Суровой и голодной зимой 1891 г. в село Судосево Карсунского уезда Симбирской губернии (ныне Большеберезниковский район Республики Мордовия) приезжает Валентина Семёновна Серова - русский композитор, музыкальный критик, общественный деятель, супруга композитора Александра Николаевича Серова и мать художника Валентина Александровича Серова.
Первоначальной целью её приезда было музыкальное просвещение крестьянского населения, которое по итогу переросло в нечто большее. Приехав в деревню охваченную голодом, свирепствовавшим на территориях современного Черноземья и Среднего Поволжья, Валентина Серова не только помогла крестьянам выжить, но и с лихвой реализовывала изначально задуманное. И справедливости ради стоит отметить, что подобную деятельность она разворачивала не только в Судосево, но и других сельских населенных пунктах Российской империи на протяжении 1880-х - 1910-х гг.
Во время нахождения Валентины Семеновны Серовой в Судосеве, к ней приезжал её сын - известный художник Валентин Александрович Серов, который запечатлевал увиденное.
Свою деятельность в деревне только за период 1891 - 1901 гг. Валентина Семеновна Серова характеризует следующим образом: "истрачено было за десять лет 36 000 р. (...), учителей подготовлено 15, школ своих выстроено 5, регентов обучено 21 человек, из них на должности при церквях 6 человек, театральных представлений было - 16, ясли учреждены были четыре года подряд, путешествовала воспитанники и воспитанницы (всех будет человек 70) по разным местам: ездили в Петербург, Нижний, Москву, Саранск, Крым, Кавказ, Тверь, Симбирск; устроена была библиотека".
Также еще одним важнейшим видом деятельности Валентины Семеновны была организация нескольких столовых в сельской местности для голодающих детей.
Об общественной и музыкальной деятельности В.С. Серовой написано немало как в советскую эпоху, так и в период 2000-х - 2010-х гг. Однако сегодня мне хочется обратиться не к данным исследованиям, а к публикациям рубежа XIX - XX вв. в которых освещалась деятельность Валентины Семеновны Серовой в мордовской глубинке. Статьи писались как ею самой, так и журналистами. Приведу вам по хронологии список самих публикаций, так и несколько выдержек оттуда.
Поехали!
"Вестник Европы". 1892 г. Т.6, книга 11.
Из общественной хроники. 1 ноября 1892 г. Письмо госпожи Серовой о селе Судосеве.
"В Судосеве надельной земли приходится на душу всего 1/3 десятин во всех трех полях. Лесов совсем нет. Было только два капитальных дождя во все лето. Яровое все сгорело, а рожь, посеянная осенью довольно поздно, дала менее чем средний урожай. Крестьянину хватит зерна в этом году только на семена и на хлеб до Покрова. Заработков мало, вследствие обеднения соседнего торгового села (Больших Березников). Шесть лет подряд в Судосеве не видали урожая. Конопля не родится, цены на рабочие руки упали. В нынешнем году болезни окончательно лишили судосевцев заработка: рабочие расхворались дорогой и бежали домой. Беспрестанные пожары истощили последние ресурсы села, потерявшего от них почти всю домашнюю утварь и хозяйственные орудия. К концу зимы в селе было не больше 300 лошадей (на 500 дворов!), коров - около сотни; овцы водились, в виде исключения, у одних богачей".
В данной статье, Валентина Серова, описывая бедственное положение судосевцев, в итоге высказывает свое мнение о способах дальнейшей помощи крестьянам, а также приходит к выводу о том, что необходимо сохранить образовавшееся в прошлом году местное попечительство. Оно состояло, преимущественно, из коренных местных жителей - священника, учителя, волостного старшины, училищного сторожа. Именно попечительство могло бы оказать большую помощь статистическому комитету, земскому начальнику, врачебному ведомству, подавая всевозможные сведения о вверенном ему селе.
"Русские ведомости". 1892 г. № 78, 91.
