовали неверно. Ошиблись, думая, что если враг похож на нас, то он чувствует как мы, и у него те же страхи. Это долгий путь, но только сейчас мне словно пришло озарение. Мы поступаем так, как они хотят. Играем по сценарию рулнов.
— Даже если и так, — скептически отозвался профессор. — У тебя разве есть план?
— Чёткого плана нет, — признался я. — Если мы не попытаемся, то сгниём здесь заживо.
Окинув кишащую паразитами камеру, Пётр Семёнович кивнул.
Укусы чесались, и этот зуд доводил до бешенства. Рулны знали, что скоро мы словно послушные псы, встав на четвереньки, станем лакать еду, приготовленную для нас надзирателями. Они наблюдали за нами, и я молил Бога, чтобы эти твари не поняли, что мы задумали.
Моё решение принесло плоды. Инспектор явно заинтересован в нашем сотрудничестве. Я не понимал пока, что именно он хотел от нас. Мы снова шли по длинному коридору к лифту. Усталые, грязные, истощённые не столько голодом, сколько укусами насекомых и отчаянным положением неведения. Надежда, как ни странно, барахталась, трепеща облезлыми крыльями. Я наступил на неё босой ногой и вошёл в лифт.
В кабинете Руанглота пахло свежестью. Он постригал небольшое растение, стоящее на столе, и казался добрым человеком, если бы мы не знали, кто он такой. Комната без окон. Я подумал, что здание тюрьмы точно не на поверхности.
— А вы бойко научились болтать на этом странном языке, — проговорил рулн, откладывая ножницы в сторону. — Секреты? Смысл? — Что это, похвала или скрытая досада? Неужели им не удалось понять, о чём мы говорили? — Я уже сказал, что вы сдадитесь. Человек слишком слаб, чтобы, вырвавшись из относительного комфорта, расстаться и с ним.
— Ближе к делу, — сухо ответил я. — Мы согласились не для того, чтобы слушать твою болтовню.
— А ты дерзкий, номер триста девятый! — усмехнулся инспектор. — Но не думай сбежать. После установки контроллера ты уже не станешь прежним. Неужели вы считаете нас настолько глупыми? — Он глянул в сторону Никитина. — Выпустить вас, поверив на слово, — он рассмеялся, — не для этого мы работали над проектом «Земля» столько десятилетий. Изучали вас годами и знаем ваши слабости и сильные стороны, и как управлять вами.
Я не стал отвечать, вдруг понимая, что погорячился, настраивая Каша сразу против себя.
В комнату по сигналу инспектора вошли двое. Они вкатили кресло, напоминающее зубное, и застыли, ожидая приказа. Руанглот, видимо, решил начать с Петра Семёновича, чтобы преподать мне урок. Видя, как профессор, сжав зубы, подчинился приказу рулна, я сжал кулаки, у меня даже под ложечкой засосало.
На руках и ногах профессора защёлкнулись металлические скобы, охранники зафиксировали его голову. Затем Каш, открыв металлическую дверцу настенного шкафчика, вынул стеклянную колбу, на дне которой лежало что-то напоминающее личинку насекомого. Он вытащил извивающуюся тварь из стеклянной ёмкости пинцетом и поднёс к лицу профессора. Видя в его глазах ужас и отвращение, инспектор, торжествующе улыбаясь, положил гусеницу на лицо Никитина.
Я глянул в сторону одного из охранников, видя на его поясе оружие. Мысль выбраться вспыхнула внезапно. Нет, стать безвольными куклами в руках врагов не хотелось. Гусеница шевельнулась и поползла к глазу профессора. По спине пробежали мурашки, и подмышки взмокли. Резким движением я рванулся в сторону товарища. Одной рукой смахивая червя с его лица, другой выхватывая оружие из кобуры охранника, выстрелил, завалив обоих. Направил пистолет на рулна и приказал освободить Никитина, раздавив упавшего на пол червя босой ногой. Каш улыбался уголками губ, но панику скрыть не мог. Не ожидал такого поворота с моей стороны. Лучше погибнуть, сражаясь с врагами, чем стать их куклой. Решение пришло мгновенно, и даже профессор непонимающе смотрел на меня, не произнося ни слова.
— Ну! — я шевельнул направленным в сторону инспектора дулом пистолета. — Освободи его, если жить хочешь.
— И что дальше? — мерзко улыбнулся Каш. Он медлил. Заметил краем глаза, как пришелец сгрёб пальцами со стола ножницы. Выстрелил, не раздумывая, ему в ногу. Рулн, подскакивая, завопил. Пуля прошила ступню, врезавшись в пол.
— Освободи его! — проревел я. — И заткнись!
Инспектор ударил по кнопке клавиатуры пульта управления, и кандалы Никитина с лёгким шипением раскрылись. В тот момент я не боялся, что в кабинет инспектора ворвётся охрана. Всё могло повернуться против нас, но я сопротивлялся, как и долгие семь лет. Потому и выжил.
