Я лежала на неудобной пружинистой больничной койке, смотрела в потолок и размышляла о том, как я могла довести себя до подобного состояния. Все началось с тянущей боли внизу живота. Сначала не обратила внимания - «Поболит и перестанет». Проносились неделя за неделей, а боль не уменьшалась, а становилась все отчётливей и нестерпимей.
Но я мужественно терпела и избегала личной жизни с мужем под разными предлогами. А когда эта личная жизнь все же случалась (невозможно вечно динамить собственного мужа), то переживала её, сцепив зубы. Впрочем, вскоре муж понял, что всё это меня не радует, и перестал настаивать.
А я продолжала терпеть боль. Зачем? Трудно сказать. Как и многие, к врачу обращаюсь, только когда окончательно «припечёт». Надеялась — само пройдёт. Тешила себя иллюзиями, что это, наверное, возрастное. Возможно, у меня ранний гормональный сбой начинается, он ведь в разном возрасте бывает, отсюда и дискомфорт, и неприятные ощущения в животе. В общем, к врачу я попала, когда мне буквально скрутило от боли. Он направил к онкологу. Диагноз - рак. А в связи с тем, что затянула, придётся вырезать практически все женские органы…
Я повернулась на другой бок. Кровать протяжно заскрипела. Зазвонил мобильный и сразу умолк. Это у нас с мужем такой условный сигнал. Он набирает меня и сразу сбрасывает — это значит, что Димка подходит к больнице, мне надо вставать и выходить к нему в холл.
Я села на кровати, поплотнее запахнула халат. Взяла с тумбочки маленькое круглое зеркальце, мельком взглянула на своё отражение — да уж, далеко не красавица: щеки ввалились, под глазами синяки, лицо серо-зелёное. Поправила волосы и, вздохнув, отложила зеркало.
— Что, опять твой пришёл? — с плохо скрываемой завистью протянула Катя, соседка по палате.
— Вчера ж только был, — недовольно бросила Надя с койки.
«Какое ваше дело?!» — возмутилась я мысленно, но промолчала. И так всем здесь плохо, зачем усугублять.
— Ну и что, он её любит, вот и проведывает часто, — вступилась за меня Машка, наша третья соседка, которую подселили к нам в палату совсем недавно.
Я посмотрела на неё с благодарностью и молча вышла в коридор. Катю и Надю бросили мужья, когда узнали об их страшной болезни. Катин сказал:
«Ты теперь не женщина, в смысле — не полноценная женщина». - И ушёл.
А Надин обвинительно бросил:
«Ты не сможешь родить мне ребёнка» — и тоже хлопнул дверью.
С появлением в палате Маши женщины взяли её в оборот.
— Ты хоть мужу ещё ничего не сказала? — выпытывала Катя.
— Молчи и дальше, не надо ему знать подробности, а то сбежит, — советовала Надя. — Ни слова! Держи рот на замке. Для своего же блага.
— Девочки, — вмешалась я, — ну что вы такое говорите?! Как это так — скрыть от мужа операцию?
— Не саму операцию, а то, что в процессе все вырежут, — пояснила Надя. —Или будет как с моим — пятки засверкают.
— Не слушай их, — сказала я Маше. — Муж — самый близкий человек. С кем ещё делиться горькой правдой, как не с ним?
— С кем угодно, но точно не с ним, — ухмыльнулась Катя. — Все мужики — подлые предатели. Без исключения.
— А мой — не такой! — в запале возразила я.
— Чего вы спорите? Я в разводе, — помирила всех Машка.
Я спустилась в холл, где меня уже ждал Димка. В палату он поднимался всего один раз и больше не хочет. Нет, девочки ему ничего обидного или оскорбительного не говорили. Но царящую там атмосферу ненависти ко всему мужскому полу не скроешь. Поэтому Димка просит меня выходить в холл. Он сунул мне в руки пакет со съедобной передачей.
— Вот, творожок на рынке купил, яблоки. Думал апельсин взять, но не знаю, тебе можно? Если можно, завтра принесу.
Я смотрела на любимого мужа и чуть не плакала от того, как мне с ним повезло. В голове упорно вертелось: «Мой не такой». Нельзя всех мужиков грести под одну гребёнку. Да, встречаются среди них подлецы и предатели. Но и нормальные, заботливые и верные мужья тоже есть. Такие, как мой Димка.
Потом была операция. Перенесла я её тяжело. Попала в реанимацию. Муж сутками дежурил под дверью. Когда меня перевели в палату, кормил с ложечки, мыл, выносил судно, держал за руку. И выходил. В итоге даже скептически настроенные девочки сменили своё отношение к нему на вынужденно-одобрительное.
— Ты права, твой — не такой, — в конце концов вынесли они вердикт. — Оказывается, бывают ещё настоящие мужчины.
Вместо того чтобы идти на поправку, я снова загремела в реанимацию. Осложнения, проблемы с сердцем. Подруг по несчастью давно выписали, а я шутила, что «прописалась» в больнице.
Новых соседок по палате, которых через одну тоже побросали мужья, узнавшие, что «по-женски все вырежут», я убеждала не терять веру в мужчин, приводила в пример моего Димку. Муж стойко выдержал все испытания, выпавшие на нашу долю. Он давал мне силы бороться и надежду на лучшее.
Наконец настал день выписки.
— Я так соскучилась по дому, — улыбаясь, сказала мужу, который приехал на машине забирать меня из больницы.
Он неловко кашлянул в кулак. Помолчал. Снова кашлянул.
— Знаешь, мне нужно тебе кое-что сказать. — Он прочистил горло. — Когда тебе нужна была помощь и поддержка, я был рядом. Когда тебе было очень плохо, я делал для тебя все, что мог. Но теперь тебе гораздо лучше и... и... Я сейчас отвезу тебя домой. Но моих вещей там уже нет. Извини.
Я поняла, что только что услышала. Уловила смысл. Но не осознала. Осознание пришло позже душевной болью и презрением ко всем мужчинам. А тогда первая мысль, которая мелькнула в голове, была такой: «Хорошо, что мои соседки по палате ничего не узнают. Это бы окончательно подорвало их недавно вернувшуюся, пока ещё очень слабую веру в мужчин».