Серова В.С. Из деревни.
В данной статье В.С. Серова делиться, в том числе, впечатлениями о селе Большие Березники, куда она приехала изначально. Привожу отрывок:
"Народ привык надувать, мошенничать. Торговля его совсем скрутила и наложила свой отпечаток (...) Я уехала из Березников... В Судосеве нет трактиров, нет зажиточных людей. На 500 обнищалых дворов - 10 еле обеспечены хлебом... Еду в Судосево".
"Русские ведомости". 1892 г. № 282.
Серова В.С. Считать ли деятельность благотворителей оконченной в неурожайных местностях?
Привожу отрывок.
«Работали мы полгода: с половины января до половины июля. Район нашей деятельности распространился к Пасхе на три уезда, в двух губерниях: Симбирской и Пензенской. В Карсунский уезд мы дали средства на содержание четырех столовых, всего на 200 душ с января месяца (кроме Судосева, центрального места нашей деятельности). В Ардатовский уезд - на две столовых в 50 душ каждая также с января; в Саранский - на восемь столовых на 300 душ, открытых уже после Пасхи. (...). В самом Судосеве была открыта вначале столовая на 50 учеников, в которой стали выдавать крупу, молоко грудным младенцам в неимущих семьях. По мере возрастания средств увеличивалось количество столовых. К Пасхе в Судосеве их насчитывалось до 12 с 350 едоками. После Пасхи прибавили еще 150 душ. Всю зиму подкармливали 70 коней сеном, весною - овсом; купили 30 лошадей, открыли питомник на 25 сирот и выдавали ужин в рабочую пору, начиная с мая месяца, 260 лошадникам. В самое жнитво открыли "ясли", куда матери относили ребят на целый день. Итак, без грудных младенцев, помощь оказана была в Судосеве 760 лицам, не считая больных. Я говорю "помощь была оказана", но насыщены эти лица не были (...) мы строго держались одного взгляда: только помогать перебиться голодающим, а не кормить их в полном размере потребности (...) с другой стороны, мы старались тратить сколько возможно было на поддержку хозяйства, приобретая лошадей и кормя их. Кормить здоровых парней или взрослых мужиков, способных работать, мы не при знавали целесообразным. Мы кормили преимущественно ребят от 7 до 12-летнего возраста. Взрослые должны были искать заработков и при земском пособии могли кое-как просуществовать. Из самых бедных домов мы брали по 2 ребенка в столовую, и таким образом лишняя доля продовольствия оставалась тогда в семье. Больным мы по стоянно помогали, временно даже открыли для них специальную столовую, находившуюся под наблюдением лица, заведующего лечением. Подростков мы иначе не подпускали к мирскому столу, как в счет платы за работу. С этой целью открыта была лапотная для парней (на 25 душ) и прядильня для девушек (также на 25 душ)».
(...) Выдвинулись светлые элементы крестьянства, и мирская забота становилась дорогой, близкой для лучших. избранных натур в нашем селе. Еще польза, и самая существенная, была в том, что выдвинулись вперед интересы бедняков. Они чувствовали защиту, крепкую защиту за собой и поэтому подняли голову, вылезли из своих берлог, между тем как раньше их существованием мало кто интересовался... Дело идет не о временной филантропии, но о призвании истинных устранителей народного бедствия».
"Новое слово". 1896 г. Октябрь 1896 г., год II. Кн. 1.
Серова В.С. Современные деревенские театры в России.
Статья длинная и я приведу лишь отрывок данной статьи, а именно часть, посвященную Судосеву. Здесь грустные размышления Валентины Семеновны на тему косности местной администрации и уровня актерского мастерства.
