- Вы что здесь забыли, девочки? – вдруг раздался голос женщины. Она выглянула из спальни и теперь смотрела прямо на меня, сдвинув брови. В полумраке лицо её казалось зловещим. А к затхлому запаху подъезда добавился ещё один – сладковатый и странный.
- Нам нужна бабушка, которая живет в этой квартире, - выпалила я.
- Она больше здесь не живет, - ответила женщина. – Ночью отошла.
Сначала я даже не поняла, что хотела сказать незнакомка. И чуть не переспросила «куда отошла и когда вернется». Но Женька схватила меня за руку и изо всех сил потянула за собой. Мы выскочили в подъезд, а оттуда и на свет дневной.
- Бабка-то померла, - прошептала соседка.
Осознание ударило по голове эмалированным тазом.
- А как же нам теперь сережки вернуть?
- Ей они больше не нужны, - сообщила Женя, пожимая плечами. – Пойдем.
Как барашек на веревочке, я шла за подружкой, не осознавая пути. В воздухе роились комары. Они жужжали оголтело, но мне не было до них никакого дела. Я думала о том, что в последний день жизни эта старуха хотела вернуть свои серьги…
- Знаешь, Жень, мне они тоже не нужны, - сказала я.
Подружка пожала плечами.
- Ну как знаешь.
Она забрала сережки, и мы разошлись по домам.
***
На следующее утро уже она прибежала ко мне спозаранку.
- Забери их обратно, - прошипела она, едва я открыла дверь.
В машинально выставленную ладонь свалились золотые украшения. А в глазах соседки я увидела страх.
- Что случилось?
Женька оглянулась, словно боялась, что нас подслушают.
- Старуха приходила ко мне во сне и требовала свои серьги назад. Вот! Посмотри!
Она вытянула руку, и я увидела малиновый след от костлявых узловатых пальцев.
Серьги словно раскалились в моей ладони, захотелось выбросить их. А Женька опустила рукав и молча развернувшись, ушлепала домой.
Хранить драгоценности дома, где их могли найти родители, я не решилась. И потому просто отправила их в старый тайник.
Весь день я ходила сама не своя. Чувство надвигающейся беды не покидало меня до вечера. Даже родители, вернувшись с работы, заметили, что с ребенком что-то не так.
- Ты не температуришь? – спросила мама, прикладывая теплую руку ко лбу. – Холодная какая-то.
Она потрогала свой лоб, пожала плечами. – Иди-ка в кровать.
***
Я долго не могла уснуть. Слушала, как родители готовятся к рабочему дню, как возятся соседи за тонкими стенами, как под обоями шевелят лапками рыжие тараканы. Смотрела, как по стенам ползут лучи от фар проезжающих мимо автомобилей. Всё реже и реже по дороге громыхали колеса, попадая в рытвину, которую не могли залатать уже второй год.
Я проводила глазами очередную полоску света и точно не спала, когда почувствовала, как на кровать ко мне опустился кто-то тяжелый. Металлическая сетка скрипнула и прогнулась под весом. Думая, что это мама сумела подкрасться беззвучно, я хотела повернуться к ней, но вдруг поняла, что не в силах пошевелиться. Вмиг все звуки пропали. Ни шороха гадких насекомых, ни скрипа половиц постоянно гуляющего деревянного дома… И холод. Невозможный, жуткий потусторонний холод в летнюю ночь. Удушливый запах сырого чернозема. Облачко пара от моего дыхания.
Мне стало так страшно, как никогда до этого. Я знала, что кто-то сидит на моей кровати и смотрит на меня. Чувствовала этот ледяной взгляд, покрываясь холодным потом, боясь дышать…
Существо у меня за спиной сидело неподвижно. Словно хищник, ожидающий малейшего действия жертвы. Стоит высунуть нос из норы, и острые когти схватят тебя.
Не знаю, сколько я так пролежала, но в один миг звуки вдруг стали возвращаться, а тяжелое тело поднялось с моей кровати. Я выдохнула. Внезапный кто-то невидимый сорвал с меня край одеяла. Взглянула туда… Лучше бы не делала этого. Взгляд мертвых глаз старухи, быстрое движение её костлявой руки. Она схватила моё запястье и затрясла.
- Серьги! Отдай мои серьги, воровка!
Я зажмурилась и закричала.
В комнату вбежала мама. Она снова трогала мне лоб. Хмурила брови.
- Мама, не уходи, посиди со мной, - взмолилась я не своим голосом. Хриплым, как от простуды.
- Это просто кошмар. Скажи: куда ночь, туда и сон - и всё пройдет.
***
Утром я стояла у Женькиной двери, как штык.
- Женя! Ты видела её сегодня? Она к тебе приходила?
Соседка покачала головой.
- Больше себе эти серьги не возьму. И не проси.
- Тогда давай вернем их. Отнесем в ту квартиру, где бабка жила, - предложила соседка.
Я согласилась без разговоров.
Мы побежали напрямки. Через лужу и через дорогу, не боясь, что заметят и отругают родители. Нет, нет. Теперь в нашем детском восприятии мира появилось что-то пострашнее разгневанного отца и испуганной матери. У нас обеих запястья светились синими следами от смертельной хватки узловатых пальцев старухи.