Схватив врага за плечо, притянул к себе. Ударил ему под дых, отчего рулн согнулся пополам. Изо рта твари вырвался сдавленный хрип. Развернул Каша к себе спиной и, прижав дуло к шее, упёрся им в подбородок противника.
— Выведи нас отсюда, или тебе конец, — прошипел ему в ухо.
— Вам не уйти, — проговорил сквозь зубы Каш.
— Ничего, — ответил я, — ты маленький винтик, и потеря такого ублюдка как ты не так страшна для Калур.
Пётр Семёнович соскользнул с кресла и в поисках какого-либо оружия окинул взглядом кабинет инспектора. Я сжимал завёрнутую за спину руку Каша, чуть не сломав её, а профессор открывал ящик за ящиком. Нашёл пистолет в одном из них. Проверил обойму и довольно кивнул мне. Удача сегодня на нашей стороне. Надежда, взмахнув сломанным крылом, выползла из укрытия и улыбнулась.
Выглянув в коридор, профессор махнул мне рукой. Я толкнул в спину стонущего пришельца и велел тому не вякать. Мы шли по коридору. Здесь никого. «Ответка» могла прилететь откуда угодно, но пока везение на нашей стороне. Или я уговаривал себя, что никто не следил за нами? Глянул на висящую под потолком камеру. Разве рулны оставят наше нападение без внимания? Отчего же они медлят? Откуда только появились силы. Возможность убраться отсюда стала отличным катализатором.
— Где находится эта тюрьма? — спросил Никитин, остановившись у дверей лифта.
— На острове, — выдавил Каш, его подбородок трясся. Я увидел блестящий след ртутной крови на полу, тянущийся за нами. — Поэтому вам не удастся…
— Заткнись и слушай. — Я нажал кнопку, слыша, как заработали механизмы подъёмного устройства. — У нас нет времени. — Двери раскрылись, и я втолкнул инспектора в кабину лифта. — Вы же как-то покидаете остров?
Враг кивнул, и я вдруг подумал, а не затеял ли он чего. Придётся действовать по обстоятельствам. Главное – не оказаться в ловушке.
Я осмотрел кабину лифта, понимая, что мы находились на третьем этаже под землёй. Угрожать инспектору — идея так себе. Он не боялся. Во всяком случае, так, как мне хотелось. Он мог врать, и подставить нас при любой возможности. От него воняло потом, и я знал, что так пахнут рулны.
— Вертолётная площадка где? — спросил Никитин.
Если я был резок и груб, профессор, видимо, из-за своей природной воспитанности, оставался спокойным. Каш не ответил. И Пётр Семёнович повторил вопрос. Дуло моего пистолета вжалось в подбородок инспектора.
— На последнем этаже, — прохрипел рулн, а у меня появилось желание сломать ему руку, тот уже её не чувствовал. На бледном лице противника выступили капли пота, я ощущал участившееся дыхание врага. Понимал, торжествовать рано.
Беспрепятственно уйти нам не удалось. Мы знали, что на вертолётной площадке нас ждёт «тёплая встреча». Вооружённые охранники преградили нам путь. Мы открыли стрельбу, но комбинезоны рулнов защищали их от пуль. Надзиратели не спешили убивать Каша. Неужели он всё-таки важная птица, пронеслось в мыслях. Работая в МЧС, я управлял вертолётом не раз, и поэтому, заметив несколько «птичек», ринулся в их сторону. Прикрываться Кашем сложно. Пришлось тащить его за собой, так как он не мог ступить на простреленную ногу.
Никитин хоть и профессор, но, лихо пробежавшись и укрываясь от пуль охраны, оказался у одного из вертолётов быстрее меня.
— Проверь топливо! — крикнул ему.
Выстрелил в одного из бойцов, пробил пулями шлем, увидел, как противник рухнул на колени. Грудь рулна заливала кровь цвета ртути. Один готов. Я выстрелил в стоящего рядом надзирателя, понимая, где слабое место защиты пришельца. Вертолёт близко. Всего в пяти шагах. Пуля, предназначавшаяся мне, вонзилась свинцовым жалом в плечо Каша. Инспектор вскрикнул и обмяк, сделавшись тяжёлым, теряя сознание. Я отбросил его в сторону и, отстреливаясь, ринулся к «птичке».
Никитин запустил двигатель вертолёта. Махал мне рукой и палил по рулнам, пока не закончились патроны. Я, выпустив последних «мух», вскочил в машину и захлопнул дверцу. Нацепил наушники, зная, что теперь мы выберемся. Не верилось даже. Бронированный корпус вертолёта защищал нас. Набирая высоту, машина качалась из стороны в сторону. Несколько пуль ударились в лобовое стекло, оставляя точки с лучиками, как снежинки в мороз на окне. Долетим, я знал это. Обязательно долетим.
Глянул на приборы — топлива достаточно. Открыл карту, понимая, что мы и правда на острове в Охотском море и теперь пора добраться до материка. Тюрьма базировалась на Шикотане. До Советской гавани дотянем, решил я. А что дальше? Как вернуться к своим ребятам?
— Далеко занесло, — сказал Никитин.
продолжение следует...