Странно говорить о театре, который не существует, хотя есть пожертвованный дом под театр, есть и актеры, есть и хоры. Что же мешает ему существовать? Что мешает... как бы это выразиться поточнее? Наш Карсунский уезд очень затруднительный - другого объяснения я не приберу. Затруднителен он в смысле тяжеловесности в решении вопросов, по-видимому, самых обыденных. Например, в эту зиму одна жертвовательница послала в нашу управу (с согласия местного земского врача) прошение с обязательством, скрепленным нотариальной бумагой, вносить в течение семи лет ежегодно по 300 рублей на фельдшерское жалование и ежегодно по 150 рублей на лекарства, если управа разрешит врачебный пункт в селе Судосеве, где находятся около 5000 жителей. Управа "затруднилась" принять пожертвование и прислала формальный отказ, мотивируя его тем, что "есть места, где больше требуется врачебная помощь, потому что Судосево находится в 10 верстах от земской больницы (!). И так, ценное пожертвование пропало и Корсунский уезд снова торжествует, проводя в жизни еще раз суровое "нельзя". Эти вечные корсунские "нельзя" мне живо напоминают моих внучат. Сидит нахохлившись девочка, лет шести, и запальчиво кричит братишке, бутузу четырех лет: "нейзя!" - "Мозно!" - флегматично отвечает упрямый антагонист. Девочка еще более распаляется и перепалка двух враждующих лагерей продолжается, не выходя из репертуара этих двух слов, пока оба не устанут, и тогда волей-неволей наступает затишье. Та же самая игра точь-в-точь повторяется и в Карсунском уезде. Два года тому назад, были предложены от известной благотворительницы деньги на школы грамотности. Я поспешила об этом сообщить моему уезду. - "Нейзя!" - завопил Карсунский уезд. - "Мозно!" - спокойно ответил Саранский, и вот уже два года, как школки благополучно существуют.
Та же история с театром. Когда прошёл в Судосеве спектакль "Илья Муромец", то его постигла обычная участь карсунского "veto". (...). Дело в том, что здесь театра нет и в то же время он существует. Существует он в уме у судосевцев; они убеждены, что рано или поздно двери театра в Судосеве широко распахнуться, и мечта их реализуется наконец; вот почему они и сейчас готовят роли на "авось".
Возвращусь однако к делу. В предыдущих главах я упомянула о типах антрепренерского и эстетического народных театров, но оба эти образца суть явления не заурядные; масса благоприятных условий их создала, и поэтому они останутся опытами редкими, единственными в своем роде. Представление "Ильи Муромца" и пропасть деревенских спектаклей, в газетах не оглашаемых, доставляют народу то простецкое, здоровое веселье, которое театр должен внести в его серенькую, скудненькую обстановку и отвлечь его от посторонних вредных влияний. Тут вопрос о том, кто должен играть в театрах, разрешается сам собой. В таких театрах найдется масса своих исполнителей. В Рождественском театре часто затрудняются выбором лиц для исполнения весьма несложных пьес, потому что там вопрос поставлен на "актерскую" ногу: все те же лица являются исполнителями-завсегдатаями и составляют как бы группу, отдельную от своих товарищей-крестьян, часто даже преследуемую насмешками своих односельчан. Когда театр является спросом из среды самих крестьян, то презрительное отношение к якобы профессиональному актерству должно исчезнуть. Когда я намеривалась отпраздновать юбилей Серова в Судосеве, то охотники участвовать в спектакле являлись беспрестанно ко мне с вопросом: "а меня примешь? Понятно, что при такой постановке дела исполнение не может достигнуть подобного совершенства, как в Рождествене, но в том-то и дело, что весь интерес не должен сосредотачиваться на стремлении поднять театр, а решительно должно первенствовать желание "расшевелить" слушателей.
Образцовые труппы должны существовать сами по себе, а мужицкое веселье - само по себе. Первые, как крупные деньги, будут размениваться на мелкие монеты во всех возможных захолустьях.
"Русские ведомости". 1897 г. № 66.
Серова В.С. Первая земледельческая артель в с. Судосеве.
"Русские ведомости". 1898 г. №№ 98, 105.
Серова В.С. Мои музыкальные удачи и неудачи в деревне.
