Инна Афанасьевна подошла к остановке и тяжело опустилась на скамейку. Седьмой десяток – не шутки, к вечеру ноги начинали невыносимо болеть.
Приближался вечер, страшная июльская жара отступала.
Через несколько минут к остановке подошла тоненькая светло-русая девушка в ярком спортивном топе и короткой кожаной юбке, с мороженым в руках. Взгляд пожилой женщины скользнул по руке девушки, и она вздрогнула.
На запястье незнакомки виднелось крупное тёмное родимое пятно в форме равнобедренного треугольника – именно такое было у Лизы – подруги юности Инны. Вот только девушка в кожаной юбке стояла к ней боком, и это не давало хорошенько рассмотреть её лицо.
В невероятном волнении пожилая женщина поднялась со скамейки, подошла поближе и заглянула в лицо девушке. Инна Афанасьевна вскрикнула и едва устояла на ногах – перед ней, несомненно, была Лиза. Та Лиза, из её, Инниной, юности, с её вечно расцвеченным веснушками лицом. Та Лиза – из маленькой деревни под Новгородом, в которой они жили в соседних домах: Инна с родителями, а Лиза – с тёткой, к которой она приехала непонятно откуда, а через четыре года уехала непонятно куда.
– Лиза! Елисеева! – удивлённо воскликнула Инна Афанасьевна.
Девушка вздрогнула, взглянула на подошедшую к ней женщину своими большими серо-голубыми глазами, и Инна Афанасьевна по глазам поняла, что Лиза её тоже узнала.
– Извините, Вы обознались. Я Вас не знаю! – девушка повернулась и хотела уйти, но Инна Афанасьевна с силой схватила её за руку:
– Лиза, не ври! У тебя на руке родимое пятно – треугольник. Я его помню!
– Сколько раз говорила себе, что надо его удалить, – с рассеянной улыбкой ответила девушка. – Да, Инна, это я, – продолжала она, взглянув подруге юности прямо в глаза. – Понимаешь, я не старею. Мне всегда 17 лет.
От этих слов Инне Афанасьевне стало тяжело дышать. Лиза достала из сумки бутылку воды и протянула женщине:
– На, попей. Хоть и вечер уже, а душно на улице – в этом году лето в Москве жаркое. И поехали ко мне, раз уж встретились. Расскажу тебе, что да как.
До дома Лизы они доехали на такси. Маленькая аккуратная «однушка» была съёмной. Елизавета провела подругу детства на кухню, сварила кофе, достала из холодильника тарелку с заварными пирожными.
– В 1893 году я жила с родителями, братом и двумя сёстрами в большой деревне в Смоленской губернии, – пригубив латте, начала рассказывать Лиза. – Тогда меня звали Марией, – усмехнулась девушка. – В тот год меня укусил вампир – мальчик-подросток, пришедший в нашу деревню с бродячими скоморохами. Он сказал, что я ему понравилась, и он хочет, чтобы я жила вечно.
Елизавета грустно усмехнулась, рассеянно жуя пирожное.
– Я не придала никакого значения его словам, но через три дня мне страшно захотелось крови. Я была готова наброситься на отца, мать, брата или сестёр. К счастью, у меня хватило самообладания, чтобы схватить нож и убежать в хлев. Куриная кровь вполне подошла, утолив мой вампирский голод. Я утаила свою вампирскую природу ото всех, но, когда через десять-двенадцать лет родители и родственники стали замечать, что я не старею и не меняюсь, мне пришлось уйти. С тех пор и скитаюсь. И теперь, после нашей встречи, мне придётся уехать из Москвы, – грустно вздохнула Лиза.