Почерневшие от дождей деревянные стены дома словно бы поджидали нас. Дверь подъезда ходила из стороны в сторону на ветру.
- И окно закрыто… Так бы вернули на подоконник, где они раньше были… Может, в стекло постучим? – предложила Женька. Старые рамы рябили облупившейся краской. Серые от пыли занавески не давали увидеть, что творилось в квартире.
- Да, давай, - согласилась я. Зачем подружка стянула у бабки сережки, которые даже носить бы не смогла, было уже не важно. Лишь бы избавиться от этой ноши.
Заходить внутрь не было никакого желания.
Подружка боязливо подкралась к окну и постучала. Гулкий звук разошелся по округе. Словно звенело не стекло, а погребальные колокола. Мы поежились обе враз, хотя солнце уже пекло.
Внезапно раздавшийся голос чуть не обратил нас в бегство.
- Девочки, вы что хотели?
Женщина этажом выше выглядывала из открытой форточки.
- Нам нужно кое-что отдать бабушке, которая тут жила, - сказала я.
- Бабушки больше нет.
- Мы знаем, но, может, у нее есть родня? – спросила Женька. И тихо, так, чтобы только я расслышала, добавила: - В крайнем случае унесем ей на кладбище.
- Все родственники у нее из другого города. Вчера забрали бабку, увезли в областной центр.
Ноги у меня подкосились.
- А может вы адрес кого-то из родственников знаете? – спросила, хватаясь за вопрос, как утопающий за соломинку.
- Нет, детка, никого не знаю. Старуха не особо разговорчивая была.
Последняя соломинка надломилась, и я почувствовала, как страх потянул меня на дно.
Мы отошли от дома, встали в тени березы. Мошки так и лезли под одежду, в надежде урвать кусочек плоти.
- Что ты там про кладбище говорила? – спросила я.
- Мне двоюродный брат рассказывал, что им снился дед и просил принести ему тапочки. Они отнесли тапки ему на могилу и прикопали. Дед перестал приходить. Только если бабку увезли, то ничего не выйдет, - объяснила Женя. – Не поедем же её в областном центре искать. Мы ведь даже не знаем, как её звали.
Мне вдруг показалось, что пыльная занавеска на первом этаже дернулась, будто кто-то выглядывал из-за неё и сейчас вернул на место.
- Спрошу её имя у той соседки, - решила я. Подошла к двери в подъезд, но та с размаху захлопнулась передо мной. Я с визгом отскочила. Вдруг кто-то тронул меня за плечо, и я снова пискнула.
- Не дрейфь, это же я! – успокоила Женька. Она дернула за ручку, но дверь не поддалась. Подружка попробовала ещё раз. И ещё. И лишь на четвертый раз ей удалось. Медленно, скрипя петлями, рассохшаяся деревяшка открыла нам вход. – Ну вот видишь, ничего страшного.
В ту же секунду из темного прохода выпрыгнул огромный черный кот. Мы едва успели отскочить, чтобы он не расцарапал нам лица. Спина животного выгнулась. Глаза горели. А мир вокруг будто вымер. Ни прохожих, ни машин…
- Пойдем отсюда, - прошептала Женька.
Мы пятились, сколько могли, а потом побежали. Через дворы, не разбирая дороги. Остановились, только когда у Женьки закололо в боку. – Всё, не могу больше! Стой!
Я встала и обернулась, боясь увидеть позади мертвые глаза старухи или взбесившегося черного кота. Но позади никого не было. Совсем никого. Мы стояли во дворе, где раньше всегда было полно народу. А теперь звенела тишина. Она словно надвигалась на нас со всех сторон.
- Женька, мне страшно, - призналась я. – Тут всё как будто ненастоящее!
Вторя моим словам по воздуху словно рябь пробежала. Как бывает на воде, когда от брошенного камня расходятся круги.
- Дай сюда сережки, - раздался знакомый голос. Мы обернулись. Мишка, тот самый мальчишка, что недавно появился в нашем поселке, стоял перед нами. В его глазах горела решимость. Будто он знал, что делает. Я протянула драгоценности, вложила их в его руку. Кожа была горячей, даже обжигающей! Мишка сжал кулак, сделал несколько шагов в противоположную от нас сторону, обернулся. В его черных глазах и зрачков было не разглядеть, но самым странным было то, что он не отбрасывал тени…
- Чего стоите? Бегите. И не оглядывайтесь!
И мы побежали.
- А ну стойте, поганки? – раздался вслед возмущенный старческий возглас.
Но мы уже неслись через дорогу со всех ног.
А позади вдруг снова появились звуки. Жужжание комаров, разговоры, детский смех.
***
Бабка больше не приходила во сне. Миша в нашем дворе больше тоже не появлялся. Женька взялась помогать бездомным животным, а однажды призналась, что решила стать врачом, чтобы лечить людей. Потом мы с родителями вскоре переехали на юг, и связь с соседкой оборвалась.
С годами эта история стала забываться, казаться детской выдумкой, буйной фантазией. Если бы не одно «но»: каждый раз, когда я вспоминаю об этом, на руке проступает едва уловимый след от узловатых костлявых пальцев.