Журнал "Нива". № 22, 1900 г. № 22.
«Жители Пензы недавно присутствовали при своеобразном зрелище: крестьяне, только что оторванные от сохи или еще продолжающие заниматься сельским трудом, выступили в роли исполнителей сложной и трудной оперы: «Рогнеда». Этот изумительный результат достигнут вдовою известного нашего композитора Серова, В.С. Серовой. И заметим, по общему отзыву, исполнение крестьянами столь сложного и трудного музыкального произведения было в общем не только удовлетворительно, но даже превзошло все, что можно было ожидать от подобного рискованного опыта.
Госпожа Серова давно посвящает себя ознакомлению народа с музыкальными произведениями лучших наших композиторов. Каких результатов она достигает, показывает упомянутое оперное представление в Пензе. Крестьяне села Судосоева (Корсунского уезда Симбирской губернии) так хорошо усвоили себе музыкальные приемы, что иогли исполнять отчетливо и даже с большим вкусом не только хоры, но и отдельные партии сложной оперы. Этот факт интересен не только сам по себе; он наводит на поучительные соображения относительно того, какие духовные силы таятся в нашем народе и каких крупных культурных успехов можно было бы ожидать от него, если бы народное образование значительно у нас двинулось. (...).
Опыт госпожи Серовой делает честь не только ей самой, но несомненно нашему народу и не может не служить великим поощрением для всех, кому дорога его судьба, кто желает посвятить хоть небольшую часть своих сил благодарному делу просвещения нашей народной массы".
"Русские ведомости". 1913 г. № 189.
Серова В.С. Итоги.
Фрагмент из рассказа В.С. Серовой о трениях с местной администрацией, которые нередко были против её деятельности:
"Когда я прочно устроилась в Симбирской губернии, меня стали теснить местные "сильные люди". Дело в том, что во время голода мужики шли работать за всякую цену, которая упала до минимума. С моим приездом это прекратилось (через мои руки прошли 17 000 руб.), цены на рабочие руки поднялись. Вражда закипела не на жизнь, а на смерть, когда я совсем осталась жить в Судосеве. Раз ко мне приехал исправник, и между нами завязался следующий диалог: "Я приехал к вам, ваше превосходительство, с дружеским советом. Верьте мне, говорю как честный человек... Позвольте сказать? - "Говорите". - "Вы - дама образованная, ваше место в столицах, в кругу артистов и ученных, а не тут вам, в Судосеве, возится с серым мужиком, - простите, - с сопливыми ребятишками". - "Я никуда не уеду", - перебила я его. "Ну, так мы найдем средства вас удалить отсюда", - мне брошено было в ответ уже далеко не в "дружеской" тональности. И началось то, что в просторечье называется измором изводить человека... К счастью еще, губернатор и местный земский начальник были на моей стороне".
Русская мысль. Год 23. Книга XI. Ноябрь. 1902 г.
Серова В.С. Музыкальная экскурсия судосевцев.
Статья длинная и довольно забавная, она посвящена поездке судосевцев в Пензу и Симбирск на гастроли. Приведу из неё фрагменты о постановке судосевской труппой оперы "Рогнеда" в Пензе. Данная опера была написанная А.Н. Серовым, мужем Валентины Семеновны и сочетает эпизоды жизни главной героини - полоцкой княжны Рогнеды и христианизации Руси в конце X в. Кстати, именно в Пензе, после выступления, были выполнены фотографии, опубликованные в журнале "Нива", которые я привела выше.
Судосевцы очень любят музыку, уже в убогом Судосевском театре исполнялись сцены из "Жизнь за царя", "Игоря" и прошлыми святками представили "Рогнеду", хотя в сокращенном виде, но с весьма малыми изменениями, к которым пришлось прибегнуть вследствие убогого помещения и отсутствия оркестра. Так как о судосевских представлениях довольно упорно упоминалось в печати, и "Рогнеда" особенно удачно была исполнена деревенскими ребятами с подросшими крестьянами-учителями, а также с регентами из крестьян, то нам пришла мысль ознакомить с нашими трудами более обширную аудиторию, интересующуюся музыкальными успехами в деревнях. Наше намерение пришлось по душе некоторым отзывчивым обывателям городов Пензы и Симбирска, большею частью связанным с педагогическим миром, и решено было привлечь бесплатную городскую публику для оценки судосевских оперных опытов. Сначала мы предприняли свой маршрут на Пензу, с которой и начнем рассказы об оригинальном нашем музыкальном tournee с труппой из 32 лиц. Постараемся с фотографической точностью восстановить подробности всего пережитого нами в масленичную неделю, исключительно посвященную нами на спектакли в Пензе и Симбирске.
(...)
Пензенский спектакль.
Наступил, наконец, многоожидаемый день спектакля. Публики было
много, билеты брали нарасхват и не только потому, что денег за них
не требовали, а, видимо, Пенза была заинтересована новизной всей обстановки. С утра труппу мою пригласили на блины; вернулись все сонные, вялые, и самое естественное,конечно, было улечься спать, что они и сделали. (...).
Всех стало понемножку пробирать обычная закулисная лихорадка и
впопыхах мы не спохватились, что Добрыни в театре не оказалось. Он еще с утра заявил, что пойдет на фабрику к какому-то знакомому
и пропал. Уже все оделись - Добрыни нет. Догадались телефонировать
на фабрику (верст пять от театра), запросить-не загостился ли он
где-нибудь? Насчет водки за ним греха не замечалось: но каково было
наше изумление, когда нам ответили, что он с утра завалился спать
и незаметно проспал до того времени, когда стали его разыскивать.
Занавес поднялся, наконец, спектакль начался.
Существует деревенский обычай украшать полотенцами, ленточками, даже свечами деревья в лесах или образочки, поставленные на месте исцеляющего источника, притягивающего массу народа. Принимая во внимание этот обычай и мы разукрасили в лесу истукана - Перуна холстами, бусами, шелками подсветили его разноцветными свечами. Мой самарский ученик-регент выдолбил Перуна из бревна по образцу татарских памятников, изобилующих в Самарской губ. на их кладбищах. Разрисованный красками с наклеенными серебряными усами, идолище приняло довольно оригинальный вид и, приподнятый высоко над толпой, производил на наивную публику впечатление чего-то величавого, необычайного (о ней, о наивной публике, следует помнить во все время описания наших деревенских спектаклей).
Народ большею частью въ белых мордовских рубахах красиво выделялся на тёмном фоне густой зелени лесной чащи. Мальчонки с топорами неистово кружились около Перуна; девочки в венках выступали павами среди их дикой пляски с падением ниц (пластом) перед разукрашенным идолом. Когда явился Руальд в доморощенном костюм из сизой бумазеи, перехватанный стальным кушаком и такими же кольцами на руках и ногах, в богатом парике с белокурыми кудрями (подарок московского известного актера), — как ни неумелы были его движения, его конфузливо-робкие жесты, — он сразу завоевал себе симпатию зрителей своей юной фигурой, молодым красивым лицом и непосредственной игрой, полной задушевности и искренности. Никогда не приходилось видеть такого юного Руальда, потому и не верилось никогда в его внезапное решение выручить князя, тая злобу против него в своей душе. Только встретив Руальда-отрока на сцене становился понятным немотивированный в опере порыв чувства самоотречения, самопожертвования — на чем построена вся драматическая канва «Рогнеды». При возвращении толпы, служители жреца зажгли огни и весь церемониал «заклания» жертвы совершался при свете красного пламени, фантастически освещающего малютку с завязанными глазами и сверкающий нож над его головой. После заступничества Руальда, грозное «смерть ему!» по-деревенски, свирепо изображалось всегда с особенным азартом, который каждый раз заставлял меня трепетать за красиво расчесанные кудри Руальда, ибо кулаки разъяренных язычников так и мелькали в воздух.
Встреча Владимира никогда не удавалась из-за смятения на сцене, вследствие которого ребятишки всегда сбивались с такта и только при заключительной фразы «Слава князю» входили снова в роли и доводили первое действие до конца, не особенно удачно, но прилично и в такт.
Второе действие пира было выпущено, чтобы не нарушать цельности драматического содержания, связанного с личностью Руальда, поэтому у нас после первого прямо последовало третье действие. Странники в лаптях, с жбанами на спинах и ломтями хлеба в холщовых сумочках перенесли зрителей в среду обычных богомольцев; настолько актеры-крестьяне входят в свои роли, что раз пришлось нарваться с одним из богомольцев - странников на крупную неприятность. Усевшись на земь
для роздыха, один актер получил ломоть хлеба от своего соседа, которым тот поделился, присаживаясь к нему. Последний, приняв ломоть, осенился широким крестом.
- Ты что это сделал?— подошла я с выговором к актеру по окончании действия. - Ведь ты знаешь, что на сцене креститься не дозволяется.
Актер смутился. - Я забыл! Привык при подаче хлеба всегда перекреститься раньше, чем его съесть! - оправдывался он совершенно искренно.
Дуэт странника с Руальдом прошел сравнительно холодно и не
потому только, что голосовые средства были плохи; в народных спектаклях всякая фальшь рельефно выступает перед зрителем и улавливается им с необычайной чуткостью. Дуэты вызваны в опере не требованием драматической правды, а технической устарелой фактурой. Течение действия постанавливается и простая, бесхитростная публика моментально расхолаживается. С появлением охотников с трубными фанфарами, с веселым гоготаньем ворвавшихся молодцов на сцену в виду богатой попойки, - зрители снова были захвачены жизненной правдой и стали внимательно следить за общим ходом всей пьесы.
Князь и Добрыня с накинутыми шкурами через плечо, распевая с хором охотничью песню пошучивая с «дураком» (талантливый крестьянину одаренный неподдельным юмором), заражающим своею жизнерадостностью даже самых требовательных городских обывателей, - все вместе доставило публик полное удовлетворение и успех этой сцены был громадный, единодушный.
Смерть Руальда, отпевание его тела, борьба в душе князя необыкновенно потрясали слушателей до глубины души.
В третьем действии терем, при открытии занавеса, подкупил сразу
всех своею «уютностью».
Против зрителей сидела княгиня под оконцем, украшенным расшитыми полотенцами; у ног её Изяслав - маленький мальчик, лет десяти. На скамьях сидели девушки, вышивали в пяльцах; восковые свечи, воткнутые в рамки, освещали их. На авансцене пряла девушка - настоящая наша судосевская пряха. Две девочки разматывали шерсть, стоя друг перед дружкой. Среди сцены совсем маленький мальчуган играл с коньком. Опочивальня отделялась шитым русским ковром; против него,в углу, горели масса свечей перед позолоченным Перуном маленького формата, высоко приподнятым на пьедестале, обвитым пестрыми шелками. Рядом висели парчовые наряды Рогнеды.
В Судосеве Изяслав спел премило свою партию; в Пензе
же он охрип: за него пел другой, но он так ловко жестикулировал, что многие даже не заметили подлога. Сама Рогнеда было плоховата -
женские роли в деревне - наболевший вопрос! Сцену с ножом перед
покушением на Владимира пришлось изменить, потому что поручить необученной исполнительнице выразить игрой столь трудную психическую ситуацию, с которой не справляются первоклассные певицы, мы не рискнули, а без оркестра она и вовсе немыслима.
У нас Рогнеда брала нож и молилась по-своему, по язычески, перед домашним Перуном; приближающийся издали хор отпевания тела Руальда раздавался все ближе и отвлек внимание Рогнеды от молитвы. С нарастанием звуков похоронного напева (заупокойной) решение Рогнеды убить Владимира созрело окончательно и она с ножом кидается за занавес в опочивальню. Тем временем князь пробуждается от громкого пения, раздающегося под самым окном.
Для толкования сюжета народу в антрактах (к чему мы всегда прибегаем в народных спектаклях), подобная перемена очень выгодна: она ясно, правдоподобно иллюстрирует сцену «сна», довольно туманно обрисованную в этой опере.
Наш актер безусловно хорошо понял роль князя; обдуманно провел он ее до конца, серьезно и толково. До какой степени он сосредоточенно играл, доказывает следующий инцидент, произошедший с ним на деревенской сцене в Судосеве. Быстрым движением ринулся он из своей опочивальни, схватив за руку Рогнеду с ножом; парик был плохо прикреплен и застрял в ковре, служащем занавесью.
Хоть князь заметил свой промах, но ни единым движением не выдал себя: с достоинством довел свою роль до конца. Деревенская публика и не подозревала об его смущении, она пренаивно истолковала себе от-
сутствие парика обычаем на ночь снимать всю лишнюю одежду (!).
Конец оперы в четвертом действии прошел заключительным хором, после которого вызовам не было конца. Повторяю то, что тут же публично заявила относительно исполнения этой оперы крестьянской труппой: «будь Серов жив, он пришел бы в полный восторг от усердия при разучивании, от ею исполнения и горячего отношения к произведению, которое только посредством таких толкователей перейдет, наконец, в народ (в тесном смысле этого слова), в глушь, в деревню».
Пензенская интеллигенция горячо приветствовала наш первый оперный спектакль в городе; с энтузиазмом встретила и проводила она нас, а верующие в народную силу, в деревенскую восприимчивость и впечатлительность, нашли на этом вечере поддержку для своих светлых верований, для своих дорогих идеалов, связанных с деревней, её
ростом, её развитием.
Удовлетворил ли всех наш спектакль? Вероятно, нет! Хоры безусловно понравились всем, игра искренностью своей тронула сердца и не только одной наивной публики; но отсутствие красивых голосов неприятно поразило многих, неуменье управлять своими хоть и незамечательными средствами также следует отметить и поставить в упрек нашей труппе.
Общее впечатление было вынесено совершенно не похожее на обычное
оперное; лица, видевшие «Рогнеду» в столицах, уверяли, что пензенский спектакль вызвал в них новые, симпатичные ощущения, но совсем другого калибра, чем оперные грандиозные спектакли. Видно было в сцене Руальдовой смерти,что все поющие над его телом заупокойную — народ верующий и зрителям невольно сообщалась эта наивная вера. Одна приглашенная мною на судосевский спектакль певица сказала: «Да разве можно требовать, чтобы в больших театрах пели наемные, измученные хористы с таким увлечением? Тут это отдых, а там ремесло».
В Пензе особенно нам врезались в память восторженные слова
школьного сторожа, нашего горячего поклонника.
— Простите, я... по-простецки... спасибо! Я говорить красно не умею...
большую примите благодарность... тут столько труда... можно сказать свободы, то есть обхождение простое с нашим братом... и... и... благотворительность! — брякнул он неожиданно.— Простите, я по ученому не умею говорить.
Он в сущности исчерпал идею, которую хотелось вызвать в умах зрителей: серьезный труд, простота отношений друг к другу и некоторая самоотверженность должна стать в основу подобных образовательных начинаний в деревнях. (...).
На следующий день нас пригласили сниматься, и любезный фотограф
за свой труд просил только хор пропеть что-нибудь из оперы, что
и было, конечно, исполнено с удовольствием.
Мы снова заняли места в нашем вагоне, и так в нем было уютно, приятно сидеть в большой компании да еще такой веселой, что провожавшие нас позавидовали нам и невольно явилось у них желание сесть и поехать вместе. (...).
#мордовия #судосево #большеберезниковскийрайон